— Все отлично, — ответила Элизабет.

— Боже мой, что случилось? У вас такой рассерженный вид…

Элизабет прикрыла ей рот пальцем. Послышались шаги, приближающиеся к маленькому салону. Это был Патрис Монастье. Сесиль попросила его сыграть что-нибудь современное. Он стал наигрывать блюз «Сен-Луи». Элизабет подумала о Кристиане, которого не видела так давно, и сердце ее наполнилось печалью: «Почему он не хочет быть просто счастливым, как другие? Он воображает себе, что я создана только для того, чтобы понимать его, но это не так. Не так! Я вовсе не одной с ним породы… Я презираю его!»

Мелодия блюза убаюкивала ее горе.

На другой день, четвертого февраля, в воскресенье, Амелия согласилась, чтобы объявившийся в Межеве бродячий фокусник показал свои трюки в гостинице после обеда. Ей казалось, что это представление сможет как-то отвлечь клиентов от политических проблем. И действительно, первые решения, принятые правительством Даладье, никого не удовлетворяли. В холле мужчины с возмущением говорили об этом, ожидая начала представления. Мадам Сальвати надела платье с глубоким декольте, на ее пальцах сверкали кольца.

Фокусник сгибал монеты, извлекал яйца из пустоты, превращал пикового туза в бубнового, находил пудреницу в волосах мадам Лористон, проходя по кругу с протянутой шляпой, срывая аплодисменты. Элизабет попросила Патриса Монастье сыграть несколько джазовых мелодий. Фрикетта, не любившая музыки, скрылась с мрачным видом в кабинете администратора. Двое молодых людей пригласили Сесиль и Глорию на танец. Третий подошел к Элизабет. Она не смогла отказаться, хотя ей очень хотелось постоять за спиной Патриса Монастье и посмотреть, как по клавишам бегают его длинные белые пальцы. Воспользовавшись недолгим отсутствием жены, господин Вуазэн пригласил мадам Сальвати на слоу-фокс. Покачивая бедрами, с томным взглядом, она буквально прилипла к своему кавалеру. Амелия, наблюдавшая эту сцену, наклонилась к Пьеру и прошептала:

— Эта дама! Право же, она переходит все границы!

Лицо господина Вуазэна налилось кровью. Вдыхая запах волос прижавшейся к нему партнерши, он крепко держал ее за талию и, видимо, представлял себе несбыточные наслаждения. Танец уже закончился, когда мадам Вуазэн появилась вновь, а мадам Сальвати, в несколько помятом платье, пудрилась перед зеркалом. Патрис Монастье сыграл первые такты «Плохой погоды». Элизабет полуприкрыла глаза: она танцевала под эту музыку с Кристианом в «Мове Па». А сейчас незнакомый ей парень с влажными ладонями неловко вел ее под звуки той же мелодии. Она почувствовала стеснение оттого, что совершает святотатство, остановилась и тихо сказала:

— Извините меня, я немного устала…

В это же время господин Вуазэн дошел до крайности в своем коварстве, сделав галантный поклон своей супруге, приглашая ее на танец, она заняла на груди своего мужа еще теплое место соперницы. Та посмотрела на нее с чувством презрительного сострадания, стряхнула элегантным жестом несуществующую пылинку со своего плеча и поднялась в свой номер. Через пять минут громкий отчаянный крик остановил всех танцующих. Прибежала перепуганная Леонтина:

— Это мадам Сальвати. Она потеряла свое самое красивое кольцо!

— Где? Когда? — спросила Амелия, нахмурив брови.

— Только что. Когда мыла руки. Кольцо соскользнуло с пальца и проскочило в сливное отверстие умывальника. Наверное, оно попало в сточную канаву! Разве его теперь найдешь?

«Сколько шума из-за одного кольца!» — подумала Элизабет с тоской.

Пьер хладнокровно воспринял случившееся.

— Кольцо не могло попасть в сточную канаву, — сказал он. — Оно наверняка застряло в сифоне. Сейчас возьму разводной ключ и пойду посмотрю.

— Несколько клиентов последовали за ним. Амелия и Элизабет шли сзади. В номере, пропахшем духами, стояла мадам Сальвати и заламывала себе руки. На кровати валялось очень прозрачное розовое неглиже.

— Это произошло мгновенно. Раз — и нет кольца!

— Подумать только. Такое дорогое кольцо! — сказала со вздохом Леонтина. — Какой ужас!

