Он часто лениво изощрялся в подобной «казуистике», разглядывая сквозь большое окно стволы деревьев. Палата находилась на втором этаже неизвестной ему больницы «какого–то Перкинса», и поэтому начала усыпанных мелкими зелёными листьями ветвей начинались гораздо выше его окна, закрыв тенью всё открывающееся до забора пространство. Оставалось смотреть или на него или на стволы. По крайней мере, это была не тюремная территория. Но, тем не менее, скучно ему не было.

С того момента, как закончилась непосредственное пребывание в «реабилитационной машине», и его перевели в обычную палату, посоветовав поменьше пока ходить, его навестили человек тридцать. К слову далеко ходить всё равно бы не получилось- сразу за крепкими дверями находились не менее крепкие ребята, похожие в своей настороженности на служебных овчарок. Но он и не хотел ходить- к нему ходили, этого хватало…

От врачей, с огромным подозрением разглядывающих его ЯР — томограммы, постоянно таская к нему в палату тяжеленное оборудование, и пожилых пси–корректоров упорно что–то не понимающих… До всё тех же следователей и представителей некоторых «правительственных организаций» с не меньшим подозрением слушающим его пространные ответы на их конкретные вопросы, но весьма вежливо надо сказать. Приходили и представители Дома Арнгейм в лице Эрнста Хенфайгеля и Тода, с некоторым смущением ходящие «вокруг да около»…

Полковник Лени Варенталь, лежащая в одной из соседних палат, как и генерал Май, несколько опоздала тогда с приведением в действие своего «запасного» варианта, в чём бы он ни заключался, но сейчас вовсю плела новые заморочки для окружающих их любителей «безопасности» Федерации. Не без помощи Дома Арнгейм конечно. В итоге добились они настолько сильного федерального резонанса, особенно мотивируя «применявшимся к ним пытками» во время содержания в тюрьме (последнее подтверждалось многочисленными свидетелями из числа обнаруживших их в тяжёлом состоянии, крутившихся неподалёку от тюрьмы журналистов (среди последних оказались и множество представителей различных Домов), что максимум на что пошли военные власти — это приставили по несколько человек охраны к каждому, определив им местом заключения всю ту же больницу.

Эсминец «Король Эрик де Бёрк» покинул систему Эты. На его место прибыл какой–то «средний» крейсер «Лайонгард», попыток поместить их в изоляторы которого, не происходило. Это было и не удивительно, особенно после происшествия с тюрьмой «Канари»… Даже внезапное выступление Главы Дома Шоом, чей отпрыск наконец–то вышел из комы, о «снятии претензий к Пилоту Дома Арнгейм, в частности…», меркло в прессе перед этим событием.

Вопрос о ней давно застил все другие новости Ливоты, грозя всё же смешаться с расследованием Больших Гонок, с захватом «Короля Эрика» с ещё чем–нибудь… Очевидцев хватало. Домыслов у них тоже. Домыслов вообще всегда хватало — этот продукт, из числа «первой необходимости», единственный запасы которого, всегда пополняются излишне щедро…

Но всё–таки, куда делась тюрьма? Не вся, но большая часть, неаккуратно зачерпнутая чудовищной ложкой, исчезла вместе с находившимися в ней людьми и… всё. Предшествовавшие этому помехи средствам связи и некоторые странные небесные явления и хоть и связывали с исчезновением, но объяснить не могли. В свою очередь немногие из оставшихся на Ливоте обитателей тюрьмы «Канари», в том числе лежащие в клинике Института Перкинса, «жертвы произвола», ничего внятного тоже не сообщали — «ничего не заметили пока не вышли на лестницу», «слышали гул, но поняли причину», «были в тот момент без сознания, а потом очнулись…», «был удар». «Внешние» же свидетели просто констатировали факт исчезновения как — «исчезновение». И следы выброса энергии, вкупе с уходившим за пределы планеты «столбом» остаточной радиации эксперты классифицировали как «невозможные при действующих физических законах». Дежурные станций слежения системы Эта пожимали плечами в ответ на «часто задаваемые вопросы» и шептались с сигаретами в коридорах. И не только они. Члены спешно созданной «Комиссии по расследованию…» тоже курили «не в себя», и шептались…

Единственный из всех, находящихся не только в системе Эта, слышавших об этой загадке людей — кто мог несколько прояснить ситуацию и даже, возможно, подсказать примерные теперешнее «местоположение» несчастного заведения, лежал себе и размышлял о покое…

Тяжёлый тюремный «перевозчик», легко и быстро шёл по загородной трассе. На всём своём протяжении подсовывавшей тому различные выбоины и камни, словно в знак протеста и солидарности с трёмя, размещёнными в отдельных кабинках, его узниками. Но «перевозчик» не реагировал на эти злобные выпады, продолжая мягко колыхаться на своих «двухстах километрах в час», вместе с ним покачивались в пристёгнутых креслах и люди…

Вадим всю дорогу до неизвестного пункта назначения, считал металлические заклёпки, тянущиеся по краям стен его «комнатки», больше напоминающей бронированный сортир. Вдоль и поперёк считал, справа налево, и наискось… Внутренне готовясь к предстоящему разговору.

В том, что от этой беседы будет зависеть не только его дальнейшая участь, но и его друзей, составивших ему компанию в других кабинках «перевозчика», он, к своему раздражению, не сомневался…

… С самого утра по клинике носился, как ошпаренный, медперсонал, периодически заглядывали в палату охранники, пока, наконец, не разместились у него в палате, с оружием наизготовку. Потом в коридоре затопали бронированные подошвы рейнджеров, а за окнами послышались шумные вздохи приземляющихся военных катеров. Через час–другой всё поутихло, и дремавший в кресле полковник О несколько пропустил момент, когда дверь его палаты открылась, пропуская вперёд пару в штатском, и в ней появился «высокий гость».

— Здравствуйте… майор… — полноватый и действительно высокий человек, с равнодушными и даже сонными глазами, протянул руку Вадиму. — Как ваше самочувствие?…

— Оно вас не интересует… — кратко и холодно улыбнулся тот. — Здравствуйте.

— Что ж… — тот обернулся назад и охранник мигом подставил ему второе кресло. — Я имел удовольствие наблюдать за многими вашими… жизненными обстоятельствами, в последнее время… И даже был крайне расстроен вынужденными мерами «Короля Эрика», но… Вы ведь и вправду не знали о своём «пассажире»?…

— О наличии — знал… — Вадим тоже сел. — Об остальном — нет.

— Скажите… — «гость» упёр в него свои, оказавшиеся остриям пик, глаза. — Вы готовы сотрудничать с нами? Готовы поделиться своей информацией?

— Поторгуемся?… — весело и зло полыхнули в ответ траурные глаза полковника. — А вы, почему именно меня отправили в систему Тоха?

— У вас положение не позволяет… — отрезал тот. — Вы вообще можете быть квалифицированы как «объект исследований», с вытекающими отсюда…

— Вас интересует, где сейчас тюрьма «Канари»? — спокойно перебил Вадим, с нехорошим лукавством игнорируя того.

— Да… — недоверчиво ответил «гость».

— Могу устроить посещение… — наклонившись вперёд, громко шепнул полковник, и тому вдруг послышался будто ветерок, дующий из приоткрытого окна, принёс отзвуки далёкой музыки…

— Вы… хотите помочь вашим друзьям? — тот, отпрянув, перестал напрягать взгляд, и целеустремлённо поднялся. — И себе?…

— С удовольствием? — полковник О остался сидеть и даже поудобнее вытянулся в кресле.

— Тогда вас ждёт небольшая поездка… — «гость» уходя, повернулся к своим сопровождающим. — Забирайте его…

…Поездка оказалась ещё и полётом. Вступивших на борт легкого крейсера «Лайонгард», провели в кают–компанию, где их уже ждали неведомые «благодетели». Смотря на размашисто и уверенно шагающего генерала Мая, Вадим и сам почувствовал, как среди «родных» стен боевого корабля поднимается настроение. Полковник же Варенталь никаких видимых эмоций не проявляла, только некоторая грусть сквозила в её односложных на вопросы Вадима ответах.

Видимо опасаясь повторения инцидента с эсминцем, наручники с них снимать не стали и помимо сидящих за круглым столом четверых, за их спинами стояли столько же вооружённых «штатских». Хоть к креслам приковывать не стали…