Слушай, под кочкой, ползи на волю! (Ждет.)
Кочка остается неподвижной.
Неужели ошибку делаю? Эй, под кочкой, говори!.. (Пауза). Ну, так сейчас, Солонкин, подо мной одна кочка закричит! (Неожиданно вскочил на кочку, стоит.) Ничего не примечаешь, Солонкин?
Солонкин. Ничего.
Кульков. Врете вы, чтоб мои глаза меня обманули! (Подпрыгнул и под кочкой раздался крик.) Слушай!
Солонкин (прицелился). Эй… кто там?
Кульков. Зачем кричать?! Тихо! Пожалуйте сюда… а то ведь вынимать будем!
Неизвестный выбирается из-под кочки. Бросает маузер на землю. Поднимает руки.
Ложись!
Неизвестный улыбается, стоит с поднятыми руками.
Ложись!
Неизвестный стоит, замычал.
Солонкин. Немой, что ли?
Кульков. Говорите мне… (Неизвестному.) Белый?..
Неизвестный улыбается.
По-русски он, что ли, не знает? На заставе разберутся! Обыскивай, Солонкин!
Солонкин (обыскивает). Сырой весь и холодный, как червяк.
Кульков. Сосед, не ты ли на болотах утку пугал?
Неизвестный мычит, как бывает у глухонемых, смеется.
По взгляду — немой… Если не брешет. А ну, гаркни ему что-нибудь на ухо! Я глухого сразу узнаю.
Солонкин (вдруг). Стой!!
Неизвестный не пошевелился.
Кульков. Вот ведь политика у государства — глухонемых засылают! А ты моему хозяйству не верил! Кочки меня никогда не обманывают! Это, брат ты мой, география, наука!
Картина вторая
Комната командиров на заставе. Одно окно. Необходимая обстановка. Карта прикордонного района. На столе, помещенном у стены, находится телефонное устройство, соединяющее заставу с границей. По внешнему виду — это небольшой коммутатор. Когда с границы бывает сигнал, то в аппарате зажигается свет и возникает поющий звук. Свет показывает точку, с какой следует говорить. Другой, обычный телефон, помещенный на столе начальника, связывает заставу с внешним миром. Шкаф для бумаг. Стулья, столы простые, грубоватые. Стены беленые, чистые. Может быть какой-нибудь рисунок, пущенный по стенам в виде фриза, обычно сделанный синькой по трафарету. Застава Падь Серебряная имеет свое электричество. Значит, абажуры шелковые или какие-нибудь другие, во всяком случае, дающие приятное освещение. Окно летом заделано марлей от мошкары. Таня сидит, Азиз Мансуров стоит против нее, прислонившись к стене.
Таня. Я не знаю, как покажусь на глаза брату. Он ведь может явиться сюда?
Мансуров. Сейчас не может. Он сабельников учит рубить с коня.
Таня. Тяжело… нехорошо… противно. Мансуров. Зачем себя расстраивать? Начальник за одну ошибку никогда не серчает. Он серчает за две ошибки.
Таня. Я же не боец.
Мансуров. Почему так думаете? (Он говорит с Таней очень мягко.) Если живешь на заставе — ты все равно как боец.
Таня. Скажите правду: для брата моего будет большая неприятность?
Мансуров. Большая не будет.
Таня. А что же?
Мансуров. Небольшая будет.
Таня. А начальнику?
Мансуров. Начальник за всех отвечает.
Таня. Гнать меня надо отсюда…
Мансуров (перебивает). Не расстраивайтесь, пожалуйста! Чаю хотите?
Таня молчит.
Наш повар Долгий делает такой квас, что шипит, как фонтан.
Таня. Михаил говорил мне: «Смотри, далеко не ходи!» А я совсем забылась. Я не знала, что такая бывает тайга… Вы мне не поверите — я в лесу очумела.
Мансуров. Почему же? Поверю. Цветов море.
Таня. До того красиво, что все забываешь! Вдруг просвистала пуля и раздался крик. И вот тебе — арестованная!
Мансуров. Разве настоящих арестованных мы так держим? Напрасно расстраиваетесь.
Таня. Я не за себя… Так и надо. Скажите правду, сделают брату выговор за меня?
Мансуров. Не знаю.
Таня. Сколько лет не видались и приехала — дура дурой.
Мансуров. Попробуйте наш квас, ароматный, холодный, шипит.
Таня. Это вы — Азиз?
Мансуров. Я Азиз.
Таня. Вы снайпер?
Мансуров. Я снайпер.
Таня. И вы бьете дикую козу на лету на восемьсот метров?
Мансуров. Коза не летает, она бегает.
Таня. Но ведь очень, очень быстро?
Мансуров. Если надо быстро бегать. Откуда знаете, что я снайпер?
Таня. Жена брата мне всех вас описывала.
Мансуров. Софья Андреевна?
Таня. Да, она.
Мансуров. Софья Андреевна очень хороший человек.
Таня. Это правда?
Мансуров. Софья Андреевна такой человек, что у нее учиться надо. Если бывает тревога, то наша Софья Андреевна связь на заставе обеспечивает… По боевому расписанию, как настоящий военный человек. Она ночью одна на заставе сидела не раз. Это большое дело. Наша точка глухая.
Таня. Скажите мне правду, страшно жить на границе?
Мансуров. Привычку надо иметь.
Таня (увидела книгу на столе, взяла, прочла). Лермонтов… вы читали?
Мансуров. Немножко.
Таня. Нравится?
Мансуров. Русский язык — большой язык.
Таня. Понимать трудно?
Мансуров. Немножко.
Таня. Почитать?
Мансуров. Почитайте.
И Таня вслух читает Мансурову стихи. Оба увлеклись.
Входит Черкасов. Наблюдает.
Таня (дочитала). Теперь понимаете?
Мансуров. Все понимаю.
Черкасов. Вот это занятие, посмотреть дорого. (Мансурову.) Похоже на ваши стихи, Мансуров?
Мансуров. Похоже, товарищ начальник!
Черкасов. А ты спорил со мной! Я не поэт, но думаю, что везде стихи пишутся об одних вещах. Позови лейтенанта Бахметьева, товарищ Мансуров.
Мансуров выходит.
Таня (после паузы. Смущение). Товарищ Черкасов, я не хотела нарушать правил. Мне брат говорил, чтоб я не ходила далеко, а я забылась. Нет, конечно, я сама виновата. Что же делать?
Черкасов (рассеянно). Ничего, ничего…
С границы звонит телефон.
Да, да… Я… Глухонемой?.. Ну, ведите его сюда. (Кладет трубку.) Разве Мансуров вас не отпускал?
Таня. Я не знаю. Я сказала ему, что я — арестованная.
Черкасов (усмехнулся). Арестованная… Ладно, идите, успокойтесь.
Таня. Я ведь сюда ехала, как на праздник, и сразу получилась такая неприятность. Мне и на заводе пошли навстречу, отпуск дали… Старики наши прямо заставили меня поехать и посмотреть, как живет сын.
Черкасов (оживился). Старики послали?
Таня. О поездке к Михаилу у нас целый год были разговоры.
Черкасов (интимно). Любите стариков? А? Кого больше любите — мать или отца?
Таня. Не знаю… по правде сказать, наверно, отца.
Черкасов. У меня отец суровый. Мы — сибиряки. Чалдон[115] мой отец. Я по матери больше скучаю. Знаете, какая у меня мать? Пятидесяти пяти лет грамоте научилась, чтоб письма мне писать.
