— Да.

Тени уже удлинились, но на небе еще остались отблески света, и они ярко отражаются в напряженном взгляде Пирса.

— Мне жаль, что мы потеряли Кирилла, — говорит он. — Но остались другие, кого мы можем спасти.

— Пока не кончится война?

— Пока мы не победим, — говорит он, совсем как Джонни.

«А мы победим? — думаю я. — Сможем ли? Разве это возможно? Мне трудно это представить».

— Так что вы думаете, миссис де ла Маре? Вы сделаете, что можете?

Но он уже знает, каким будет мой ответ.

Через несколько месяцев после окончания войны мне приходит открытка.

Еду на велосипеде в Сент-Питер-Порт. Стоит солнечный апрельский полдень. В городе спокойно, все идет своим чередом: магазины открыты, по улицам ходят люди. Матери ругают детей, ворчат люди на остановках — о погоде, о правительстве, о ценах.

Отмечаю, с какой легкостью мы возвращаемся к мирной жизни… те, кто остался, кому повезло. Мы смахиваем, словно щеткой, прошлое, сгребаем осколки в сторону и идем дальше.

Я оставляю свой велосипед у подножия лестницы, ведущей наверх к чайному магазинчику. Заведение миссис дю Барри сейчас закрыто, но этот новый магазин открыт. Когда стоит теплая погода, здесь можно посидеть на террасе. Я решила, что сделала правильный выбор.

Взбираюсь по ступеням на террасу. Оглядываюсь и вижу красные черепичные крыши. Но отсюда не видно воды и совсем непонятно, что ты находишься на острове, если не брать во внимание свет. Он одновременно мягкий и блестящий, с таким серебристым оттенком, какой бывает только у света над морем.

С магазине весьма оживленно: женщины встречаются с подружками и сплетничают за чаем и сладкими булочками. Мужчины работают. Няни гуляют с детьми. На некоторое время я чувствую себя растерянной — вокруг стоит мельтешение разных цветов, много движения и разговоров. Я его не вижу. Потом замечаю его сидящим за столиком в самом углу террасы.

На нем обычный деловой костюм. В гражданской одежде он выглядит совсем иначе — менее уверенный, менее авторитетный. Когда я подхожу ближе, он замечает меня и встает. Берет мою руку и слегка кланяется.

— Капитан Рихтер, — говорю я не совсем уверенная в том, как стоит к нему обращаться. У Германии сейчас нет армии. По всей видимости, у него больше нет никакого звания.

— Миссис де ла Маре. Спасибо, что пришли.

Мы садимся за столик, к которому подходит официантка. Он заказывает нам обоим чай.

— Хотите что-нибудь к чаю? Пирожное?

Но я едва могу глотать. Есть я точно не смогу.

— Нет, благодарю вас.

Когда официантка уходит, он наклоняется ко мне. Его ясные темные глаза смотрят на меня. У него очень серьезное лицо.

— Миссис де ла Маре…

Он замолкает, откашливается, словно ему тяжело говорить то, что должен сказать. Даже для этого уравновешенного, циничного мужчины, который видел слишком много.

Но я все могу прочитать в его глазах.

— Он погиб, да? — спрашиваю я. — Об этом вы приехали мне сказать.

По его лицу пробегает тень.

— Да, боюсь, что Гюнтера больше нет, — отвечает он. — Мне очень жаль.

— Когда я получила вашу открытку, я поняла, что он умер.

— Умирая, он попросил вернуться и найти вас. Я ему обещал.

— Да, спасибо.

Некоторое время мы молчим. Такое ощущение, что шум в кафе отдален от нас и находится на некотором расстоянии.

Макс достает две сигареты, прикуривает и одну протягивает мне. Когда я беру сигарету, замечаю, что у меня дрожат руки.

Он наклоняется вперед, опираясь на локти, и заглядывает мне в лицо.

— Он хотел, чтобы я кое-что рассказал вам, — говорит Макс. — Он думал, что вы считаете его виновным в гибели того поляка.

— Он не был поляком, — говорю я.

— Сейчас это неважно.

— Нет. Важно. — Я удивлена тому, что меня охватывает гнев. Я злюсь на то, что Макс говорит так, словно Кирилл какой-то безликий заключенный. — Он приехал из Беларуси. Его звали Кирилл. Деревня, где он жил, стояла в березовом лесу. Он был мастером, делал скрипки.

