Купальские праздники наиболее глубоко укоренились в южных областях Киевской Руси и дольше всех сохранялись на Украине. В северных землях, в Приильменье, в чудском крае этот день отмечали как праздник юношества, посвящаемого в совершеннолетие. Здесь также обряжалось купальское дерево, Купала пряталась девушками от парней. Похищение куклы выливалось в своеобразные состязания в ловкости и сопровождалось песнями и танцами. Как и в Поднепровье, возжигались от «древесного огня» — трута и огнива костры. Прыгание через костер было ритуалом «очищения». Прыгали и парами, взявшись за руки. Считалось, что если руки не разнимутся, то парень и девушка поженятся.

Наиболее впечатляющим обрядом купальского праздника было пускание венков по воде, к которым прикрепляли зажженные от костра просмоленные лучины или свечи. Существовало поверье, что чем дольше будут гореть огни, тем дольше будет жить тот, кто их зажег.

Этот обычай начинает возрождаться в наше время: часто венки с огнями опускают в воды рек в память о тех, кто сражался и погиб за Отчизну в годы Великой Отечественной войны. Подобный же ритуал проделывают и в море на месте гибели военных кораблей.

Многие древние обычаи, а также элементы языческих культов духов рек, родников, колодцев сохранились до наших дней в Нечерноземье и в северо-западных областях РСФСР.

Мне приходилось в 60-х годах видеть общие сельские купания в день Купалы во Владимирской и Горьковской областях. При этом входили в воду все вместе: мужчины, женщины, подростки и малые дети.

В ряде мест у так называемых «святых» водных источников жители округи и поныне совершают «целительные» летние и зимние омовения, которые иногда сопровождаются заговорами от разных болезней.

Имеет место и паломничество. Так, многочисленные посетители Троице-Сергиевой лавры в Загорске во время летних праздников после богослужений в храмах направляются к «святому» источнику, находящемуся в нескольких километрах от монастыря, где происходит «целительное» коллективное купание верующих и неверующих. Здесь же купают младенцев и подростков, чтобы оградить их от «нечистой силы» и болезней.

Поскольку в данном случае налицо чисто языческий характер водного ритуала, церковнослужители не принимают в нем никакого участия. Однако и не запрещают паломничество к роднику, боясь отпугнуть прихожан от лавры.

6479 год после сотворения мира, или 971-й от рождества Христова… На территории Болгарии второй год шла кровопролитная война киевского князя Святослава с императором Византии Иоанном Цимисхием. В жестоких сечах таяли русские полки, а греки все подтягивали свежие силы. Когда пала последняя крепость Доростол, Святослав отступил в свою новую столицу Переяславец и решил как можно скорее возвратиться в Киев. И хотя его последняя битва, произошедшая в день Перуна — 20 июля 971 года, не была проиграна, он согласился начать переговоры с Цимисхием о мире, стремясь сохранить остатки своего войска. Рассчитывать на поддержку со стороны болгар ему нс приходилось в связи с их полным поражением в битве под Аркадиополем, после чего вся Болгария оказалась оккупированной греками, ее столица Преслав подверглась разграблению, а болгарский царь Борис и его семья были уведены в плен.

Святослав отправил к Цимисхию свое посольство во главе со Свенельдом — варягом, бывшим воеводой болгарской армии, которая в союзе с русскими войсками едва не овладела Царьградом в начале того же года. Цимисхий принял Свенельда с нескрываемой радостью и поторопился составить текст мирного договора, написанного на греческом и русском языках. В нем, в частности, говорилось:

«Я, Святослав, князь русский, как клялся, так и подтверждаю договором эту клятву мою: хочу вместе со всеми подданными мне русскими, с боярами и прочими иметь мир и полную любовь с каждым царем греческим, с Василием и с Константином, и с боговдохновенными царями, и со всеми людьми вашими до конца мира. И никогда не буду замышлять на страну вашу, ни на ту, что находится под властью греческой, ни на Корсунскую страну и все города тамошные, ни на страну Болгарскую. И если иной кто замыслит против страны вашей, то и я ему буду противником и буду воевать с ним… Если же не соблюдем мы чего-либо из сказанного раньше, пусть я и те, кто со мною, будем прокляты от бога, в которого веруем — в Перуна и в Волоса, бога скота, и да будем желты, как золото, и своим оружием посечены будем. Не сомневайтесь в правде того, что мы обещали вам ныне и написали в хартии этой и скрепили своими печатями».

