Гончаров. Да, тревожный вечер.
Болдырев. Бузит народ… Металлистов бы сюда скорее… Пятьсот человек влей — и будет другая атмосфера. Ну, ладно, до свиданья!
Гончаров. Спокойной ночи!
Болдырев уходит.
Круто поворачиваем, товарищ Болдырев. При таких поворотах кучера слетают с козел, а за ними и пассажиры. Вот и пафос масс. Сегодня сестру убить собрались, а завтра — нас с вами.
Зотов (входя). Чему вы смеетесь, товарищ начальник?
Гончаров. Кто здесь? Чего тебе?
Зотов. А я так… иду, слышу, кто-то сам с собой говорит. А это чудно, когда человек один сам с собой в ночи говорит… Вроде заплутал.
Картина вторая
Кабинет Болдырева. Болдырев, Максимка.
Максимка. Нет лучшей работы на свете, как работа на войне.
Болдырев. Это почему же?
Максимка. Воевал я, воевал, Степан Семенович, и убедился, что это совершенно чистое дело.
Болдырев. А заводы строить — не чистое дело?
Максимка. Ты меня не понимаешь… Тут у тебя дипломатия… На войне моя позиция определенная. Вижу перед собой врага, я с ним воюю, он со мной воюет. А у тебя есть такие кандидаты в Соловки[6], что хоть первым маршрутом отправляй, но я с ними должен работать, как с товарищами…
Болдырев. Ну, ладно, говори, что в твоем бюро?
Максимка. Навязал ты мне это бюро рационализации — лучше бы каменщиком поставил.
Болдырев. Максим, разговор кончен! Давай докладывай.
Максимка. Не могу я рабо…
Болдырев. Максимка!
Максимка. Ну, садись. Принято единогласно. Слушай. Начну я с прораба пять. Ох и гад! Четвертый раз, за подписью Гончарова, категорически предлагается ему установить подъемник.
Болдырев. Бумажки?
Максимка. А что делать, если он не ставит?
Болдырев. Ставь сам. Бери рабочих и ставь.
Максимка. Это идея!
Болдырев. Никакой тут идеи нет. Работать надо. «Темпы», кричите, «темпы», а сами со стола на стол бумажку посылаете. Дальше.
Входит переводчица.
Переводчица (с порога). Товарищ Болдырев, разрешите?
Болдырев. Разрешаю, уважаемая.
Переводчица. Здесь мистер Картер, и он просит сейчас принять его.
Болдырев. Вы его привели сюда?
Переводчица. Нет, я его не вожу. Он сам ходит.
Болдырев. Что ж, входите.
Переводчица уходит.
Что-то неладно у американца.
Максимка. Саботируют его, вот увидишь.
Болдырев. Посмотрим.
Входят переводчица и Картер. Картер молча подал руку, стал.
(Переводчице). Чем могу служить?
Картер. Tell him that some facts over which J have no control force me to approach him on a sybject, which will probably come as a complete surprise to him.
Переводчица. Мистер Картер просит передать, что он… что он в силу обстоятельств, ни в коей степени от него не зависящих, вынужден беседовать с вами на тему, которая явилась для него совершенно неожиданной.
Болдырев. Я готов слушать мистера Картера. (Взглянув на Картера, встал.)
Переводчица. Не is ready to listen to you, Mr. Carter.
Картер. I have no intention whatsoever to mix into Soviet Russian politics and I am quite indifferent to the various trends of thought at present on your construction.
Переводчица. Мистер Картер просит передать… (подумала) что он ни в какой степени не желает вмешиваться в политические дела Советской России и что ему безразличны течения и настроения, существующие здесь, на вашем строительстве.
Картер. I do not care to know what is the exact opinion of any of my Russian colleagues as regards for the rate at which the building is progressing. I want to specially emphasize this. And I am not going to take sides with any social group whatsoever.
Переводчица…. И что он не желает знать, как мыслят о данном темпе те или иные из его русских коллег.
Болдырев. Понимаю.
Переводчица. Мистер Картер желал бы подчеркнуть данное обстоятельство… (подумала) и указать вам, что он не может связывать свою деятельность с какими бы то ни было русскими общественными группировками.
Болдырев кивает головой.
Картер. I have a contract with the Soviet Goverment and it is this contract which will rules my every step for the whole of my stay in Russia.
Переводчица. Мистер Картер просит вам напомнить, что он заключил договор с Советским правительством и этот договор он считает для себя законом.
Болдырев кивает головой.
Картер. I wish to remind them once more that 1 am not a tourist and I am not come for a pleasure trip in this country.
Переводчица. Мистер Картер просит еще раз напомнить вам, что он не турист и приехал сюда не на прогулку.
Картер. If my reasons for making this statement are not clear enough to him, then the ten days which I spent at the plant is the time wasted for me as well as for them.
Переводчица. Если мистеру Болдыреву неясно, говорит мистер Картер, почему он об этом докладывает, то он просит передать, что десять дней, которые он провел на вашем строительстве, для него и для вас пропали даром.
Болдырев недоуменно качает головой.
Картер. I do not care for luocurious desk and office which were very kindly provided for me. I am neither a business man nor a theorist. I am a construction engineer and my place is in the field, right on the job, and not at a desk with the sole purpose of answering telephone calls.
Переводчица. Мистер Картер говорит, что ему не нужен тот роскошный стол и кабинет, который ему столь любезно предоставили. Он не финансист и не теоретик. Он инженер-строитель и привык работать непосредственно на стройке, а не за столом у телефона.
Картер. But I am forced to stick around the telephone in order to get the invariable reply, which is being repeated ad infinitum.
Переводчица. Но мистер Картер вынужден сидеть у телефона и слушать одну и ту же русскую фразу, которую ему повторяют бесконечно.
Болдырев. Какую фразу?
Переводчица. «На будущей неделе».
Картер. О, о… на будучи неделе.
Болдырев. На будущей неделе?.. Так.
Картер. На будучи неделе.
Болдырев. Кто же эту русскую фразу повторяет мистеру Картеру?
Переводчица. Who is it that always tells you that?
Картер. Engineer Goncharov.
Переводчица. Инженер Гончаров.
Максимка. Я тебе говорил!
Картер. I see no reasons which would prevent the development of speedy. American methods of construction in Russia.
Переводчица. Мистер Картер не видит никаких объективных причин, которые бы мешали развитию американских темпов в России. Мистер Картер подчеркивает это.
Картер. I therefore very much regret but I would not take any money from the Soviet Government for wasting my time, and I see myself forced to break my contract and return to the States without further delay. I have nothing more to add.
