Не стремимся играть «вернее», а все бьем на то, чтобы всеми силами «заметили»… Выходим возможно ближе к зрителю, поворачиваясь к партнеру и пр. Все это вместо того, чтобы искать правду чувства, мыслей, чтобы действовать, действовать, действовать.

А насколько это увлекательней, интересней, уж я не говорю, что все это на пользу познания жизни вообще.

4/VIII

ДНЕПРОПЕТРОВСК

Город, с которым у меня связаны одни из первых гастролей студии п/р Завадского. Молодость.

Театры — плохие, как и в то время. Город был разрушен на 65 %. Но жизнь Советского государства влила кровь и в этот город, и он почти не несет на себе признаков разрушения, страшного периода жизни нашей.

Характерно, и это бросается сразу в глаза, что город — рабочий и молодой. Молодежь всюду, на улицах, в театре, на станциях Днепра, всюду, во все время дня и ночи.

5/VIII

Человек человеку рознь.

Эпоха отличается от эпохи, народ одной эпохи — от народа другой, национальность от национальности, представитель одного класса от другого и т. д.

Другое дело, когда ищешь общее, объединяющее людей, но и в этом общем всенепременно каждый будет отличаться от другого.

Как же обедняет актер себя, если говорит об одном и том же из пьесы в пьесу, из роли в роль, из года в год… и только о том, что он есть сам актер.

А какое увлекательное разнообразие несет в себе человек — один, другой… и какие беспомощные их отображения-функции мы встречаем в драматургии, театре, кино. Как велик и интересен образ современного человека. Как он нов, и какое вялое, безликое, общее представление несем мы о нем в искусстве. Он только и отличается один от другого, в лучшем случае, усами или костюмом, но и то рискованно: реперткомовцами усы или нос рискуют быть признанными не типичными.

Конечно, при таком общем выражении содержания, не только не отличишь одного от другого — …но и не откроешь разных точек зрения на мир и жизнь…

Можно свести пребывание на сцене до «узкой специальности», но меня это никогда не увлекало и не убеждало.

Я видел великолепных актеров такого толка, но меня они увлекали на одну-две роли, дальше они мне не были интересны.

Так было со второй ролью Остужева — Уриэль Акоста[349].

Так было, когда я смотрел некоторых актеров МХАТ и т. д.

Так — замечаю — надоедают некоторые актеры кино. И это не мое только мнение, я это слышу в народе. Очевидно, поэтому так быстро сходят великолепные актеры кино в Америке.

Это рассуждение не касается созданной «маски»[350], такой, как у Чаплина, как в цирках… Маски имеют для себя другие законы… И вы идете смотреть заведомо знакомого вам человека, попавшего в иные обстоятельства. Это условность, как условность, когда царь Борис поет свои размышления, или балерина танцует свои переживания…

А искусство актера «вообще» я встретил в Польше.

Это тонкое искусство. Они умеют многое лучше нас. Но это умение держать себя на сцене «вообще», распорядиться своим телом, руками, ногами «вообще», безотносительно к тому или иному костюму или иному характеру, эпохе, народу. И удивительная получается картина, что все они, мужчины и женщины, во всех театрах очень похожи все на всех, что бы они ни играли. Исключения — два современных театра, пытающихся делать новое.

16/VIII

Досмотрел «Волкову»[351].

Это конфликт с драматургией и вкусом, похож на семейно-общественные дрязги, прикрытые общественно-гражданской «значимостью».

А спектакль?

Спектакль — это… лактионовские фикусы[352]. До того все правильно, верно, правдоподобно, до того правильно, что страшно… за искусство театра.

