И теперь, когда обе танковые армии (3-я и 4-я) повернули с юга на северо-запад, маршал зорко следил за их действиями, нацеливая на скорейший выход к Берлину, на соединение с подвижными войсками соседнего 1-го Белорусского фронта. Этот смелый манёвр был в его глазах закономерным и естественным, рассчитанным на то, чтобы бить врага в самом неожиданном и невыгодном для него положении. Это был его полководческий почерк. Действия обеих танковых армий надёжно прикрывала 2-я воздушная армия генерала С. Красовского, которая за три дня произвела более семисот пятидесяти самолёто-вылетов и сбила сто пятьдесят пять вражеских самолётов. В те дни майор И. Кожедуб довёл счёт лично им сбитых самолётов до шестидесяти двух и был удостоен третьей Золотой Звезды Героя. Успешно громила врага истребительная дивизия трижды Героя Советского Союза полковника А. Покрышкина, а также другие авиасоединения.

В дневнике верховного главнокомандования вермахта за 20 апреля была сделана следующая запись: «Для высших командных инстанций начинается последний акт драматической гибели германских вооружённых сил... Всё совершается в спешке, так как уже слышно, как вдали ведут из пушек огонь русские танки... Настроение подавленное...»

Продолжая наступление, танкисты 1-го Украинского фронта уже 22 апреля преодолели сопротивление противника, вплотную подошли к внешнему обводу Берлинского оборонительного района и заняли выгодное положение: стали соединяться с войсками 1-го Белорусского фронта. Путь к столице Германии гитлеровским резервам с запада и юго-запада был окончательно закрыт. Это очень важно. Теперь надо сделать всё, чтобы совместными усилиями завершить окружение всей берлинской группировки. Последующие два дня боевые действия на всех направлениях приняли особенно ожесточённый характер. Конев лишился отдыха, непрерывно держал связь не только с командующими армиями Рыбалко и Лелюшенко, но и с командирами танковых корпусов, которые добивались наибольших успехов в продвижении навстречу войскам маршала Жукова. Не выпуская рабочую карту из рук, маршал сам, помимо штаба, отмечал на ней каждый новый пункт, достигнутый танкистами. Счёт уже шёл не на дни, а на часы и метры.

И вот она, долгожданная радость!

Двадцать четвёртого апреля танкисты 3-й гвардейской танковой армии генерала Рыбалко при поддержке частей 28-й общевойсковой армии генерала Лучинского соединились юго-восточнее Берлина с 1-й гвардейской танковой и 8-й гвардейской общевойсковой Сталинградской армиями 1-го Белорусского фронта! Главные силы двух гитлеровских армий, оборонявших Берлин, были отсечены от города и окружены. На следующий день после соединения уже западнее Берлина, в районе Кетцина, 4-й гвардейской танковой армии 1-го Украинского фронта с войсками 2-й гвардейской танковой и 47-й армий 1-го Белорусского фронта была окружена и вся берлинская группировка врага. Но тут возникло непредвиденное обстоятельство: произошло смешение двух фронтов. Жуков и Конев обратились в Ставку с просьбой внести ясность в вопросы, связанные с дальнейшей организацией взаимодействия войск, находящихся в Берлине, с тем, чтобы исключить ненужные споры. А они были. Георгию Константиновичу Жукову, как и предполагал Иван Степанович, не понравилось, что войска соседнего 1-го Украинского фронта пересекли разгранлинию и оказались в Берлине, который по плану Жукова должны брать только войска 1-го Белорусского фронта. Он ещё 22 апреля, когда танкисты 3-й гвардейской армии появились в Берлине, связался по ВЧ с генералом Рыбалко и обвинил его в «незаконных действиях» (?). Коневу стало ясно, что Сталин не успел или не захотел сообщить Жукову, что дал указание повернуть обе танковые армии 1-го Украинского фронта с юга на северо-запад. А когда 7-й гвардейский танковый корпус, в том числе танкисты 53-й бригады полковника Архипова, и корпус генерала Батицкого из 27-й армии подошли совсем близко к рейхстагу, Жуков снова, в обход Конева, зло упрекнул генерала Рыбалко: «Зачем вы тут появились?» Всё это осложняло отношения командующих двух соседних фронтов в самые последние дни войны. А осложнения эти были весьма серьёзные, даже Сталину пришлось их мирить. Об этом свидетельствовало и то, что Ставка неоднократно изменяла разгранлинию: всё время она отклонялась с тем расчётом, чтобы большая часть Берлина вошла в зону действия 1-го Белорусского фронта. К этому моменту целый танковый корпус 3-й гвардейской танковой армии оказался не на своей, а на «чужой» территории, то есть за разгранлинией. Коневу, вопреки своей воле, пришлось давать команду генералу Рыбалко о выводе танкистов за вновь установленную линию между фронтами. Выполнять этот приказ в разгар боя танкистам было трудно и обидно: ведь они первыми успешно вошли в прорыв, первыми повернули на север с целью окружения берлинской группировки противника, овладели Цоссеном, форсировали Тельтов-канал, дошли почти до самого рейхстага. И вдруг...

Слава Богу, что об этих распрях между командующими ничего не знали войска, в противном случае могли бы быть серьёзные неприятности, а то и прямое непослушание.

Но несмотря на эти неприятные закулисные споры, наземные войска 1-го Украинского и 1-го Белорусского фронтов с каждым днём всей своей мощью обрушивали на врага один удар за другим.

Одновременно с выходом войск 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов непосредственно в центральные районы Берлина 25 апреля передовые части 5-й гвардейской армии 1-го Украинского фронта достигли реки Эльбы в районе Стрела-Торгау и встретились с американскими войсками.

Следует отметить, что не простой проблемой оказалось распознавание союзными армиями друг друга в ходе боевых действий, особенно со стороны солдат и офицеров. Заранее предвидя это и во избежание возможных недоразумений, Ставка ещё 20 апреля издала по согласованию с союзниками специальную директиву об установлении знаков на вооружении и сигналов для опознавания друг друга при встрече.

Позже на месте первой встречи в городе Торгау был установлен обелиск, на котором сделана надпись: «Здесь, на Эльбе, 25 апреля 1945 года войска Первого Украинского фронта Красной Армии соединились с американскими войсками». Никто в те дни не знал, как будут в дальнейшем развиваться наши взаимоотношения с союзниками по антигитлеровской войне, но все желали вечного мира.

Но ещё шли тяжёлые, кровопролитные бои. На южном крыле советско-германского фронта в это время упорно сопротивлялись группы армий «Центр» и «Австрия». Ещё продолжались сражения в Восточной Пруссии, где действовали войска 3-го Белорусского фронта под командованием маршала А. Василевского, который сменил погибшего самого молодого командующего фронтом генерала армии дважды Героя Советского Союза И. Черняховского. Да и войска 1-го Украинского фронта, растянувшись на несколько сот километров (почти от Дрездена и до Берлина), упорно дрались.

Трудность положения Конева состояла в том, что активные боевые действия шли сразу на нескольких направлениях, и каждое из этих направлений требовало тщательного внимания и постоянного руководства. На северном участке фронта продолжались тяжёлые бои с окружённой группировкой противника в районе Котбуса. Там, руководя огневой дуэлью с танками противника, погиб отважный командир артдивизиона гвардии капитан Николай Паршин, прошедший всю войну. Артиллеристы жестоко отплатили врагу за смерть любимого командира. Котбуская группировка немцев была разгромлена, и её остатки пленены.

В центре фронта после ликвидации Шпрембергского узла шло непрерывное наступление на Берлин. Всё ещё неблагоприятно складывались дела на Дрезденском направлении. В глубоком тылу не был погашен ещё один крупный очаг — окружённый сорокатысячный гарнизон противника в районе Бреслау. Для его ликвидации была задействована 6-я армия генерала В. Глуздовского. Но при всех трудностях обстановки, сложившейся к этому времени, главной заботой Конева была, конечно, Берлинская операция — тяжёлая, запутанная, быстро меняющаяся и потому требовавшая постоянного внимания; она была, пожалуй, самой сложной из всех, которые он готовил и проводил за всю войну. По его признанию, приходилось ежедневно и еженощно заниматься множеством разнообразных вопросов от чисто военных до технических и хозяйственных. Дело в том, что Ставка Верховного Главнокомандования в специальной директиве требовала от войск 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов гуманного отношения к немцам. В ней указывалось, что в районах к западу от Одера и Нейсе необходимо создавать немецкую администрацию, в городах ставить бургомистрами немцев. Исходя из этих требований, Военный совет фронта обратился с воззванием к личному составу войск, в котором подчёркивалось, что Красная Армия, вступив в Германию, призвана принять на себя обязанности органов административного управления и ответственность за жизнь и судьбы многомиллионного народа.