— О фронте вам и заикаться ещё рано, — сразу же сказал он. — Врачи считают, что раны не зажили. Единственно, что мы можем для вас сделать, — дать краткосрочный отпуск в родные края.

— Но я же здоров и могу ехать на фронт! — настаивал Паршин на своём.

— Это вам так кажется. Врачам лучше знать. Они считают, что вам надо ещё дней десять-двенадцать находиться под их присмотром, так как ваши старые раны продолжают кровоточить, да и рука ещё висит как плеть. Какой же из вас вояка?

Видя, что просьбу его не удовлетворят, Паршин согласился на десятидневный отпуск. И хотя родственников у него почти не было, ему хотелось побывать на родном заводе, где он до ухода в армию работал токарем. Повидать тётю Катю, которая как родного сына вырастила, воспитала и выучила его. Встретиться со своими двоюродными сёстрами — Верой и Леной, с которыми бегал в школу, дружил и чувствовал себя родным в их семье. Но больше всего, и это скрывал ото всех, мечтал повидаться с Галей. Соглашаясь на краткосрочный отпуск, Паршин твердо договорился с командованием госпиталя о том, что его назначение на Первый Украинский фронт останется в силе.

И вот он в родном селе. Никого из знакомых ребят он не встретил: все были на фронте. Одни уже погибли, другие пропали без вести, третьи лечились в госпиталях, а остальные продолжали воевать. Не оказалось в селе и знакомых девчат: многие подались на авиационный завод или, окончив курсы медсестёр и радисток, находились в боевых рядах. Не застал он на заводе и Галины: два дня назад она уехала в лётную часть с делегацией рабочих, сопровождавших на фронт новую партию истребителей.

Пожил несколько дней у тёти Кати, которая заметно постарела, но по-прежнему относилась к Николаю как к родному сыну. Походив по знакомым с детства местам, Николай отправился в город, на родной завод. С ним поехала и тётя Катя. Там он тоже мало кого встретил из прежних друзей: почти все находились на фронте. Зато оказались на месте говорливые двоюродные сестрёнки — Вера и Лена. Казалось, что беседам не будет конца... Но всё хорошее быстро кончается: пришёл день, и он, попрощавшись с друзьями-товарищами и односельчанами, отправился на вокзал, а оттуда снова поспешил на фронт.

Конев считал для себя святым правилом знать о войсках все: всесторонне изучал положение дел в войсках на том или ином участке фронта. Если требовалось, всё осматривал лично, проверял, уточнял и тут же отдавал необходимые распоряжения. Заранее при этом прикидывал в уме возможные варианты, которые могут возникнуть в ходе предстоящих наступательных боев. Он любил повторять старую пословицу: «Не зная броду, не суйся в воду». По его мнению, военачальник не должен стесняться ползать на брюхе по передовой, чтобы как можно лучше изучить оборону противника, особенно в полосе прорыва, систему его огня и тому подобное. Разумеется, и свои позиции надо знать досконально.

Но знакомиться со своими войсками можно по-разному. Можно изучить по карте расположение соединений, расспросить начальника штаба о том, чего стоит тот или иной командир, чего от него следует ожидать, особенно в трудной обстановке. Ещё можно собрать совещание в штабе фронта, выслушать доклады о положении дел в дивизиях и корпусах, пожурить за упущения, записать просьбы, поставить задачи. Всего этого, считал Конев, недостаточно.

Встречаясь с людьми, он старался глубже познать самочувствие и настроение людей, чтобы быть уверенным в их готовности к выполнению боевой задачи. Ему импонировало, когда на совещаниях или в беседах генералы и офицеры не только соглашались с его доводами, но и возражали, спорили, отстаивали свою точку зрения.

