Какова же была грузоподъемность этих судов? В договоре Олега с греками 907 года говорилось: «…а в корабли помещалось по 40 муж». Из сочинений Константина Багрянородного узнаем, что па 7 русских судах помещалось 415 воинов, а на 10–12 — 629. Получается, что в среднем они могли принять на борт по 40–60 человек каждое. А для набегов на Царьград киевские князья располагали флотом в несколько тысяч кораблей.
Обычно, спустившись по Днепру к морю, русское войско и корабли делали последнюю стоянку на острове Евферия. Здесь флот оснащался парусами, веслами и якорями, а также катками-колесами для волоков и таранами. Для увеличения непотопляемости и остойчивости корабли обвязывали по бортам связками сухого камыша — черета. Во время плавания по морю старались не удаляться от суши. Ориентиром служили знакомые очертания берегов, звезды или солнце.
Неповторимое своеобразие русского флота определялось характером рельефа русской равнины, особенностями взаимного расположения политических центров
Руси, отстоявших довольно далеко от моря — Киева, Переяславля, Чернигова, Ростова, Смоленска, Пскова, Новгорода, Полоцка, Червена, Перемышля и других. Отсюда и отличительные черты русских кораблей. Пороги и волоки требовали плоскодонных судов с минимальной осадкой и сравнительно небольших размеров. В то же время они должны были быть достаточно грузоподъемны, дешевы и просты в постройке, пригодны для плавания и по рекам, и по морю.
Легкость, подвижность и быстроходность таких судов диктовали и соответствующую тактику русских на море. «Полная неожиданность похода, стремительность атаки, возможность быстрого отступления в открытое море или к мелководным побережьям, плавням и речным устьям, где не в состоянии были бы настигнуть их тяжелые суда греческого флота, — такова была тактика наших предков, — отмечал русский историк Н. П. Загоскин, — требовавшая флота если и многочисленного («покрыли суть море корабли» — говорится про поход Игоря 945 года), но вместе с тем не громоздкого, легкого и подвижного, способного, смотря по обстоятельствам, идти как на веслах, так и под парусами».
В бою русские стремились разгромить врага, используя момент внезапности. Быстро нападали, пытаясь сойтись с противником борт о борт, взять его на абордаж, при неудаче так же быстро отходили, рассыпаясь по морю и стараясь ускользнуть от преследования[6].
Основным принципом ведения войны в Древней Руси было единство военных действий на суше и на море. Рейды предпринимались одновременно и по земле, и по воде: поход по суше превращался в морской, а морской сопровождался или заканчивался военными действиями на суше. С судов высаживались десанты, в том числе конница.
Среди воинства Древней Руси никакого деления на сухопутное и морское не было и быть не могло. Один и тот же воин по мере надобности сражался и на земле, и на воде. Этим отличалось русское военное искусство от стратегии и тактики всех европейских государств. Верность его традициям, его постоянное развитие обусловили впоследствии многочисленные победы России на суше и на море, выдвинули целую плеяду великих полководцев и флотоводцев, исповедовавших унаследованную от своих далеких предков тактику единства морского и сухопутного боя. «Русь шла своим самобытным путем, отнюдь не отгораживаясь от соседей, заимствуя у них и, в свою очередь, передавая им свои навыки, свой опыт, свое искусство, создавая оригинальные суда и своеобразную морскую тактику, эффектную и живучую, унаследованную в модифицированном виде и днепровскими казаками и галерным флотом Петра, и превзойдя многие народы в области судостроения как по качеству, так и по количеству судов, а главное, в мореходном искусстве и морской доблести, заслуженно вошла в историю как страна предприимчивых и доблестных «пенителей морей». Так характеризует В. В. Мавродин особенности флотоводческого дела на Руси.
Великое множество больших и малых судов строилось на всем днепровском пути от Ладоги и Чудского озера до Смоленска, Чернигова и Киева. Сюда же сходились корабли, сработанные на притоках Днепра и Западной Двины. Их поставляли корабелы устюжане, псковари, жившие по реке Великой и ее притоку Пскове[7].
В строительстве кораблей принимали непосредственное участие и смоленские смолокуры — добытчики дегтя, мастера смолить ладьи, и вятичи — приокские мастера одно-древков.
Вся Русь строила и города, и корабли. Именно такой представляет нам ее и наш ученый-этнограф и художник Н. К. Рерих. С присущим ему даром проникновения в русскую старину отображает он в ранний период своего творчества неуемную силу и энергию созидания русских людей, возводивших новые города и крепости, делавших первоклассные по тем временам корабли. Вот лишь некоторые сюжеты его картин: «Утро богатырства киевского», «Старая Ладога», «Красные паруса», «Город строят», «Строят ладьи», «Волокут волоком», «Смолокуры» и др.
Движение армады кораблей в те времена являло собой впечатляющее зрелище. Вот как поэтически образно, романтически красочно описывает Николай Рерих эту картину: «…длинными рядами идут ладьи: яркие раскраски горят на солнце. Лихо завернулись носовые борта, завершившись высоким стройным носом — драконом. Полосы красные, зеленые, желтые и синие наведены вдоль ладьи. У дракона пасть красная, горло синее, грива и перья зеленые. На килевом бревне пустого места не видно — все резное: крестики, точки, кружки переплетаются в самый сложный узор… Около носа и кормы, на ладье щиты навешаны, горят под солнцем. Паруса своей пестротою наводят страх на врагов, на верхней белой кайме нашиты красные круги и разводы, сам парус редко одноцветен — чаще он полосатый, полосы на нем или вдоль или поперек, как придется…
Стихнет ветер — дружно подымутся весла, как одновременно бьют они по воде, несут ладьи по Волхову, Ильменю, Ловати, Днепру — в самый Царь-град…»
Это описание можно было бы дополнить некоторыми деталями: обычно большие многовесельные парусные ладьи сопровождались легкими верткими и быстрыми, как челноки, однодревками, то вырывающимися вперед, то возвращающимися к главным силам. При высадке на берег десанта они являлись незаменимыми.
Из всего сказанного о военных силах русских становится ясно, насколько серьезную угрозу создавали они для любого противника в случае войны. А что же представлял собой город, на который собирался двинуть свое войско Владимир?
Корсунь со времени ее основания греческими колонистами в V веке до н. э. (греки назвали колонию Херсонес) являлась полисом-крепостью, защищенным со всех сторон мощными оборонительными сооружениями. Свободолюбивое многоязычное население города на протяжении почти полутора тысяч лет защищало свои порядки и свободу, выработав тактику борьбы не только с самой митрополией — Византией, но и с кочевниками Причерноморья — сарматами, аварами, хазарами и печенегами. В этом богатом торговом порту издавна селились мореходы, торговцы и ремесленники из многих земель, в том числе и из Поднепровья, а ко времени описываемых нами событий его славянское население было весьма значительным, по преимуществу христианским, имело свои приходы и храмы. Именно здесь поначалу появилась славянская письменность и книжное богослужение на болгарском языке, заимствованное из Болгарии.
Как всякий торговый морской полис, Корсунь превыше всего ценила свою свободу и независимость от какой бы то ни было деспотии. Ее правители (архонты) издавна избирались всем населением и присягали на верность своему городу, произнося клятву: «Не предам Херсонес!»
Империи приходилось считаться с этим, так как императоры боялись потерять чрезвычайно важную колонию на северном побережье Черного моря, обеспечивавшую метрополию жизненно необходимыми товарами и продуктами, прежде всего хлебом, рыбой, медом, воском, которые поступали сюда из Поднепровья. Поэтому и для киевских князей Крым и особенно Корсунь приобретали все большую важность для развития торговли со всеми странами Причерноморья, да и не только его. Здесь сходились торговые речные пути Днепра, Буга, Дона, отсюда русские купцы отправляли свои товары в придунайские земли, в Византию, Армению, в средиземноморские государства.