25/VIII—30/IX

ОТПУСК. ПОД ВЕСЬЕГОНСКОМ

Волна и ветер поднимаются такие, что переезд с того берега в Бодачево (1 километр) сопряжен с большим риском. Большие лодки заливает волна. Рыбаки в это время по нескольку дней отсиживаются на островах, так как на больших просторах волна поднимается такая, что плыть нельзя. Берег за эти несколько лет, пока существует море, обвалился на пятьдесят метров, и крайние дома деревни уже переехали на другой ее конец, упирающийся в сосновый лес, в котором водятся глухари, тетерева. В залитых кустарниках, которые уже валятся, много водится рыбы, огромное количество всевозможной дичи — утки, гуси, рябчики, перепелки…

Интересная особенность моря: вода, залив, большие пространства лугов и болот, подняла на своей груди торфяные залежи вместе с кустарниками, на них растущими, и так и плавают они по простору. Поднимается ветер и гонит их, пока не прижмет к какой-нибудь мели, до следующего ветра, с противоположной стороны. В лесах много грибов и брусники. О. К. находила белые грибы такой величины, что глазам не веришь. Один был в 40 см в головке.

Когда забирались в лес поглубже, легко обнимала тебя таинственность первобытного. Таинственный и живой… с живыми, хоть и не существующими, лешими, русалками в болотах, вязких и страшных, с папоротниками, мхами… с чертями и ведьмами…

Но до чего опрощенной стала песня в деревне… даже не верится. Широкая, раздольная полифония уступила свое место одноголосой частушке, на одной ноте, с утихающим и съезжающим хроматическим концом. Как будто ветром сдуло песню…

4/X

ГРАНИЦА РУМЫНИИ

Встретил цыган. Я разговаривал с детьми-цыганятами, такие чудесные: огромные глазища на смуглом, худом и тощем личике. Такие открытые и прекрасные… нет, такие глаза не могут лгать, думал я, шаря свою ручку, чтобы набросать внешний вид… Но ручки уже не нашел.

Из Ясс едем в Болгарию в поезде, принадлежавшем королю. Хорошие вагоны. Стены обтянуты тисненой кожей, бронза.

Да, на тисненой коже царского вагона было обнаружено: «Сделано в России».

От Ясс нас тянет тягач и толкач.

5/X

Очень жаль, что едем по стране большей частью ночью и мало видим… Но то, что видим, — нищета… нищета… Здорово ограбили страну иностранные концессии… Заводы строятся нашими усилиями. Наша помощь огромна.

Вечером на пароме-ферриботе — через «голубой Дунай», в самом же деле через зеленовато-мутный Дунай. Через реку — Болгария. Дунай огромен и мощен. Берега той и другой стороны невысокие. Через Дунай строят мост пять государств — СССР, Болгария, Румыния, Чехословакия и Венгрия. Первый за историю. Для транзита между дружественными странами.

Рущук[353]. На вокзале масса народу. Встречают нас местные рабочие, интеллигенция, артисты. Очень радушны, приветливы, любознательны. Впечатление такое, что народ очень чистый и доверчивый, открытый. Производят великолепное впечатление. Как-то сразу чувствуешь себя «как дома».

Масса вопросов, узнавания, и все так приветливо…

Ночью произошла интересная встреча с Софийской оперой на станции Бяла. Опера ехала в Москву, мы в Софию. За десять минут было столько шуму! Поезда остановились почти одновременно. Народ высыпал из вагонов. Шел мелкий дождь и падали снежинки… а мы, радостные и возбужденные, пели песни о Москве.

Поезда ведут «лучшие машинисты» страны. Тянут два паровоза на огромной скорости. Болтает страшно.

Рано утром встал, чтобы полюбоваться горными пейзажами. Поезд вьется по карнизу утесов. Внизу горная река. Рельеф суров. Растительности совсем мало. Голые скалы. Отвесные обрывы.

СОФИЯ

Восторженная, горячая встреча на вокзале. Юпитеры, кино- и фоторепортеры. Цветы и такая ясная доброжелательная улыбка. Речи, скандирования: «Вечна дружба». Узнают артистов по кино. Выкрикивают фамилии.