— Подсматривать тоже, — отпарировал дерзкий ребёнок. И уже спустя мгновение Нур увидел, что тот вертится ужом между продавщицей и Вафиным.

— Купил большого зайца, — доложил Серёга. — Ещё звонил куда–то, сказал: сейчас приеду. Так что пойдём в машину. А то она не всегда сразу заводится. Мы один раз с папой посреди проспекта застряли. Ой, как на нас ругались!

И вздохнул, оглядываясь на игрушки:

— А заяц — суперский!

— Я тебе потом куплю, — пообещал Нур.

— Ты что, богатый? — удивился Серёга.

— Богатый, — признался Нур.

— Тогда… — Серёгины глаза загорелись неземным огнём, — тогда лучше купи мне робота–трансформера!

В этот момент Мелкий Глаз стал ужасно похож на своего отца, когда тот — совершенно случайно! — забил гол в решающей игре на чемпионов двора. Правда, в свои ворота, но ведь забил! Им было тогда по десять лет. Нур посмотрел на восторженного Серёгу и ему вдруг стало жутко завидно, что у Меткого Глаза такой вот замечательный смешной сынишка.

Машина, вопреки ожиданиям, завелась сразу. И вовремя: Вафин, нагруженный зайцем и тортом, появился неожиданно быстро. Дальше преследуемый повёл себя ещё подозрительнее. Он развернулся и поехал на Проспект Октября. Если бы не светофоры, Нур точно бы его потерял. В конце проспекта, около жёлтого здания Нефтяного университета, могучий «БМВ», едва не срезав рекламный щит, свернул во дворы. И, к счастью, остановился.

— Сиди здесь! — приказал Нур сонному Серёге и с трудом вылез из машины.

Укачивало на «москвиче», как на океанском лайнере в хорошую качку.

Нур едва успел заметить, к какому дому повернул гружёный как тягловая лошадь Эмиль. В его багажнике обнаружился вдобавок ко всему и букет хризантем. Кажется, Нур уже знал, отчего так стремительно бегали масляные глазки его косвенного родственника…

Окончательную ясность внёс народный референдум у подъезда. Нуру даже расспрашивать не пришлось: бурное обсуждение хахеля Резеды с четвёртого этажа к моменту появления Нура шло вовсю.

— И ведь через день ходит! Всё ходит и ходит! — бабуля в пуховой шали качала головой, как маятником.

— Наверное, женится скоро? — предположила другая, в меховой шубе, когда–то бывшей, кажется, цигейкой.

— Ну конечно, кто ж её с ребёнком–то чужим возьмёт? — не верила пуховая.

— Да и женат он наверняка! — дед постучал палкой о лёд.

— Но симпатичный, — бывшая цигейка мечтательно закатила глаза.

— Тебе все, кто в брюках, симпатичные, — обрезал её дед.

Всё было слишком понятно. Скромный, не слишком аппетитно пахнущий секретик Вафина мог заинтересовать, кажется, только его жену, Люцию. Но той, полностью погруженной в заботу о маленьком Нурисламе, похоже, было не до похождений излишне любвеобильного мужа.

Ловить здесь было нечего. Со свечкой стоять Нур уполномочен не был.

В ближайшем универмаге он купил самого большого робота из всех предложенных кокетливой молоденькой продавщицей и вернулся к машине. Мелкий Глаз сладко спал с открытым ртом.

Только сейчас Нур понял, что давно может снять дурацкую шапочку, от которой голова чесалась, будто её кусали блохи. Он снял «модель от Гуччи» и кинул на переднее сидение. Родина охотно приняла блудного мачо в свои объятия: машина отказывалась заводиться напрочь.

Дольни Кубин, Словакия

Уже вторую неделю некоронованный «стальной король», он же теневой губернатор Белоярской области Виктор Викторович Боков жил здесь, в западных Татрах, в маленьком словацком городке Дольни Кубин. Дышал горным воздухом и катался на горных лыжах, раз за разом покоряя Ослиную Гору. Она уже снилась ему, эта гора.

