Сколько это продолжалось, она не могла сказать. Обессилев, Лима упала у самой двери. Через окошко она смогла увидеть лишь часть коридора шириной метра полтора, ничего больше. Откуда-то издали падало немного света, он-то и позволял слегка рассеивать тьму. Больше ничего, никаких деталей, которые бы дали подсказку.

С другой стороны, гадать и не нужно. Наверняка у олимпийцев или, скажем, их прихлебателей из числа илотов повсюду есть тайные тюрьмы. Где-то ведь они держат бунтовщиков и лиц, подозреваемых в связах с ними. И почему бы им не отвезти сюда Лиму? Только вот зачем?

Она рискнула дойти до противоположной стены на своих двоих, и у нее получилось. Слабость постепенно исчезала. Лима села на свой матрац, обняв колени руками.

Не нужно быть гением. Наверняка она здесь по чьему-то доносу, что случается не так уж редко.

Кто-то ведет себя слишком вызывающе - соседи пишут куда следует. Кто-то ведет себя подозрительно - надо сообщить, пока не поздно, небось, и подкинут кое-что к пайку.

Лима осознала вдруг, насколько такие вещи стали обыденными, лишь сейчас. Вот и она, только потерявшая отца, стала одной из?

А может, кто-то видел ее с Клеоном и что-то заподозрил? Или шпионы вынюхали ее связь с бунтовщиками и подземным городом?

От бесконечного перебора вариантов Лиму затошнило. Она была голодна: пошла в Управу не взяв в рот ни крошки, потому что не могла себя заставить. Сколько часов прошло с того момента, как ей ввели наркотик? Сколько Лима проспала? По ее прикидкам выходило часов шесть-семь. Значит, уже вечер.

Никто ее не хватится, никто не будет искать. Тетя Кира? Нет, она узнает о том, что племянница исчезла, далеко не сразу, да и что сможет сделать?

Лиме требовалось как-то прекратить нарождающуюся панику. Все могло повториться, а ей не хотелось снова пройти через этот кошмар. Надо беречь силы. Беречь тепло. Уже сейчас ее трясет от холода, а что будет спустя час или два?

Вопросы. Слишком много вопросов.

Время текло неумолимо, и вскоре Лиме захотелось в туалет. Она встала и, с ужасом думая, что придется справлять нужду на пол, начала обшаривать свою камеру. Хотя ее глаза и привыкли к темноте и серому тусклому свету, углы по-прежнему оставались для нее терра инкогнита.

Ей повезло. Дыра в полу, из которой тянуло мочой, нашлась как раз там, где она и ожидала. Присев над ней, Лима подумала, что еще вчера у нее была работа, была какая-никакая цель в жизни, а сегодня она занимается вот этим. Смешно.

Вернувшись на матрац, Лима легла набок и стала слушать тишину.

Есть ли в этом здании кто-то? Как далеко оно от Блока 3 Восток?

Тишина, царившая в подземелье, по-настоящему оглушала. Ни эха от звука каких-нибудь работающих механизмов, ни шуршания ветра в вентиляции, ни стука капель. Вообще ничего.

Со временем Лима начала засыпать. Надеялась, что сон поможет ей не думать о голоде и жажде. Если желудок можно еще было уговорить не бунтовать, то с нехваткой воды сложнее. Наркотик лишь усилил жажду, и Лиме казалось, она не пила уже неделю. Язык начал распухать, скоро, наверное, перестанет помещаться на своем месте.

Сон, наконец, пришел и был совершенно без сновидений. В конечном итоге, даже страху и отчаянию есть предел.

Лима ошибалась.

Грохот разбудил ее и перепугал до полусмерти. Она открыла глаза, увидев ослепляющий свет из открытого дверного проема и фигуры двух высоких мужчин. Словно псы по команде они бросились на нее.

Лима закричала, защищая голову предплечьями. Ее схватили и грубо подняли, так что ноги оказались над полом. Резко опустили. Лима почувствовала, как ее пятки воткнулись в бетон и клацнули зубы. Дыхание на миг остановилось.

Яркий свет ручного фонарик ударил в лицо. Дыши! Лима открыла рот, горло пронзила боль.

Похитители по-прежнему молчали. Лима не видела, как тот, что с фонариком, дал церберам знак. Ее потащили к выходу, словно безвольную куклу, которой она, в сущности, и была тогда, парализованная ужасом.

Прочь из камеры, поворот направо, от источника тусклого света. Церберы пытались вести ее, чтобы она двигала своими ногами, но Лима не могла. Тогда ее вздернули с двух сторон и понесли, безо всякого труда. Так, по крайней мере, было быстрее. Человек с фонариком шел впереди, освещая темный коридор.

Метров десять или двадцать? Лима не в состоянии была сосредоточиться, мысли прыгали.

Куда ее несут? Для казни? Допроса? Тогда бы скорее хоть что-то прояснилось.

Тот самый голос, жестокий и уверенный, Лима давно уже не слышала. Жаль. Почему его нет, когда он нужен? Она хотела бы стать им и смело взглянуть ужасу в лицо. У нее самой нет сил.

Надо было принять предложение Клеона.

Жаль, что одумываешься всегда задним числом?

Справа мелькнул поворот, но туда церберы не пошли, а двигались прямо, пока не достигли еще одной железной двери.

Человек с фонариком открыл ее, Лиму внесли внутрь, дотащили до стула в центре и посадили на него, причем так, чтобы лампа, стоявшая на треноге напротив, светила ей в лицо. Руки завели за спину, защелкнули наручники.

Ослепленная, Лима могла смотреть лишь в пол, однако краем глаза видела ноги стоящих мужчин. Черные ботинки, черная униформа, точь-в-точь как у гоплитов, когда они одеваются для боевых вылазок в блоки. Значит, все-таки она права. Как минимум, трое олимпийцев причастны к ее похищению.

Немая сцена затягивалась. Они смотрели на нее, жадно ощупывали взглядами. Лима спрятала голые ноги под стул, неожиданно сильно разозлившись - вопреки страху.

- Дайте воды! - потребовала она.

Собственный голос, ломкий и хриплый, словно воронье карканье, поразил ее.

Тот, что был с фонариком, поднял руку. Один из церберов зашел куда-то за спину Лимы, приблизился к стене.

Она не понимала, что он там делает, пока не увидела его снова - со шлангом в руках. Повернув кран, цербер принялся поливать Лиму ледяной водой. Она забилась, и первые секунду не могла даже крикнуть. Струи врезались ей в лицо, перебивая дыхание.

Лима вертела головой, но без толку. Цербер знал, что делает.

Наконец, воду выключили.

- Готовы к разговору? - гаркнул командир.

Лима не ответила. Немного воды все же попало ей в рот, и сейчас она тщательно облизывала губы, собирая все, что доступно.

Но если жажда слегка ослабела, то со всем остальным стало еще хуже. Из тела Лимы ушли остатки тепла, ее начало трясти.

- Что вам надо? - Слова давались с трудом. Зубы стучали.

- Нам известно, кто вы. Известно, что вы сделали. Известно о вашей связи с лицами, подозреваемыми в причастности к сопротивлению, - гремел олимпиец. - Все, что нам нужно от вас, это сказать, где их база.

Лима подняла голову. Вот о чем речь! О Ксанте. Олимпия знает о подземном городе.

Свет, направленный Лиме в лицо, был ослепляюще белым. Он не давал рассмотреть даже силуэты церберов.

- Я ничего не знаю?

- Ваше упорство бессмысленно, - предупредил олимпиец. - Вам не выстоять. Но в ваших силах смягчить вашу участь.

Лима улыбнулась. Новый приступ истерического смеха заставил ее хрюкнуть.

- Я сказал что-то смешное? - проревел голос.

Усиленный стенами пустой камеры, он походил на дребезжание листа ржавого железа.

Лима замотала головой.

- Просто странно?

- Что?

- Смягчить участь? Дадите мне вшивое одеяло, если я все расскажу?

- Не играйте с нами!

- Куда мне? - Лима, придержи свой характер, завопил внутренний голос. Просто скажи им все и, может быть, твоя смерть будет легкой.

- Вы останетесь тут столько, сколько понадобится. Рано или поздно, мы все узнаем, - сказал командир, - но если дадите признание сейчас, боли не будет. Если придется вытягивать из вас сведения, ее не избежать.

Лима сдула с носа каплю, собравшуюся на кончике.

Она представила себе лицо Клеона, его мамы, отца, младшей сестры и брата. Их жизни сейчас зависят от нее. Жизни всех бродяг в Ксанте.