— А ты-то откуда знаешь? — недоверчиво нахмурился командир.

— Эйнора мне рассказала, а Эйноре — пилот.

— Вот тебе раз! Пилот рассказал Эйноре, а мне и не обмолвился. Странно.

— Разве это уж важно, кто кому рассказал, — прильнул к уху Кадрилиса щенок. — Важна суть.

— Что ты говоришь? — не расслышал командир, за ухом которого громко жужжал пылесос.

— Я говорю, не важно, кто рассказал. Важно, что цветок спас тебя, а сам погиб, и поэтому ты остался… должен ему… должен столько, что и представить не можешь. И что из пепла… снова живая… живая птица… — с трудом подбирал слова щенок, а, мучительно думая над ними, ткнул щёткой командира в ухо.

— Ой! — вскрикнул Кадрилис. — Да ты совсем с ума сошёл! Последнее ухо оторвёшь!

— Про… сти… те… — растерянно пролепетал щенок и зацепил щёткой пылесоса козырёк фуражки.

— И кокарду оставь в покое, — оттолкнул от себя щенка Кадрилис. — Прочь!

— …стите… по… — пробормотал Кутас потерянно и, направив шланг на себя, оторвал половину пластыря с бывшего носа.

— И я прошу прощения, — вмешалась лягушка, — но я просто не могу видеть, как физически калечат нашего командира!

— Ого! — насмешливо заметила Эйнора.

— Как можно, — возмущалась референт, — так фамильярно вести себя, не чувствовать дистанции! Фи!

— Совершенно верное замечание, — одобрительно сказал командир. — Ты, Кутас, в последнее время стал уж слишком фамильярным!

— Да, но я не знаю, что такое фамильярный, — жалобно пролепетал Кутас, направив наконец жерло пылесоса в пол.

— А если не знаешь, поинтересуйся у моего референта, — холодно объяснил командир.

— Ого! — снова усмехнулась Эйнора.

— Но ведь, — примирительно сказал щенок командиру, — ты… вы знаете, что я только про цветок… про должок…

— Про свои долги я и без тебя знаю, — ещё холоднее заметил Кутасу командир.

— А вот и не знаешь! — вдруг встал на дыбы щенок. — Так что помолчи!

— Пассажир Кутас, — властно произнёс командир, — вы порождаете на корабле хаос! — и он проворно выключил пылесос. — Пора бы вам знать своё место.

— Ну раз так, — прошептал щенок, — в жизни не услышишь от меня до конца песенку. Так и не узнаешь, что сказал крокодил.

— Больно нужно! Крокодил! — презрительно усмехнулся командир. — Да для меня сейчас важнее ориентир, чем какой-то там крокодил! И вообще, пассажир Кутас, приказываю отойти от моего пульта! Это вам не лес и не шапка! Марш! — и заяц, перегнувшись через столик, ударил щенка по лапе.

— Вот, значит, как!.. — произнёс внезапно севшим голосом Кутас. — Тогда отдай мои сокровища. Знаешь, я больше не хочу иметь с тобой общий тайник!

— Ну и напугал! — усмехнулся заяц. — Да у меня в мундире есть свой самый настоящий потайной карман, — и он отогнул полу мундира, показывая внутренний карман и даже засовывая туда лапу. Внезапно его мордочка просияла: из кармана Кадрилис выудил запасную медную пуговицу! Теперь-то уж пуговиц точно хватит.

— Всё равно отдавай! — настойчиво потребовал щенок и сурово наморщил мордочку с пластырем вместо носа.

— Вот… — расстегнув булавку, заяц вытащил поломанный ножичек. — Больно нужно, у меня свой есть, настоящий, финский! Да и ещё настоящий револьвер.

— Всё… всё отдавай, — настаивал щенок.

— Бери, — протянул командир конфетный фантик.

— Ка… карандаш!

— Да забирай свои мусорные сокровища! — пренебрежительно сунул командир щенку карандаш. — Отдал бы тебе и спички, да они сгорели вместе с планетой.

— Вот это трезвые, объективные слова! — одобрила референт.

— Какая подлость! — возмутилась Эйнора. — Кутас, дружок, да не слушай ты их! Они тебя дразнят!.. Кутас!

Но Кутас, похоже, не слышал её.

— А как же иск… искры? — спросил он командира.

