Но вернёмся в Москву. Верховное командование заранее приказало штабам 1-го и 2-го Белорусских и 1-го Украинского фронтов разработать план предстоящей операции и на его основе провело совещание командующих фронтами. Намечалось окружить всю берлинскую группировку, рассечь её и уничтожить по частям. Подробно обсуждалась организация прорыва вражеской обороны мощными фронтальными ударами. После овладения Берлином советские дивизии должны были выйти на Эльбу и встретиться там с американо-английскими войсками.
Согласно общему плану, утверждённому Ставкой, войскам Конева надлежало разгромить группировку противника в районе Котбуса и южнее Берлина не позднее десятого-двенадцатого дня операции, овладеть рубежом Белиц, Виттенберг и далее по Эльбе до Дрездена. Директивой Ставки от 3 апреля 1945 года Коневу предписывалось «в дальнейшем, после овладения Берлином, наступать на Лейпциг. Главный удар силами пяти общевойсковых армий и двух танковых армий нанести... в общем направлении на Шпремберг, Бельциг», что тридцать километров южнее Бранденбурга. Таким образом, главный удар фронта должен был быть осуществлён в пятидесяти километрах южнее Берлина. В качестве дополнительного варианта Ставка предусмотрела возможность поворота танковых армий 1-го Украинского фронта на Берлин, но лишь после того, как они минуют Люббен. Конев с этим внутренне не согласился.
Первоначально на карте Генерального штаба, отражавшей замысел Берлинской операции, правая и левая разграничительные линии 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов были доведены до Эльбы. При окончательном утверждении плана, как сообщил потом маршалу начальник оперативного управления Генштаба генерал С. М. Штеменко, Верховный молча зачеркнул ту часть разгранлинии, которая отрезала 1-й Украинский фронт от Берлина, довёл её до населённого пункта Люббен (в шестидесяти километрах к юго-востоку от столицы) и оборвал, заявив: «Кто первый ворвётся, тот пусть и берёт Берлин». Что-то вроде соревнования. Именно об этом и просил Конев Сталина при встрече в Кремле.
По решению Конева главный удар должны наносить: 3-я гвардейская армия генерала Н. С. Гордова с 25-м танковым корпусом, 13-я армия генерала Н. П. Пухова, 5-я гвардейская армия генерала А. С. Жадова с 4-м гвардейским танковым корпусом, 3-я гвардейская танковая армия генерала П. С. Рыбалко и 4-я гвардейская танковая армия генерала Д. Д. Лелюшенко. Общевойсковым армиям приказывалось форсировать Нейсе, прорвать оборону врага и с рубежа реки Шпрее обеспечить ввод в сражение танковых армий. На пятый день операции танковым армиям предстояло выйти в район, находящийся в тридцати—тридцати пяти километрах юго-западнее Берлина.
Второй удар наносился в общем направлении Бауцен — Дрезден силами 2-й армии Войска Польского, которой командовал генерал К. К. Сверчевский, и 52-й армии генерала К. А. Коротеева. В состав группировки, наносившей второй удар, входили также 1-й танковый и 7-й гвардейский механизированный корпуса.
В ходе боевых действий предполагалось ввести в сражение на направлении главного удара 28-ю армию генерала A. А. Лучинского, которая не успевала полностью сосредоточиться к началу операции.
В разгар подготовки к Берлинской операции вместо B. Д. Соколовского, переведённого по просьбе Жукова на 1-й Белорусский фронт, начальником штаба стал генерал И. Е. Петров. Иван Степанович хорошо знал этого опытного военачальника, в годы войны успешно командовавшего Приморской армией, Черноморской группой войск и Северо-Кавказским фронтом. С апреля 1944 года он командовал 2-м Белорусским, а с сентября того же года — 4-м Украинским фронтом. Он был одним из руководителей героической обороны Одессы, Севастополя, Новороссийска и ряда других городов. Потому сработались они довольно быстро. «У меня, — признавался Конев, — было полное доверие к нему, так же, как и у Петрова ко мне. Я это чувствовал... Опираясь... на очень слаженный, хорошо организованный штабной коллектив, Петров не испытывал в своей работе каких-либо существенных затруднений».