Но он должен был здесь отсиживаться, пока всё не закончится. А всё из–за того, что этот «северный» осёл не захотел делиться. Не захотел — и хрен с ним. Кто не делится — у того отнимают всё. Закон, понимаешь, Ослиной Горы…

Погода стояла изумительная. Зима была на излёте. Дороги уже подтаяли, но снег на склонах, чуть–чуть подтаяв, был просто идеальным для лыжников и сноубордистов, которых здесь водилось в изобилии, особенно по выходным. В будние же дни гора была почти пустой — сюда приезжали только местные жители, да редкие туристы–поляки. Русских здесь практически не наблюдалось. И это было одной из причин, по которым Боков выбрал это место для своего вынужденного отдыха.

Уж больно Боков не любил эти русские толпы на дорогих лыжных курортах! Сплошной выпендрёж, шум и суета. Он же любил тишину. Шума ему и по работе хватало.

Он арендовал небольшой, но очень симпатичный альпийский домик чуть выше по склону от Ослиной Горы. Правда, дом только внешне выглядел скромно, внутри же он был оснащён по максимуму, даже небольшой бассейн там имелся в подвале.

И самое главное — хорошая связь. А то здесь, в этом горном ландшафте было слишком много «ям», где даже самые навороченные мобильники не работали. Не ловили ни звука. На той же Ослиной Горе поговорить по телефону можно было только на вершине, а чуть ниже связь исчезала, как заколдованная.

С утра, после небольшого завтрака они с Лялей катались. Охранник Вова торчал у подъемника, как волос на лысине. Боков даже толком не знал, как эту Ляльку зовут — как и всех своих женщин на сезон называл просто Лялей. Она откликалась — и ладно. Длинноногую подружку–спортсменку привёз ему верный друг, Паша — Сидиром.

Привёз, сам покатался денёк — корявенько так у Паши получалось, и отбыл назад, на историческую родину. Творить, мать её, историю. Раз уж этот осёл, скорее козёл, а ещё точнее — кабан, оказался таким строптивым. Ох, не любил Боков подобных раскладов!

Лялька, подруга Ослиной Горы, каталась неплохо. Даже артистично. Спортивная девчонка, надо всё–таки узнать, как её настоящее имя, — лениво думал Боков, рассматривая гору внимательным взглядом. Сегодня народу было совсем немного — какие–то поляки с визгливыми детьми и таксой в бархатной попоне, несколько местных, из городка — их рожи Боков видел вчера в баре, где они с Лялей накачивались резаным пивом. Занятное такое фирменное пиво — полкружки тёмного, пол — светлого. Стоит копейки, а вполне ничего. Надо в Белоярске сделать пивбар для своих, где давали бы такое же. Сидирома напрячь, пусть организует. И чтобы обслуживали Ляльки в мини–шортах, аппетитно врезающихся в задницу…

Боков подождал, пока подруга Ослиной Горы спустится:

— Ещё по разу и потом — в бар? — предложил он.

— Как скажешь, — пожала плечами раскрасневшаяся девушка.

Она на самом деле предпочла бы покататься, пока стоит погода, но приказы здесь не обсуждались. Паша её об этом предупреждал, указывая на соответственный пункт в контракте, который шёл сразу после пункта «сексуальные услуги».

Ей здесь платили по дням, и платили хорошо, поэтому выёживаться она не собиралась. В бар — так в бар. К маме — так к маме. Хорошо хоть клиент попался ничего — не слишком старый и к групповухе не принуждал. Хотя она особенно бы и не расстроилась — охранник Вова был жеребцом вполне фактурным, накачанным, ей такие нравились.

Звонок, которого Боков ждал, застал его на начале спуска. Звонил Паша:

— У нас всё готово, — орал Паша, как зарезанный. — Когда выступаем, шеф?

Боков не успел ответить — связь сразу прервалась, хотя он и притормозил, виртуозно совершив вираж влево.

Завершив спуск, он приказал Ляле:

— Жди меня в баре, я ещё раз съеду.

Она кивнула и стала отцеплять лыжи.

Боков оседлал простенький подъемник и через несколько минут оказался наверху. Там, стоя на вершине, он спокойно переговорил с Сидиромом. Гора сохранит их тайну. Даром что Ослиная.

Внизу оранжевой точкой маялся Вова, проклиная эти грёбаные горы. Он замёрз и хотел жрать. А шеф всё стоял и стоял на вершине горы, будто каменный гость, про которого Вова не то читал в детстве, не то смотрел по телевизору. Такса в бархатной попонке подошла к нему, брезгливо принюхалась и помочилась на шнурованный ботинок. Но Вова не заметил наглого кобелька — он нёс свою, не менее собачью службу.