— Ух ты, какая занятная зверушка!

— А кто из них зверушка, соседка?

— Какой парнишка хорошенький! — смеялись женщины. — Побаловаться не хочешь? Иди сюда, приголублю!

— Эй, держите мамашу Тублан, — надрывалась какая-то толстуха, — не то набросится, не оторвешь!

Пятеро всадников продолжали свой путь с большим достоинством, но по пылающим ушам самого юного из них было видно, что парижские вольности ему в новинку. Маленький отряд пересек площадь Ройяль, а затем, проехав по улицам Феронри и Сен-Оноре, остановился у Нового моста. На старой Самаритянской башне, до сих пор снабжающей парижан водой, пробило полдень. Юноша с обезьянкой на плече спешился, чтобы полюбоваться мостом, знаменитым на всю Европу. Четверо спутников последовали его примеру, вручив поводья своих лошадей мальчугану лет двенадцати с лукавой и веселой мордашкой. Сорванец с довольным видом опустил в карман два соля и оглядел всадников с той дерзостью, что всегда отличала парижских озорников.

— Вы, господа хорошие, из провинции будете? — осведомился он. — Если еще не успели найти постоялый двор, могу отвести вас в одно местечко. Кормят недурственно и недорого берут.

Юный всадник воспринял слова «из провинции» как оскорбление и покраснел до слез.

— Не лезь не в свое дело! — грозно сказал он. — Уши надеру!

Один из его спутников рассмеялся.

— Брось, Флорис, он нам еще понадобится. В конце концов, мы действительно провинциалы.

Это и в самом деле были Флорис с Адрианом. В Париж они прибыли в сопровождении верных слуг — Федора, Ли Кана и Грегуара. Флорис настолько к ним привык, что не мог понять, отчего глазеют на них парижане. Между тем, компания из двух знатных юношей в элегантном, но несколько вышедшем из моды наряде, одноглазого гиганта, маленького китайца и седовласого Грегуара, похожего на почтенного нотариуса, могла бы собрать толпу зевак где угодно! Особенно привлекал взгляды Жорж-Альбер, повисший на плече у Флориса. Впрочем, красивого юношу также сразу заметили, хотя сам он совершенно об этом не догадывался. Радуясь долгожданному свиданию с Парижем, Флорис был несколько ошарашен суматохой столицы — безмятежная жизнь в Мортфонтене его к этому не подготовила. Адриан, обладавший не столь цельной, но более гибкой натурой, приспособился к новым обстоятельствам быстрее.

— Ну и где же твой постоялый двор, малыш? — спросил он, вложив еще один соль в довольно-таки грязную ладошку сорванца.

— Совсем рядом, на улице Феру, монсеньор.

— Так веди нас туда!

Внезапно внимание юношей привлекли отчаянные вопли — это орали кучера богатых карет, преградивших друг другу путь и создавших непроходимую пробку. Парижан перебранка нисколько не занимала — подобное происходило сплошь и рядом. Флорис поднял голову и увидел конную статую Генриха IV, возвышавшуюся посреди площади. Король-Волокита с лукавой и добродушной усмешкой взирал на уличную суету. Флорис отвесил статуе поклон, и Адриан сделал то же самое. Братья расхохотались.

— Адриан, — воскликнул Флорис, — вот мы и в Париже. Добрый король Генрих благословляет нас.

Юноши ступили на мост, весь застроенный лавочками и уставленный лотками. Торговцы громко зазывали к себе покупателей, на все лады расхваливая свой товар. Разумеется, Флорис с Адрианом сразу привлекли всеобщее внимание.

— Господа хорошие, поглядите на моих птичек! У вас уже есть обезьянка, так купите пташку, не пожалеете!

— Лепешек моих попробуйте, лучше нигде не найдете!

— А вот конфеток сладеньких!

— Сыра моего отведайте, вы такого не едали!

Флорис и Адриан переходили от одной лавки к другой, оглушенные и восхищенные всем этим разнообразием. Затем они подошли к возвышению, где знаменитый цирюльник в окровавленном, как у мясника, фартуке, выдирал щипцами зуб у какого-то бедолаги. Помощник эскулапа — рыжеволосый детина с низким лбом — изо всех сил колотил в барабан, чтобы заглушить вопли пациента, зеваки же, столпившиеся внизу, корчились от смеха, к великому изумлению Флориса. Чуть дальше брел с палочкой слепец, вытянув вперед обмотанную тряпкой культю и бормоча:

— Сжальтесь над старым солдатом, служившим великому королю!

Флорис и Адриан, взволнованные бедственным положением несчастного, выгребли из карманов мелочь. Нищий, чье лицо обезобразили многочисленные шрамы, произнес:

— Благодарю вас, юные красивые господа.

Флорис озадаченно взглянул на брата.

— Откуда же он знает, что мы юные?

Грегуар улыбнулся.

— Он видит не хуже вас, господин шевалье.

— Да что ты, Грегуар! — вскричал Адриан.

— Да, господин граф, в Париже полно фальшивых нищих. У них и живописцы свои есть — могут любой шрам нарисовать.

Флорис и Адриан покачали головой: да, в этом Париже с чем только не столкнешься!

— Эй, молодые господа, сюда! Всего за один соль Англичанин С Желтым Рылом наведет вам блеск на обувку!

Флорис и Адриан с интересом подошли к зазывале с таким странным прозвищем, а тот, плюнув на пропыленные сапоги, стал энергично чистить их тряпкой.

— Почему вы называете себя Англичанин С Желтым Рылом? — спросил Флорис. Парижанин поднял голову и улыбнулся.

— Сразу видно, что вы из провинции, юноши, — сказал он дружески, но с оттенком легкого презрения. — Здесь, на Новом мосту, никто не помнит имени, данного ему при крещении. Зато вы найдете тут все, что душе угодно: нужна девка — спросите Зузу-негритянку, Берберку или Черкешенку; хотите написать любовное письмо — обратитесь к Сибию-поэту, он вам настрочит мигом, у него для этого и ноготь заточен. А если требуется бальзам от ран — хоть колотых, хоть сердечных — изготовит его Мондор. Желаете вырвать зуб — пожалуйте к Большому Тома, которого вы видели на возвышении. Это король Нового моста, только скоро он потеряет свое королевство… скорее всего, сменит его Толстый Гийом, поводырь медведей.

— А что за девушка танцует вон там? — осведомился Флорис.

— Ах, эта! — сказал Англичанин С Желтым Рылом. — Она, юный сеньор, наше солнце, наша весна. А зовут ее Прекрасная Роза.

Вокруг танцовщицы, привлекшей внимание Флориса, собралась уже изрядная толпа. Девушка аккомпанировала себе на бубне, а смотревший на нее с немым восторгом карлик подыгрывал на свирели. Юбки взлетали, обнажая на мгновение стройные ножки. Вся она дышала здоровьем и счастьем: со смехом встряхивала длинными черными волосами и сверкала белыми острыми зубами. Поблагодарив Англичанина С Желтым Рылом за ценные сведения, Флорис с Адрианом подошли поближе к танцовщице. Как раз в этот момент девушка остановилась, хотя даже не успела запыхаться, и принялась собирать деньги у зрителей. Проходя мимо Флориса, она взглянула на него с дерзостью и потрепала по щеке Жоржа-Альбера, который радостно завопил и стал посылать ей в ответ воздушные поцелуи. Девушка расхохоталась и, подбоченясь, крикнула:

— Эй, Малыш-Красавчик, ты такой же любезный кавалер, как твоя обезьянка?

— Мадемуазель, — промолвил с поклоном Флорис, — мы с Жоржем-Альбером готовы смиренно служить вам.

Девушка опять залилась смехом и, повернувшись к остальным участникам этой сцены, воскликнула:

— Слыхали, почтенные? Он назвал меня «мадемуазель» — меня, Прекрасную Розу! Ну, Малыш-Красавчик, пока давай поцелуемся.

Флорис, проклиная самого себя, покраснел до ушей, ибо собравшиеся вокруг зеваки насмешливо загоготали, подбадривая танцовщицу громкими криками:

— Да, да, целуй его, Прекрасная Роза!

Флорис затравленно взглянул на брата, а затем вдруг решился. Слушаясь только голоса своей природной смелости, этот шестнадцатилетний герой обнял девушку за талию и звучно чмокнул в обе щеки, к величайшему удовольствию зрителей.

— Эй, Прекрасная Роза, — вопили они со смехом, — у тебя новый хахаль?

За этой сценой внимательно наблюдали двое дворян лет примерно двадцати пяти. Один из них, прикрывавший, несмотря на жару, лицо полой плаща, сказал своему спутнику странно хрипловатым голосом:

— Смотри, Вильпай, для молокососа поцелуй вполне недурен.