Немецко-фашистское командование превратило всё пространство от Одера и Нейсе до Берлина в сплошную зону обороны. На направлении наступления войск правого крыла 1-го Украинского фронта была подготовлена первая полоса обороны противника, проходившая по западному берегу реки Нейсе и состоявшая из двух-трёх позиций, каждая из которых имела одну-две траншеи. Глубина этой полосы достигала пяти-десяти километров. Вторая полоса обороны находилась на удалении десяти-двадцати, а третья — двадцати пяти—тридцати километров от переднего края главной полосы. Каждая из них состояла из сильных опорных пунктов и узлов сопротивления, соединённых траншеями. Берега рек и каналов, броды и узлы дорог были заминированы, а населённые пункты приспособлены к круговой обороне.
Особенно прочно был укреплён Берлин. В городе готовились к длительной и упорной борьбе. Наличие вокруг Берлина рек, большого количества озёр, каналов и лесов превращало его в мощную естественную крепость.
Внешний оборонительный обвод в полосе наступления 1-го Украинского фронта находился на удалении двадцати пяти-сорока километров от центра города. В качестве главной оборонительной полосы всего Берлинского укреплённого района создавался внутренний обвод, он имел три-пять линий траншей. Передний край городского обвода проходил по линии кольцевой железной дороги, которая опоясывала центральные районы Берлина. Мосты и виадуки были взорваны, а оставшиеся проходы перегорожены надолбами в два-три ряда. Здания превращены в опорные пункты и узлы сопротивления, улицы забаррикадированы. На площадях и перекрёстках противник оборудовал огневые позиции для артиллерии, миномётов и закопанных танков, а также предусмотрел широкое использование наземных и подземных коммуникаций города. Для удобства организации обороны, ведения боя и управления войсками Берлин был разделён на девять секторов. Девятый сектор — центральный. В нём размещались рейхстаг и имперская канцелярия Гитлера. И эту мощь необходимо было сокрушить!
Помимо чисто военных мероприятий (создание и укрепление мощных оборонительных рубежей, насыщение их всеми видами оружия и техники), фашистское руководство и городские власти стремились всеми средствами поднять моральный дух армии и населения. Геббельсовская пропаганда систематически трубила о том, что у Германии ещё имеется достаточно резервных дивизий и новых видов оружия, которые Гитлер применит в боях за Берлин. Так в фашистские войска вселялась надежда, что им удастся дать мощный отпор наступлению Красной Армии и отстоять столицу от русских. Однако пропаганда пропагандой, но ещё в феврале 1945 года войскам был зачитан категорический приказ Гитлера, в котором говорилось, что добровольно сдавшиеся в плен заочно приговариваются к смертной казни, а их семьи арестовываются и лишаются всего имущества.
Наглая фашистская агитация пыталась вместе с тем распространять своё тлетворное влияние на нашу армию, солдат, сержантов и офицеров. Немецкие самолёты непрерывно сбрасывали в расположение наших войск листовки, пытаясь заронить в души бойцов неуверенность в успехе предстоящих решающих боев. Две таких листовки подобрали артиллеристы и показали их командиру батареи капитану Паршину. Николай взял в руки и вслух прочитал: «От Берлина вы недалеко, но в Берлине вы не будете. В Берлине каждый дом будет неприступной крепостью, против вас будет бороться каждый немец». Содержание второй начиналось, что называется, с самокритики: «Мы тоже были у Москвы и Сталинграда, но их не взяли. Не возьмёте и вы Берлин, а получите здесь такой удар, что и костей не соберёте. Наш фюрер имеет огромные людские резервы и секретное оружие, которое он берег для того, чтобы на немецкой земле окончательно уничтожить Красную Армию».
...Не успел командир батареи гвардии капитан Паршин подумать, что делать с этими злосчастными листовками, как совершенно неожиданно, без соответствующего предупреждения со стороны вышестоящих командиров, на огневой позиции артиллеристов вдруг появился маршал Конев. Николай Паршин настолько стушевался, что не смог чётко, как положено по уставу, доложить, кто чем занят: вражеские листовки, как угли, жгли его руки. Заметив эту растерянность, Конев не стал требовать официального доклада, а, поздоровавшись, просто спросил:
