Таня. Вы у родителей один?
Черкасов. Один?.. Одиннадцатый! Восемь живых осталось. Три дочери, пять сыновей. А я у матери был последний. Эх, старики, старики! Посмотреть послали?.. Понимаю!
Таня. Что же мне делать, Алексей Степанович?
Черкасов (как бы очнувшись). Делать? А ничего.
Таня. Я ведь вижу, что и для вас я сделала неприятность.
Черкасов. Ничего, ничего!
Таня. Надо с Соней поговорить. Так нехорошо, что высказать не умею. Мне можно уйти?
Черкасов. Да-да… Конечно, идите!
Таня уходит.
Неприятности, конечно, будут. Почему не проинструктировал девушку — не понимаю!
Входит лейтенант Бахметьев.
Перед отпуском приятная неожиданность! Девочки у вас цветочки рвут на краю государства.
Бахметьев. Не мог подумать, что сестра сразу кинется на границу. В голову прийти не могло.
Черкасов. Почему не проинструктировал сестру?..
Бахметьев. Виноват. Оплошность!
Черкасов. Ты мне отпуск…
С границы сигнал телефона.
(Взял трубку. С границей он говорит тихо и особенно спокойно.) Да, да, пускай… ничего, пускай! (Кладет трубку.) Ты мне отпуск под сомнение ставишь!
Бахметьев. Но почему, Алексей Степанович?
Черкасов. Приказ о моем отпуске подписан?
Бахметьев. Еще нет.
Черкасов. Поезжай к полковнику, товарищ лейтенант, и доложи о происшествии с твоей уважаемой сестрицей…
Бахметьев. Слушаюсь.
Черкасов. А я посмотрю, привезешь ли ты приказ. Я не знаю, поеду ли я…
С границы сигнал телефона.
(Слушает.) Да, да, пускай… Неважно, конечно! (Кладет трубку.)…поеду ли я в отпуск?! Приказ задержат, а там октябрь, а там зима. Собрался домой съездить человек! Человек я, по-вашему, или скульптура?
Бахметьев. Прости, Алексей Степанович!
Черкасов. Ну тебя к черту, подвел ты меня — и на чем? На обидном пустяке!
С границы сигнал телефона.
Да, да, да! Пускай… Сидите на месте. Да, да, да!.. Ну тогда бейте! (Кладет трубку.) Соседи на правом фланге пулемет притащили. Езжай к полковнику!
Бахметьев. Если пулемет, то не подождать ли?
Черкасов. Известные премудрости — на левый фланг диверсанта выбросили, на правом демонстрируют.
Бахметьев. А кто взял диверсанта?
Черкасов. Кульков из-под кочки достал. Ведут. Ступай.
Навстречу Бахметьеву Кульков и Солонкин вводят неизвестного. Бахметьев уходит.
Кульков. Взят под кочкой на склоне горы Серебряной. Маузер выбросил, патроны отобрали. Кроме того, взяли три тысячи рублей нашими деньгами. Говорить не умеет, на голос не отзывается. Полагаем — глухонемой.
Черкасов. Садись.
Неизвестный не двигается с места.
Бросай комедию, садись.
Тот тупо улыбается, стоит.
Кульков. Глаза у него какие-то невразумительные, а там… кто его знает?..
Черкасов. Глухонемые на пальцах разговаривают, я эту словесность немного знаю.
Начинает объясняться с неизвестным пантомимически. Пригласил сесть — тот сел. Указал встать — встал. Показал еще что-то, и неизвестный с охотой вывернул карманы. Черкасов сделал несколько новых знаков, и неизвестный засмеялся, усмехнулся, потом снял шапку, выдрал в шапке дно и вынул небольшой сверток, положил на стол. Черкасов взял сверток. Оба они не спускают глаз друг с друга. Неизвестный заволновался, сделал предупредительный знак. Черкасов положил сверток.
Понимаю. Яд. Мы отлично понимаем друг друга!
Кульков. Вот ведь политика… глухонемых посылают!
Черкасов (берет внешний телефон). Эту политику понять нетрудно. (В телефон.) Соедините с кабинетом полковника Копылова. (Ждет.) Говорит лейтенант Черкасов. Здравствуйте, товарищ полковник!.. (Слушает.) Происшествие особого рода и значения. В районе сопки Серебряной наш наряд задержал японского разведчика, бывшего есаула Уссурийского войска Григория Девяткина… (Слушает.) Жду. Передам! (Кладет трубку.)
Девяткин (встал, вздохнул, покачал головой; простуженно, хрипло). Дай водки, лейтенант!
Кульков (изумленно). Мертвому теперь не поверю, что он мертвый!
Черкасов. А я расстроился, думал, что Девяткина где-нибудь языка лишили!
Девяткин. Я в болоте сидел, могу заболеть. Прикажи дать водки.
Черкасов (в дверь). Скажите Софье Андреевне, чтобы водки дала. Наряду пора отдыхать, ступайте, товарищи бойцы, хорошо служили!
Девяткин поморщился.
Тебе не нравится?!
Девяткин (пожал плечами). Пограничники!
Черкасов. Пограничники, а прорвался! Дело неотложное, что ли?
Девяткин. Семь раз я имел случай (указывает на Кулькова) изучить. Понимаешь, начальник?!
Черкасов. У тебя стал японский акцент, Девяткин! Родную речь забываешь!
Девяткин (Черкасову). На родной речи у нас много не заработаешь. (Кулькову.) Я получил решение, что ты очень плохой солдат, неумный, ленивый солдат… слепой. солдат! (Черкасову.) Как он меня обманул! (Усталость.) Ты колхозник?
Кульков. Можно шпиону ответить, товарищ начальник?
Черкасов. Отвечайте.
Кульков. Колхозник. А ты кто? Белая ворона?
Девяткин. Дайте водки, ради бога!
Черкасов кивнул бойцам. Те выходят.
Черкасов. Сейчас тебя возьмут в погранотряд.
Девяткин (реакция глубокой усталости). Пускай берут!
Черкасов. Много работал, устал очень?
Девяткин. Попалась старая собака… Не рад, что поймал Девяткина?.. Есаула…
Черкасов. Какая же радость от вас? Если тебя бросили ко мне, надо ждать неприятностей. Как ты думаешь?
Девяткин. Спи спокойно, ничего не будет.
Черкасов. Стыдно врать, Девяткин! Мы люди взрослые.
Девяткин. Вы взрослые. Быстро выросли!
Черкасов. Со стороны виднее.
Девяткин. Воевать пора.
Черкасов. Не собираемся.
Девяткин. А зачем на границе сидите?
Черкасов. Вам не нравится?
Девяткин. Сидите, мы не боимся!
Черкасов. А мы вас не пугаем.
Мансуров вносит водку и лук.
Поесть дать?
Девяткин. Благодарю.
Черкасов. Не бойся, ядом не отравим.
Девяткин. Знаю.
Мансуров уходит.
(Пьет маленькими глотками водку, встрепенулся и вдруг запел.) «Нам песня строить и жить помогает…». Верно?
Черкасов. Верно.
Девяткин. «Она, как друг, и зовет и ведет…». Слышишь, я все ваши песни знаю!
Черкасов. Ты человек знающий. Сколько лет японцы шпионажу учили?
Девяткин. Я не понимаю: разве это допрос?
