И тут свою роль сыграл Добрыня, заслуживший к тому времени у Святослава авторитет и доверие и как воевода, и как дядя его внебрачного сына. Воспользовавшись случаем, он шепнул новгородским посланцам: «Просите Владимира». Те приступили к Святославу: «Отдай нам Владимира!» И князь, выказывая свое обычное добродушие, уступил их просьбе: «Вот он вам!» Владимир как раз оказался под рукой. Ох, и хитер был этот Добрыня! Мальчик приглянулся новгородцам: рослый и пригожий, весь в мать — Малушу.

Так разошлись пути-дороги Святослава и трех его сыновей: князь пошел с дружиной на Дунай, Ярополк остался в Киеве, меньшой Олег отправился в Чернигов, а Владимир вместе с Добрыней, назначенным новгородским посадником, — в Новгород…

После гибели Святослава прошло три года. Княжата подросли, а Ярополк уже подавал надежды как достойный воспреемник дел своего отца[3]. Как бы там ни было, но в этот период оживилась торговля с греками, болгарами, а также внутри государства. Строились новые города. Влияние Свенельда было по-прежнему велико.

По свидетельству летописцев, Ярополк не питал вражды к своим братьям, так как полагался на незыблемость отцовских установлений[4]. Он даже намеревался вступить с ними в союз для укрепления обороны княжества и надеялся на признание ими его главенства в этом союзе.

Весною 975 года сын Свенельда — Лют охотился в дальних лесах и, преследуя зверя, забрался в глубь древ лянских земель. Там в это время находился Олег — младший брат Ярополка. По-видимому, в Чернигове росло недовольство усилением власти Свенельда и поэтому, узнав, что в его владениях хозяйничает отпрыск ненавистного варяга, Олег приказал убить Люта. Получив известие о гибели сына, Свенельд решил отомстить за его смерть. Он внушил Ярополку необходимость войны с Олегом и полного подчинения Чернигова Киеву: «Пойди на своего брата и захвати волость его». Однако князь довольно долго не внимал этим доводам и лишь два года спустя согласился предпринять поход на древлян.

Древляне были наготове. Их дружины вышли навстречу Ярополкову войску, которым командовал Свенельд, и остановили его у города Овруча. Дружинники Олега после короткой стычки были опрокинуты и бросились спасаться в стенах Овруча. На мосту через ров создалась страшная давка, множество воинов сорвалось вниз и погибло. Войдя в город, Ярополк принялся повсюду искать брата, но не мог нигде найти, пока один из древлян не сообщил ему, что черниговского князя спихнули с моста. Ярополк приказал разобрать ров. Вскоре на самом дне под грудой других тел обнаружили тело юного Олега. Ярополк горько заплакал над ним и, обращаясь к Свонельду, произнес: «Смотри, вот ты чего хотел!»

Олега похоронили с большими почестями у стен Овруча. Ярополк возвратился в Киев. С этого момента Свенельд уже не входил в состав приближенных князя и, вероятно, отбыл в страну своих предков к туманным берегам Варяжского моря. Место воеводы занял льстивый и изворотливый Блуд, назначение которого явилось роковой ошибкой Ярополка, приведшей его к погибели.

Тем временем на широком приволье Приильменья подрастал под присмотром своего дяди Добрыни теперь уже единственный брат Ярополка — Владимир. В свои шестнадцать лет он выглядел настоящим молодцом — рослым, статным и ловким. Был участником всех драк и потасовок со сверстниками, азартным охотником и рыболовом. Добрыня исподволь готовил племянника ко всем возможным испытаниям, ожидая своего часа для вступления в борьбу за место под солнцем. Дядя предвидел, что в Киеве не станут долго терпеть его как новгородского посадника, а Владимира — в качестве наместника и постараются избавиться от обоих тем или иным способом.

Стремясь опередить своих противников, он занимался детальной разработкой плана решительных действий по овладению киевским престолом. Приучал племянника к дальним переходам, прививал ему навыки командования дружиной в бою, посылал его «за море» — на Балтийское побережье, чтобы тот освоился с поморами и свеями, попробовал вербовать из них воинов и привлекать к себе на службу шведских ярлов-воевод. В те же времена Владимир обзавелся женой и первыми детьми, как и было положено всякому порядочному мужу княжеского рода.

