В общевойсковой академии Рыбалко учился вместе с Коневым. Часто они встречались, обменивались мнениями, спорили о том, как лучше выполнить ту или иную учебно-боевую задачу. Но на одном сходились всегда — на любви к танкам и их особой роли в будущей войне. С тех пор Конев тоже был неравнодушен к танкам. После академии Иван Степанович командовал общевойсковыми соединениями, но приверженность к танковым войскам сохранил навсегда. Вот и сейчас держит наготове две танковые армии, держит как главную, решающую силу, способную сломить упорное сопротивление врага.

...Рыбалко невысокого роста, полный, но, несмотря на это, для передвижения по армии любил пользоваться боевой машиной. На танке он не выделялся среди членов экипажа и мог поспеть повсюду, не боясь застрять в непролазной грязи. Вот и сейчас с первой минуты наступления генерал поддерживал непрерывную связь не только с маршалом Коневым, но и с командующим 60-й армией генералом Курочкиным. Нетерпеливо ждал, когда же наметится прорыв и можно будет двинуть вперёд свои бригады и корпуса. Ждать пассивно — не в его характере. Он искал возможности и на первом этапе боев конкретными действиями помочь пехоте, чтобы создать лучшие условия для действия танковых соединений.

— В чём испытывает нужду пехота? — спрашивал он Курочкина.

— В танках, — отвечал тот. — Немцы контратакуют нас танками, а нам нечего им противопоставить.

— Я дам вам танки! — горячо отозвался Рыбалко.

И мог действительно дать: ведь за его спиной находилась в бездействии целая стальная армада. Но надо договориться с Коневым, который зорко стоял на страже своих фронтовых резервов и не допускал преждевременного использования их по частям. Отношения с маршалом у него были почти дружеские, но там, где дело касалось выполнения плана боевой операции, Конев проявлял твёрдость и не поддавался ни на какие уговоры. Только упорное сопротивление противника и явное топтание общевойсковых армий Курочкина и Москаленко на месте заставили командующего уступить настоятельным просьбам Рыбалко.

Переговорив с Коневым, Павел Семёнович вернулся на наблюдательный пункт командарма Курочкина. Загадочно улыбнувшись, он поспешил успокоить его:

— Всё решено в нашу пользу. Ввожу в бой передовые отряды — пятьдесят шестую танковую и шестьдесят девятую механизированную бригады. Где лучше ударить?

Быстро согласовав с генералом Курочкиным время и место ввода танков в бой и вопросы взаимодействия, Рыбалко тут же по рации вызвал командира 56-й танковой бригады гвардии полковника Слюсаренко.

— Пришла ваша пора, Захар Карпович. Пойдёте передовым отрядом. Задача сложная: вместе со стрелковыми подразделениями вы должны прорвать оборону противника и к утру выйти на дорогу Сасов — Золочев. Подробный приказ штаб пришлёт с нарочным. А пока не теряйте времени, двигайте.

— Есть не терять времени. Разрешите отдать распоряжение?

— Отдавайте. Да смотрите, не забывайте о крышках.

— Не забудем, товарищ командующий. Слюсаренко улыбнулся, в темноте блеснули его белые зубы. Он вспомнил свою первую встречу с генералом Рыбалко. Слюсаренко, только что назначенный командиром танковой бригады, разыскал командный пункт командарма в небольшом украинском селе. Неприметная старая хата под соломенной крышей ничем не выделялась среди других. Рыбалко посмотрел на вошедшего строгими, внимательными глазами и пригласил сесть. Генерал внимательно расспрашивал новичка: когда и где тот воевал, какими подразделениями командовал, в чём особенно нуждается. Узнав, что Слюсаренко достаточно понюхал пороху, получил контузию, сказал:

— Это хорошо, что вы прошли боевую школу. Надеюсь, представляете особенности современного боя. А то у нас кое-кто по старинке воюет. Сколько ни толкуй им, что надо смело идти как можно дольше с открытыми люками, а они, сев в машину, сразу же захлопывают их и таким образом лишают себя обзора: через узкую щель много ли увидишь? А когда люк открыт, то обозреваешь всю округу и быстро можно принять нужное решение. Конечно, требуются бдительность и постоянное наблюдение за противником, чтобы не поджёг он твой танк или не подстрелил тебя самого.

