Пространство то, сильно ограничивалось стенкой кабинки исповедальни, в которую и уставился рассказчик, словно не святому отцу, а себе что–то пытался рассказать, медленно вспоминая.

— Из–за этого все и случилось… Ну не мог я по памяти базу найти, она же на ночной стороне была, из–за этого к повстанцам и залетел. Ну, наверное, и не только из–за этого… Мне интересно стало, все равно, думаю, заблудился ну и полез под поверхность, вот и долазился… А все равно ведь, цель то была достигнута — повстанцев нет, ставь заводы добывай бериллий или еще что…

— Нет, взъелись на меня так, что до трибунала, дескать, я своей халатностью нарушил боевые планы нашего командования,… Не с кем им теперь повоевать… Разжаловали в капитаны… — и видно забывшись парень потянул из кармана сигарету, но вспомнив где находится раздраженно закрутил ее между пальцев.

— Я тогда дозу все–таки хватанул, и всю комиссию на лекарствах сидел. Тормозил так, что меня в покое оставили, но из армии с позо… в смысле с почетом отправили на пенсию, «по состоянию здоровья», в звании, правда… восстановили… И пособие дали, и пенсию назначили.

Так что я теперь майор, в отставке. Жаль чёрт, простите святой отче, к тридцати, может, был бы и генералом, у меня налет часов колоссальный, восемь боевых операции, медаль… вот, почти дали…

— Сбили б тебя, сын мой… — ответствовал голос из–за стенки. — Вот там, может быть, и сбили бы… Не дано человеку промысел божий понять, так что радуйся, что молод, здоров и хоть какая денежка есть — можно развлечься, девочки там… выпивка…

— Это вы мне говорите? — изумился молодой майор в отставке, метнув в сторону решетчатого окошечка пронзительный и странно тяжёлый взгляд.

— А кому по твоему? — так же изумился голос.

— А как же насчет не «прелюбодействуй»?

— А ты и не прелюбодействуй!

— А девочки?… — не понял парень. — Церковь же против, вне брака?… Нет, я не против. Собственно я и вчера был «не против», и чувствую, что и сегодня вечером буду… и завтра…

— Ну, ты наверно разницу не понимаешь?… — священник фыркнул за стенкой. — Грех с пути истинного невинную девицу сбивать, а если оная не невинна и не на пути истинном… Тогда в чем же грех…

— Святой отче, я собственно не за девочками в церковь- то зашел… — вздохнул парень. — Вы мне лучше подскажите, как мне жить дальше, ну и исповедуйте заодно…

— Историю свою ты мне поведал, а вот грехов в ней я не вижу… Или ты за всю прошедшую жизнь хочешь? Давай…

— Грешен я, святой отче… — начал было майор, но запнулся и заведя пристальные агатовые глаза «к небу», стал напряженно думать. — Вот в чем не помню… С женщинами все выяснили, красть не крал, врал так по мелочи…

— Ты же военный человек, сын мой… — вздохнул священник. — Убивал ведь наверное?…

— А да, точно… — обрадовался парень, и потух. — Ну, в смысле грешен…

— На войне, в бою?

— Да.

— Отпускаю тебе грехи, сын мой, ибо защищал свою ты страну… Прочитай три раза молитву и иди с миром. И не греши больше…

— Если бы… — жёсткая улыбка мелькнула на лице майора. — Подождите–ка, у меня ж ещё есть грехи…

— Я тебе уже все отпустил. А по поводу как жить дальше?… Кто б мне сказал… — священник помолчал. — Не греши и всю тут, ну или несильно там, прощай сын мой, да не оставит тебя Господь.

— Прощайте отче… — и парень, недоуменно и в тоже время иронично кривя брови, вышел из кабинки.

Вольно раскинув в стороны руки и небрёжно опираясь спиной на крест, сверху с огромным сомнением смотрел на него Господь. Несколько минут, и парень разглядывал его, с видом человека, если не первый раз зашедшего в церковь, то уж не более чем во второй, в мерцающем освещении становясь сам старым и грустным. Но постепенно рассеянно–скептический взгляд исчез, он был один пред Ним и… Кто Его знает?…

Подошел к алтарю, и глядя на распятие, минут пять шевелил беззвучно губами, после чего посветлев лицом повернулся и пошел к выходу. Распахнул высокие двери, и после прохлады церкви, его обнял, тепло и влажно, вечерний воздух. Парень с удовольствием вдохнул пряные ароматы жаркого, весеннего вечера, и потянулся, по кошачьи выгнув спину.

Над портовым городом начинали загораться огни, невысокий широкоплечий майор легко сбежал по ступеням церкви, и не торопясь, предвкушая, направился в сторону созвездий вывесок открытых кафе. Раскиданных по всему берегу огромного океанского порта. Там звенели смех и бокалы, мелькали загорелые девичьи тела, с которыми можно было выпить и… не грешить.

«… — Если когда–нибудь Господь и захотел бы создать больший бардак чем само человечество, то, уже наученный горьким опытом, он наверняка бы преуспел… Но Ливота, все равно оставалась бы самым главным конкурентом… Поверьте юноша, историку…

— Система Эта, в которой она гордо занимает центральное место, тоже та еще… Но хоть пара малых планет и лун и вносит дополнительный элемент хаоса, с самой Ливотой ей не тягаться…

— Основной «косяк» в том, что за исключением «ничейного» Хас–сити, все на планете и лунах поделено частными лицами и кому–то принадлежит… Кому угодно, но не правительству Федерации. Представители власти так, чисто официальны, что ничем не занимаются, кроме отправки левых отчетов и докладов… Да вытягиванием всякого рода «подарков», на решение «официальных» вопросов. А поскольку реальная власть изначально и была и есть в руках нескольких семей–кланов, называемых Домами, то и вопросы официальные власти решают не многие…

— Соответственно подарки дают редко, и приходиться много над этим работать… От такой напряженной работы, верхушка меняется раз в пять–шесть лет, уходя по «состоянию здоровья» в преждевременные отставки, с дальнейшим проживанием, где–нибудь, на собственных островах…

— Еще, безусловно, есть полиция. Но, по жесткому условию «настоящей» власти, она, к ее огромной досаде, ничем кроме уголовных дел не занимается. Достаточно многочисленная, она в основном подрабатывает охраной кого и чего–либо… Да и самими собственно расследованиями.

— После каждого уголовного преступления, первым делом ответственные лица запрашивают добро на реальное проведение следственных мероприятий, а в случае отказа от представителей Домов, все равно продолжают расследования, но уже в меру своей фантазии… Контингент полиции состоит–то в основном из ветеранов, стремящихся тихо к обеспеченной пенсии и молодых выпускников училищ и академий, ретивых не в меру …

— Есть еще большой Отдел Безопасности, в виду присутствия большого количества разыскиваемых бандитов и террористов с других Миров. Без лишнего напряга, выполняющий всякого рода планы по поимке «особо опасных», «беглых», «живым или мертвым…» отморозков. Слетающихся в демократичную систему, несмотря на опасность от Безопасности…

— Недооценивают они её…систему… Уж я то знаю… Девяносто процентов лихих парней в той или иной степени контролируются самими Домами, помимо СБ. И лишь опаска последней, перевыполнить «планы по поимке» — чтобы их не подняли, позволяет кой–кому гулять пока… Вдруг пригодятся. Особых козлов конечно сразу… Глава СБ системы просто отдаёт приказ, и не забивает больше свою светлую голову. Сам он, к слову, бывший генерал сильно «особого» отдела… Умница. Ухитрившийся распутать одно сверхсложное дело, после чего его, подобно падшему ангелу, швырнули с небес в полковничье кресло. Вот поэтому больше и не лезет он в дебри, и стал страдать провалами в памяти. Может быть, он и смог бы подняться вновь, распутав с разрешения какое–нибудь «шпионское» дело, но шпионов тут никогда не было. А ковать врагов своими руками он, несмотря на постоянные намеки со всех сторон и сверху тоже, из принципа не хочет. Всё плохое, что могло случиться с ним — уже произошло, и за все он уже расплатился. А от действительно реальных опасностей…

…Пуговка наушника в ухе, стала мешать. Отвлекать своеобразной манерой изложения поддатого «диктора». Всю дорогу «достававшего» без причины, лишь услышав, что молодой человек летит на Ливоту впервые. Но сделав себе перерыв парень всё же продолжил прослушивание.