Мой голос слишком громкий, слишком напряженный.

Макс немного отклоняется и слегка машет руками, словно желая меня успокоить.

— Так или иначе, мужчина, которого застрелили, — говорит он.

Но во мне все еще бушует ярость.

— Я понимаю, что для вас это всего лишь эпизод, что-то незначительное. Досадная случайность. Но для меня тот случай таковым не является. Для меня — это жестокая война.

— Да, конечно, — успокаивающе говорит он.

Официантка приносит чай. Я пытаюсь разлить его по чашкам, но у меня слишком сильно трясутся руки.

— Позвольте мне, — говорит Макс.

— Да, спасибо.

Он наливает чай и передает чашку мне.

Я не пью. Жду.

Он наклоняется ко мне.

— Гюнтер хотел, чтобы я сказал вам, что он не имел к этому никакого отношения. Он знал, что вы прятали мужчину у себя дома.

— Когда он вам об этом рассказал? — интересуюсь я.

— Когда мы еще были на острове, — говорит он. — Он как-то пришел к вам утром и все понял. Но он никогда не доносил об этом в «Организацию Тодта». Гюнтер никогда бы не смог подвергнуть вас опасности. Он никогда бы вам не навредил. Вас предал не Гюнтер.

— Почему вы так решили? — спрашиваю я. — Почему вы так уверены?

— Потому что я знаю, кто это сделал. Это Ганс Шмидт. Он что-то заметил у вас в саду и донес.

Я вспоминаю белокурого румяного молодого человека, который иногда косил траву в Ле Винерс. Любитель котов.

— Почему Гюнтер мне об этом не сказал?

— Он был гордым мужчиной, миссис де ла Маре. Я думаю, вы знаете об этом. Поскольку вы решили, что ваш роман закончен, он никогда бы не стал умолять вас передумать.

Молчу. Знаю, что он прав.

Некоторое время мы просто молча курим. Потом Макс откладывает сигарету в пепельницу.

— Миссис де ла Маре, я должен вам кое-что сказать, — запинаясь говорит он. — Мы не знали, какие вещи творятся от нашего имени. Многие из нас, служивших в армии, веривших в свою страну… полагали, что мы должны вернуть свою гордость, вернуть земли, которые потеряли. Когда мы увидели, что натворили, мы плакали… Не все. Некоторые.

— Как вы могли не знать? — отбиваюсь я. Нет таких слов, чтобы можно было выразить мои мысли. — Я хочу сказать… даже здесь, на Гернси… вы могли видеть творящуюся жестокость.

— Вы просто делаете свою работу, — говорит он. — Делаете то, что должны. Вы не всегда смотрите по сторонам. Не всегда думаете о происходящем. — Когда я ничего не отвечаю, он добавляет: — Вам может казаться, что это неверно, и вы совершенно правы. Но таково людское поведение. У большинства из нас, в большую часть времени. Люди ведут себя так, как им указывают, как ведут себя те, что вокруг. Как правило, так все происходит. Это удручает, но это правда. Такова наша сущность…

— Вы должны были знать, — повторяю я.

Он открывает было рот, чтобы что-то сказать, но молчит.

Наше молчание длится достаточно долго. В пепельнице тлеет оставленная Максом сигарета. Он же совершенно неподвижен, смотрит на свои руки.

Наконец, он шевелится. Макс потирает ладонью лицо и оглядывается вокруг: солнечный свет, красные черепичные крыши, яркое небо.

— Так что же, миссис де ла Маре. Расскажите, как вы живете после войны на этом вашем прекрасном острове.

Я медлю. О чем мне рассказывать? Но между нами возникла близость, потому что он приехал ко мне. Я благодарна Максу за это, я у него в долгу. Решаю, что расскажу ему все… ну, почти все. Я должна.

— Муж вернулся с войны, — говорю я. — Ему повезло, он выжил. Но мы решили жить отдельно.

— Очень жаль это слышать, — говорит Макс.

— Он живет здесь же, в городе… купил квартирку на деньги, которые достались ему от матери. А я с детьми все еще живу в Ле Коломбьер. Даю уроки игры на фортепьяно, нам хватает. Мы не можем больше жить вместе, после всего, что случилось.