Рассказав о бригаде, её традициях, о ближайших задачах, Рыбалко, прощаясь, напомнил:

— Так не забудьте о крышках, товарищ командир бригады. Воевать надо с открытыми люками.

И вот теперь, поставив бригаде задачу пробиться на Золочев, чтобы выйти на тылы немецко-фашистских войск, Рыбалко вновь напомнил о «люках-крышках», как он иногда говорил. Важно, считал командарм, чтобы танкисты всегда хорошо видели противника. Это прибавит им бдительности и уверенности в бою.

Главное же, что заботило сейчас Павла Семёновича, — это бездействие остальных его танкистов. Он чувствовал, что пора вступать в дело всей армии, но Конев медлил и держал большую броневую силу в резерве. В этом состояла главная стратегия командующего фронтом.

Трудно сказать, дошли ли до вездесущего корреспондента слухи (перед каждым боем их вокруг витает великое множество) или просто сработала интуиция газетчика, за версту чувствующего, где назревают главные события, только в ту же ночь он примчался в танковую бригаду гвардии полковника Слюсаренко. Они были почти незнакомы, поскольку до этого майор Барсунов в бригаде появлялся всего раз или два, да и то больше контактировал с начальником политотдела Болдаревым. Это, однако, не помешало корреспонденту запросто обратиться к командиру бригады:

— Товарищ гвардии полковник, я не опоздал? Говорят, вы вступаете сегодняшней ночью в дело? Я с радостью узнал об этом и примчался к вам. Ведь из газетчиков поблизости нет никого. Я буду первым, кто вместе с вами войдёт в прорыв и напечатает об этом в газете. Вы обязательно должны взять меня с собой. Обязательно. Другого решения не вижу.

Всё время, пока Барсунов высказывал свою просьбу, Слюсаренко, которому газетчик не давал возможности вставить в ответ хотя бы слово, удивлённо, с недоумением взирал на невесть откуда взявшегося майора с его поразительными просьбами-требованиями.

— Но куда же я вас посажу? — произнёс наконец комбриг, когда красноречие газетчика иссякло. — В танке едва помещается экипаж. А ведь ещё боеприпасы надо взять, сухой паек и прочие запасы. Перед походом каждый старается прихватить всего этого побольше: в бою всякое может случиться. Мест совершенно нет. — Слюсаренко развёл для убедительности руками. — Разве только на броню...

— Вот-вот — на броню! — тотчас же подхватил корреспондент, считая дело решённым. — Очень хорошо! И обзор что надо, и к десантникам ближе: всегда можно потолковать, посоветоваться, оказать взаимную помощь. Веселее, да и воздуху больше. Спасибо, товарищ гвардии полковник! Большое спасибо! Так что я остаюсь с вами, и ни на шаг от вас. Распорядитесь поставить меня на все виды довольствия. Вот мой продаттестат...

Слюсаренко пожал плечами. Ему было совершенно не до газетчика, беспокоили дела поважнее. Но он не знал, как обращаться с военными корреспондентами, и явно проявлял осторожность: всё-таки представитель штаба фронта...

— Хорошо, — сказал он. — Уладьте все вопросы с начальником политотдела.

Он повернулся к начальнику штаба бригады, чтобы отдать наиболее важные распоряжения, а корреспондент, подхватив под руку подполковника Болдарева, по-дружески уже втолковывал ему:

— Надеюсь, вы будете держать меня в курсе всех событий. Недавно я разговаривал с командующим фронтом, маршалом Коневым, и он сказал мне, что борьба с танками противника приобретает первостепенное значение. Да я уже писал об этом в нашей фронтовой газете. Вы, наверное, читали? Скажите, с каким экипажем мне лучше держать связь, то есть броню какого танка осваивать? Я, знаете, люблю определённость. И потом — связь. Мне она будет нужна со штабом фронта. Вы мне, надеюсь, поможете? Иначе, без связи, я ничего не смогу передать в газету, а это значит, что моё пребывание здесь теряет смысл. Моя же цель — по горячим следам достойно показать в фронтовой газете мужество ваших танкистов, рядовых и командиров.