Конечно же, договор был продиктован русским греческой стороной, поэтому Святослав и не захотел подписывать его сам. Пусть, мол, воевода Свенельд ставит на нем свою печать и за все в нем сказанное отвечает.

Почему в документе упоминаются греческие цари Василий и Константин? Сколько же в то время у греков было царей? Все объясняется просто: здесь подчеркивалась договорная перспектива. У Цимисхия своих детей не было, и он в качестве преемников прочил на престол кого-либо из двоих сыновей бывшего императора Никифора — собственного двоюродного брата, убитого им в 969 году. Цимисхий не зря беспокоился о наследниках: вскоре его отравили. Как и предполагалось, на императорском престоле обосновался один из упомянутых в тексте царей — Василий II, прозванный «Болгаробойцей».

И еще одно важное обстоятельство: в соглашении особо оговаривается право греков на «Корсунскую страну», то есть на крымские земли и города, где имелись также и русские владения, жило русское население, как, например, в Приазовье и в самой Корсуни (Херсонесе).

Помимо договорных условий был произведен обмен пленными, дружине Святослава предписывалось покинуть Болгарию и возвратиться на своих судах домой, чему греки обязывались не препятствовать.

По заключении договора Цимисхий на радостях послал по две меры муки на каждого русского воина, зная о том, что из шестидесятитысячной армии киевского князя в последних боях погибло 38 тысяч.

Однако свою победу греки приписывали только чуду, сотворенному с помощью великомученика Феодора Стратилата, которому якобы явилась Богородица и сказала: «Феодор! Твой царь воюет со скифами и находится в крайних обстоятельствах, так поспеши же ему на помощь!»

Кстати, согласно византийцам, всякий раз, как только русские подступали к греческим владениям, в события непременно «вмешивалась» Богородица — Одигитрия и «спасала» греков и греческих царей. Ну а на сей раз Пресвятая дева «позаботилась» о том, чтобы «скифы» поскорее убрались из Болгарии и тем самым позволили империи покончить с независимостью Болгарского царства.

По случаю «чудесного» завершения войны Цимисхий приказал заложить храм на месте могилы Феодора Стратилата, а город Евханию (Доростол), в котором почивали нетленные мощи святого, переименовать в Феодорополь. В честь победы с жителей сняли подать и выпустили монету с изображением Спасителя и надписью: «Иисус Христос Царь Царей». Велика была печаль русских, которым предстоял долгий путь домой. Превозмогая себя и боль от тяжелых ран, Святослав перед уходом из Переяславца отправился на встречу с Цимисхием к крепости Доростол, стоявшей на другом берегу Дуная.

По словам очевидца, знаменитого византийского историка Льва Дьякона, Иван Цимисхий, по происхождению армянин, два года назад убивший при содействии царицы греческого царя Никифора, теперь представлялся во всем блеске и великолепии императора. Он сидел верхом на коне в расшитой золотом одежде и в блистающих доспехах в окружении не менее разряженных вельмож. Все заметно волновались по поводу встречи со Святославом, одержавшим ранее столько побед над греческими армиями. И вот все увидели, как киевский князь переезжает реку в простой «скифской» ладье, сидя наравне с гребцами на веслах. Он почти ничем не отличался от остальных русских. Бросив весло, Святослав остался сидеть на скамье и сидя разговаривал с императором, который тоже не сошел с коня, не желая показать противнику свой слишком малый рост (Цимисхий в переводе с армянского означает «маленький»),