Пьер встал на колени на пол и подставил тазик под умывальник. Все окружили его. Тяжело дыша, мадам Сальвати внимательно наблюдала за всеми его движениями. Гайка сифона была замазана краской. Нажимая что есть силы на ключ, Пьер приговаривал:

— Сейчас отвинтим, сейчас!..

Наконец гайка поддалась. Пьер отвинтил крышку отстойника. Клок скользких мыльных волос выпал из отверстия, затем что-то твердое стукнулось о дно тазика. С ловкостью иллюзиониста Пьер выпрямился, держа в руке драгоценное кольцо.

— Мое кольцо! — завопила мадам Сальвати. — Спасибо, мсье! Не знаю, что бы я делала без вас!

Скромный удачливый слесарь-любитель, Пьер с трудом скрывал свое удовлетворение. Амелия подумала, что он выглядел смешно, стоя с опущенными руками и робкой улыбкой на лице перед этой женщиной, не прекращающей оглушительно восхищаться им. Вычистив дно сифона, Пьер поставил его на место. Мадам Сальвати вымыла кольцо и повернула его так, чтобы все увидели игру сапфира и маленьких бриллиантов.

— Ты идешь, Пьер? — спросила Амелия.

На другой день мадам Сальвати попросила Пьера отремонтировать шпингалет на ее окне. А на третий день, когда Амелия искала своего мужа, Леонтина сказала ей, что Мсье работает на втором этаже.

— Он прочищает батарею отопления.

— Где?

— В номере мадам Сальвати.

— Да? — рассеянно сказала Амелия, почувствовав укол в сердце.

Когда Пьер спускался по лестнице, он увидел свою жену, с ледяным взглядом поджидавшую его в коридоре.

— Ну и как? Ты прочистил эту батарею?

— Да, — сказал Пьер. — Давно надо было это сделать. Из шести секций работало только три.

— А теперь они все работают?

— Да.

— Мадам Сальвати довольна?

— Думаю, что да.

— Завтра она, без сомнения, заметит, что ее выключатель тоже не работает, или замок не запирается, или же ножка у кровати вот-вот сломается… Просто невероятно сколько поломок в номере этой дамы! Хорошо, что ты здесь и можешь все отремонтировать сам!

Он с удивлением взглянул на жену и сказал:

— Я вынужден…

— Ты думаешь, что Антуан не смог бы прочистить батарею, даже ту, которая находится в номере мадам Сальвати?

— Антуан глуп как пробка!

— А ты, конечно, очень умный! Но ты не отдаешь себе отчета в том, что становишься смешным, подчиняясь прихотям этой женщины. Ей достаточно позвать тебя, как ты уже бежишь. И ты не думаешь о том, что могу подумать я, что, наконец, может подумать персонал. Ты не очень хитер, уверяю тебя! Если бы ты был повнимательнее к своей жене…

Она замолчала, чтобы улыбнуться очень усталому, с обожженным солнцем лицом клиенту, возвращающемуся с лыжной прогулки:

— Как прогулялись, мсье Рео? Снег сегодня был хорошим?

— Немного сыроват, — ответил тот, и стал подниматься по лестнице.

Пьер подождал, когда он поднимется на второй этаж, и проговорил:

— Я не понимаю, в чем ты меня упрекаешь, Амелия. Мадам Сальвати такая же клиентка, как и все остальные.

— Нет, Пьер, и ты это хорошо знаешь!

— Я ничего не знаю. Раз она красивая, то это вовсе не повод отказывать ей в услугах!

— Ах, так ты находишь ее красивой? — прошипела Амелия. — Браво, Пьер! Хорошо хоть, что ты не скрываешь своей игры…

— Какой игры? Объяснись…

Он хотел взять ее за руки, но Амелия отступила на шаг, щеки ее покрылись красными пятнами, взгляд стал колючим. Она прошептала:

— Оставь меня!

Затем она ушла в свою комнату и закрыла за собой дверь на ключ.

Вернувшись с Рошебрюна вместе с Сесиль и Глорией, Элизабет застала своего отца в кабинете администратора. Он сидел за столом с опущенной головой.

— А где мама? — спросила она.

— У себя в комнате, — проворчал он.

— Что она там делает?

— Иди спроси у нее!

И он с сердитым видом углубился в газету. Заинтригованная, Элизабет прошла в коридор и постучала в дверь Амелии:

— Мама, это я.