Изучив предварительно по донесениям и справкам обстановку на новом фронте, Конев задумался. Ещё раз бросил взгляд на карту. В ходе предшествующих операций образовались в полосе фронта два обширных выступа. Один — севернее Припяти — сильно вдавался в нашу оборону. Немцы назвали его «белорусским балконом» и рассчитывали использовать как удобный плацдарм для прикрытия подступов к Варшаве и Берлину. С этим ясно: пусть о нём болит душа у командующих Белорусскими фронтами. Ему, Коневу, достался другой выступ, что южнее Припяти, образовавшийся в результате успешного наступления двух Украинских фронтов. Он хорошо ему знаком. Здесь наши войска глубоко вклинились в оборону противника, прижали его к Карпатам, с юга охватили основную немецкую группу войск и рассекли вражеский фронт, изолировав тем самым группу армий «Северная Украина» от группы армий «Южная Украина». Создались выгодные условия для проведения новых наступательных операций на Львовском и Бухарестском направлениях. 1-й Украинский фронт возьмёт на себя Львовское направление. Но где нанести главный удар — вот задача.

Конев знал стратегическую обстановку, сложившуюся к лету 1944.года, и то, что Ставка намерена провести последовательно ряд операций. Главный удар планировалось нанести в центре советско-германского фронта, который имел бы большое политическое значение. Речь шла об освобождении всей Белоруссии, Западной Украины, части Литвы и восточной части Польши. Короче говоря, требовалось разгромить две группы армий врага — «Центр» и «Северная Украина». Исходя из этого плана Ставки, ему предстоит решать, где нанести удар на своём фронте.

Иван Степанович взял остро отточенный красный карандаш, провёл стрелку от Горохова на Раву-Руссую и глубоко задумался. Местность на этом направлении равнинная. Противник легко перебросит сюда танковые резервы с других участков и парализует действия наших войск. Надо поискать лучший вариант. Конев провёл другую стрелу — от Заложцев на Перемышляны. И снова стал рассуждать. Что получается? Местность холмистая, удобная для обороны. Прогрызать здесь укреплённые вражеские позиции будет трудно. Но ведь картина какая: куда ни кинь, всюду — клин...

Маршал обернулся навстречу вошедшему генералу Соколовскому.

— Не терпится, Иван Степанович? — спросил тот. — Уже прикидываете?

Поздоровавшись, командующий опять склонился над картой.

— Судя по всему, — отозвался он, — скоро нам, Василий Данилович, придётся наступать. И потому надо заранее всё прикинуть, обдумать, взвесить. Присаживайтесь. Вот здесь конфигурация линии фронта удобная...

— Согласно разведданным, немцы так же думают, — сказал Соколовский, приближаясь к столу, на котором лежала карта. — Они считают, что главный удар мы будем наносить именно здесь. — Соколовский провёл рукой линию в направлении Львова. — Поэтому основную массу войск сосредоточили к югу от Припяти. Вот смотрите. Здесь у них несколько танковых дивизий, то есть большинство из находящихся в группе армий «Северная Украина». Понимаете, что это значит?

— Да-а, конечно, — задумчиво сказал Конев. — С другой стороны, Василий Данилович, заманчиво и перемолоть их танковые дивизии.

— Заманчиво, если хватит сил.

— И умения, — добавил Конев.

— Но я не закончил, Иван Степанович, о немцах, — продолжал Соколовский. — Всего же против нашего фронта сосредоточено десять танковых дивизий.

Конев снова склонился над картой, потом резко оторвался и сказал решительно:

— Но ведь при любых условиях их придётся бить, чтобы изгнать с нашей земли!

— Всё зависит от плана Ставки, — осторожно заметил Соколовский.

— От решения Ставки — это верно, — повторил Конев. — Но чтобы склонить решение в нашу сторону, следует и нам поработать как следует. Не так ли? Сдаётся мне, что Ставка в ближайшее время запросит наши соображения по летней наступательной операции фронта.

— Скорее всего, так, — подтвердил Соколовский.

— Поэтому, не откладывая дела в дальний ящик, давайте готовиться. Включайте в работу все свои отделы и управления. Особый упор на разведку. Мы должны всё знать о противнике. Решительно всё. Я же тем временем поближе познакомлюсь с войсками. Хотя и уважаю штабную работу, но всё же предпочитаю живое общение с непосредственными исполнителями приказов. Это, как правило, даёт более ясную картину, чем обычные доклады командующих и донесения, присланные в штаб. Хотя и этим, конечно, нельзя пренебрегать.