Петин. Разве не видите, вода стоит?
Капитан. А-а… спасибо.
Петин. Гражданин!
Лимон. Ну?
Петин. Братья Чихиковы. Выходите!
Лимон. Благодарим. (Запел.)
«Гляжу, как гадюка, на черную шаль,
И душу больную терзает печаль».
Петин. Какие могут быть песни?
Лимон. От радости!.. Неужели не понимаешь? До свидания, Капитан.
Вызванные уходят.
Петин (Косте-Капитану). Начальник, брат… тебя ли я узнаю?
Капитан. Меня.
Петин. Как же это, брат мой?.. Ты нас на ноги ставил, и я, выходит, не могу с тобой говорить.
Капитан. Выходит, так.
Петин. Прошибся, значит?
Капитан. Нет, не прошибся.
Петин. Поесть дать?
Капитан. Не стоит.
Петин. А чего дичишься? Обойдется. Прости, ухожу. Если что, кликни. Эх ты, беда какая! Покурить оставить?
Капитан. Спасибо.
Петин уходит.
Эх, мадемуазель, зачем вы такая мелкая стерва, мадемуазель?
Эпизод пятый
Вечер. Квартира Громова. Громов, воспитатель, комендант.
Громов. Дальше, дальше, скорее. Комендант!
Комендант. Не дали…
Громов. Что же, не нашлось капли клея?
Комендант. Не могу знать. А утром он прямо пришел от шинкарки с пишущей машинкой и сказал, что записано в протоколе, будто вышло недоразумение. Но какое же недоразумение?..
Громов. В протоколе… записано… Кто писал?
Комендант. Я.
Громов. Приведите сюда арестованного.
Комендант. Слушаюсь. (Уходит.)
Воспитатель. Вот его записка.
Громов (взял). Кто писал? (Читает.)
Воспитатель. Его оскорбили… Его назвали вором.
Громов. Кто?
Воспитатель. Маргарита Ивановна.
Громов. На пятнадцать суток под арест Маргариту Ивановну.
Вбегает комендант.
Комендант. Арестованный бежал при исполнении естественных надобностей. Был условный знак, песня «Черная шаль». (Уходит.)
Громов. Знаете, что делать?
Воспитатель. Не стоило бы волноваться… у нас их тысячи.
Громов. Тысячи… это вам цифры?.. Нули?.. Это люди, которых нам доверила партия.
Стремительно вбегает Костя-Капитан. Он оборван и мокр.
Бежал?
Капитан. Да.
Громов. Куда?
Капитан. К вам.
Громов. Почему мокрый?
Капитан. Боролся в канале за жизнь.
Громов. С кем?
Капитан. С человеком, который вел на волю, но я повернул назад. Он меня хотел утопить в канале.
Громов. Говори.
Капитан. Вы мне подарили прекрасный баян. У меня отклеился клапан от баяна. Это вопрос моей личной радости. Я пошел просить клею, и мне сказали… что я вор.
Громов. Дальше я все знаю.
Капитан. Гражданин начальник, поймите мою жизнь. Скажите, разве я погиб? Я вечный преступник, да?..
Громов. Не жалуйся. Здесь не институт благородных девиц.
Входит комендант.
Комендант. Бежал… (Увидал Костю-Капитана). Вызвать охрану?
Громов. Пиши. Вот что… «От наказания освободить, баян вернуть, клей выдать».
Эпизод шестой
Берег канала. Праздник. На сцене все действующие лица. Появляется Берет.
Берет. Как я вам нравлюсь при свете солнца? Неужели вы ничего не замечаете? Я даже прическу переменил.
Идут Садовский и мать.
Садовский (общий поклон). Привет!
Берет. Товарищ Садовский, вы в той же самой шляпе, в какой я увидел вас в первый раз. Скажите, давно покупали? Заграничная?
Садовский. Давно. Заграничная.
Берет. Париж или Лондон?
Садовский. Париж.
Берет. Скажите пожалуйста… а будто сейчас из магазина. Мировая шляпа.
Садовский. Хотите, я вам подарю эту мировую шляпу?
Берет. Клянусь, что хочу.
Садовский. Носите на память, на счастье. Вам эта шляпа идет.
Берет. Благодарю… Какой подарок! Какой фетр! Мечта… (Садовскому.) Тронут.
Входит Костя-Капитан.
Капитан. Извиняюсь, это моя старинная шляпа. Вы меня не узнали? Ах, узнали? Очень рад. Идите за мной. (В стороне). Где ты украл эту вещь?
Берет. Костя…
Капитан. Говори, где ты украл эту вещь, или я сброшу тебя в канал.
Берет. Костя, это подарок… Костя, отдай мой подарок.
Капитан. Кто подарил?
Берет. Костя, я бы мог двадцать раз украсть эту вещь, но сейчас это подарок мне… Костя…
Капитан. Зачем же вы плачете? Я же не возражаю против подарков. Носите шляпу, Коля! (Надел.) Ах, Коля, у вас основательный вид.
Берет. Серьезно?
Капитан. Вполне.
Громов. Мне нужно поговорить с вами, Юрий Николаевич.
Мать. Я не помешаю?
Громов. Нет, не помешаете.
Садовский. Слушаю.
Громов. Вам придется сказать слово. Будет митинг. Я пришел вас предупредить. Мы с вами много поработали, многое пережили. Пришло радио из столицы. Вы, Юрий Николаевич, больше за лагерем не числитесь. Вы досрочно освобождены. Затем Боткина и вас правительство награждает орденами.
Мать. А я и всегда говорила, что он не был замешан в этих историях.
Громов. Я решил предупредить, а то на митинге объявят… Мы люди нервные, много пережили. (Идет.)
Садовский. Не уходите… (Матери.) Мама, оставь нас вдвоем.
Мать. Нет, теперь уж я послушаю.
Садовский. Хорошо. Гражданин Громов, я вам несколько раз составлял письма, но выходило не то. Я трусил, путался, обманывал вас и себя. Надо разрубить. Я был настоящим вредителем, я совершал преступления.
Мать. Юрий, что такое ты говоришь?
Громов. Да.
Садовский. И мне орден?
Громов. Да.
Мать. Да что ты на себя наговариваешь? Товарищ Громов, не верьте ему. Он сумасброд. Он здесь плакал при мне, когда у него не выходила работа. Он жаловался, что ему не верят. Он ночи напролет…
Садовский. Замолчи, мать…
Мать. Нет, я не могу молчать, раз это правда.
Садовский. Боткин, иди сюда. Боткин, скажи: я предлагал тебе здесь, на канале, уничтожить проекты деревянных сооружений?
Мать. С ума сошел!
Боткин. Мало ли что у нас здесь было!
Садовский. Я говорил тебе, что ты мой враг?
Боткин. Ну и что?
Мать. Вот верно.
Садовский. Это не аффектация. Это моя ноша, от которой я не мог избавиться. Если нужны письменные заявления, то я сделаю все подробно и точно.
Громов. Не нужно. Мы это все знаем. Было бы странно, если бы вы приехали сюда энтузиастом. Тогда бы, пожалуй, мы вам не поверили. В самом деле: мы вас осудили, сослали, наказали… Мы в чудеса не верим. Все мы знали, и эта страница давно перевернута для вас и для нас. Поздравляю вас, товарищ Садовский. Поздравляю вас, товарищ Боткин.