— А искры пилот нарочно высек, чтобы тебя утешить! — отрубил Кадрилис. — Почему тогда ни единая искорка не вылетела, когда мы ездили на вездеходе?

Мордочка Кутаса застыла, лапа соскользнула с подлокотника командирского кресла, и он взлетел бы к потолку, не удержи его за задние ноги Твинас, не усади его силой в кресло и не пристегни ремнём безопасности. Щенок так и остался сидеть неподвижно, сжимая в одной лапе ножичек, а в другой — карандаш и свёрнутый листочек бумаги и уставившись невидящими глазами в стену корабля. Кадрилис понял, что ранил друга в самое сердце, и уже готов был кинуться к нему с извинениями, но его удержал ремень безопасности. Пока Кадрилис расстёгивал его, он успел трезво всё взвесить: «Нечего командиру скакать, как воробью. Ещё успею извиниться. Или же поручу референту сказать ему пару слов в утешение».

А тут ещё этот пилот со своими вопросами:

— Командир, прикажете остановиться на промежуточной планете или полетим дальше?

— Приказываю лететь дальше! — без колебаний велел командир.

— Авторитет нашего командира так сильно вырос, что с ним сам пилот советуется! — заметила вслух референт Лягария.

Кадрилис кивнул, вытащил блокнот, карандаш и стал с важным видом что-то черкать на странице. Как здорово звучит: вырос авторитет! Ав-то-ри-тет!

Что бы ни говорили, а учёные слова звучат более солидно по сравнению с обыкновенными. Взять, к примеру, тот же «ориентир» или «фиксировать». Ну вот, он уже без запинки может выговорить их. Какой сдвиг, то есть… прогресс!

И всё же там, где находился потайной кармашек, как будто еловой иголкой кольнуло… Кольнуло и перестало. Заяц открыл выдвижной ящик и обнаружил там планшет. Оказывается, он сам его туда засунул, да забыл…

Второй рукав командирского мундира так и остался грязным, серым от песка.

— Командир, — пробасил Твинас, — разрешите завершить начатую Кутасом работу.

Командир одобрительно кивнул, и пингвин неуклюже выбрался из кресла, подхватил шланг пылесоса и, пыхтя, приблизился к зайцу.

Пассажиры были крайне удивлены таким поведением не слишком общительного сыщика, а для референта это стало поистине загадкой: уж не метит ли хитрец на место советника или помощника командира? Ведь на корабле сложилась ситуация, когда даже сам пилот подчиняется командирским приказам. «Ну и подлиза!» — с досадой глянула в сторону конкурента Лягария.

А Твинас уже трудился над рукавом командира, поначалу нерасторопно, но потом, наловчившись, стал действовать аккуратно и довольно быстро.

Командир удовлетворённо следил за его работой. «Что ни говори, а верно я поступил, — подумал он про себя. — Дал суровый отпор Кутасу! Мой авторитет растёт как на дрожжах. Пожалуй, сам бульдог Гогас вилял бы сейчас передо мной хвостом, так-то!»

Отдав дань уважения командиру, Твинас повернулся к Лягарии.

— А не пожелает ли наша дама, — вежливо поинтересовался он, — тоже почиститься? Мы с пылесосом оба к вашим услугам!

— Вы настоящий джентльмен, Твинас… по отношению ко мне! — победно взглянула на Эйнору Лягария. — Мне просто жизненно необходимо почиститься, только сделай всё на совесть, как и для нашего уважаемого командира.

Она вытянула перед собой лапы, и щётка пылесоса стала осторожно кружить вокруг её шеи, щёк, подбородка. Референт блаженно улыбалась.

«Теперь-то уж окончательно ясно, — заключила лягушка, — что этот тюфяк вызвался обслужить командира только ради того, чтобы получить возможность посуетиться вокруг меня. Милый, непонятный толстячок. Вот что значит самой проявить инициативу. Стоило мне взять его под крыло, пройтись рядышком — и он у моих ног! Эйнора уже в бешенстве от ревности. Понятное дело, — критически оглядела лягушка неуклюжий стан пингвина, — если посмотреть трезво, он далеко не красавец: хромой, в шлёпанце, живот как подушка, соня, но если на Тандадрике не найдётся кого-нибудь лучше, и из него можно сделать вполне приличного джентльмена. А ведь услужливый джентльмен рядом порой лучше саквояжа с добром!»