Новгородский русский северо-западный край, по территории сравнимый с большим европейским государством, был издавна населен не только словенами, как сами себя стали называть славяне со времен освоения этих земель, но и финскими племенами балтийской группы — карелой, чудью, весью, мерей и другими.

Новгород стоял на стыке водных путей между Варяжским и Белым морями, между Ладогой и Ильменем, в начале великого пути «из варяг в греки». Отсюда и его лицо — торгового города-посредника, где сходились торговые маршруты из Византии, районов побережья Балтийского, Белого и Северного морей, Поволжья. В товарный обмен втягивались народы всего балтийского Поморья и скандинавские племена, откуда то и дело прибывали находники. Город фрахтовал их морские и речные суда, нанимал норманнов на службу для охраны своих речных караванов с товарами, ходивших аж до самого Константинополя и берегов далекого Хвалисского (Каспийского) моря, в города Хазарского каганата. Об этом свидетельствуют многочисленные клады, найденные в разных местах новгородского края: среди драгоценностей в них было много монет — иранских, византийских, римских, арабских.

Каким был в те времена Новгород? Каменных строений тогда еще в нем не существовало, лишь кое-где дома ставились на фундаменты из камня. Крепостных стен, мостов через Волхов тоже не было. На левом берегу Волхова высились высокие боярские терема с крышами из дранки. Поблизости от них стояли купеческие дома и амбары, а в стороне от центра городились повети (навесы из камыша), рылись норы, покрытые жердями и тростником, в которых жил простой городской люд: оружейники, корабелы, литейщики, Плотники, гончары. Со времен княгини Ольги появились в этом крае христиане. Была у них и своя деревянная молельня. Относились к ним терпимо, тем более что большинство их составляли купцы.

Строения теснились ближе к реке. Можно сказать, Новгород в описываемое нами время жил не «на земле», а «на воде» и свое «земное» лицо окончательно обретет лишь полвека спустя, при Ярославе и Владимире Монома-хе, когда начнут застраиваться обе стороны по берегам Волхова — боярская (Софийская) и посадская (торговая), соединенные знаменитым мостом. При Ярославе (около 1050 г.) будет построена и София Новгородская.

Как только стало известно о гибели Олега, Добрыня поспешно снарядил Владимира за море собирать дружины из поморов и варягов, полагая, что Ярополк не замедлит сместить своего брата и если сам он не додумался до этого, то уж бояре постараются его надоумить, тем более что им было хорошо известно, какую власть имеет Добрыня со своим племянником над Новгородом и всем Русским Севером. Не в этот ли самый момент Ярополк совершил роковую ошибку, решив сместить Добрышо и Владимира и назначить другого посадника? Все могло для него повернуться иначе, если бы он пошел с ними на мировую, признав их право оставаться в Новгороде.

Около двух лет отстраненные от власти Добрыня и Владимир вербовали воинов и собрали довольно большие силы, составленные не только из новгородских дружин, но и из крупных отрядов варяжских наемников.

Тем временем Ярополк совершил успешный поход на печенегов, разбил их наголову и, отомстив таким образом за смерть отца, обложил данью. Эта победа над грозными кочевниками произвела сильное впечатление на правящие круги Византии, и последовало незамедлительное согласие недавно воцарившегося на престоле императора Василия II платить Киеву крупную дань только лишь за то, чтобы русы не предпринимали новые походы на Дунай или на Константинополь.

Теперь положение киевского князя значительно укрепилось и ничто, казалось, не предвещало грозящую ему с чьей бы то ни было стороны опасность, тем более что в Новгороде сидел его новый наместник, заменивший смещенного Владимира. По-видимому, своего сводного брата Ярополк не принимал в расчет, так как он по всем данным не мог претендовать на великокняжеский киевский стол. Но события опровергли эти расчеты. Владимир вместе с Добрыней не только не смирились с волей великого князя, но и заставили его крепко задуматься о своей дальнейшей судьбе.