— Так всё же… — разглядывая поверхность стола, вернулся к более волнующему его вопросу Вадим. — Что с Лени?…

— Они вместе с генералом переведены на Ливоту, в тюрьму, ещё неделю назад… — неохотно ответила лейтенант. — Достигнута определённая договорённость. Но к ним приковано более пристальное, хоть и не афишируемое внимание. И скоро прибудут, если не уже, военные инквизиоры — поэтому вам надо убираться отсюда в течение ближайших трёх четырёх дней. Так что не создавайте всем нам лишней головной боли — своим присутствием…

— Мне необходимо поговорить с ними… — по прежнему «не слышал» её полковник. — Это важно.

— Послушайте… — раздражённо поднялась Лена прислушиваясь. — Вы меня достали. Я из–за вас отвлекаюсь от своей основной задачи…

— Какой же? — наконец поднял глаза Вадим.

— Мне необходимо позаботиться о полковнике… — начала та…

— Как я могу с ней поговорить?..

— Да никак… с некоторой мстительностью ответила Лена. — Только если вас будут судить вместе…

— Лена, а почему именно вы всем этим занимаетесь? Неужели у Дома Арнгейм больше некому вытягивать «близкую родственницу»?.. — Вадим затушил окурок в чашке, обвисшего на стуле, следователя.

— Наши планы не должны вас волновать — отрезала та. — Я жду…

— Позвольте резюмировать… — Вадим тоже встал и по привычке стал прохаживаться по просторной комнате. — В качестве «благодарности» мне предлагают провести оставшуюся жизнь практически в бегах?… Мне даже не дают возможности встретиться со своими друзьями? И самое смешное я слышу всё это от человека совсем не имеющего ко всему этому отношение, и ещё выделывающегося непонятно почему… — он с удовлетворением посмотрел на возмущённую девушку. — А с Домом Шоом вы тоже не можете связаться? Понятно…

— Пошли вон отсюда, лейтенант… — полковник неожиданно жестко впился в неё взглядом. — Вы, кажется, забылись, с кем вы разговариваете. И… мне плевать, что вы там передадите моим «друзьям». А вот госпоже Варенталь привет передавайте… Что вы стоите, вам помочь дверь открыть? Убирайтесь…

Стиснувшая зубы лейтенант, стремительно приблизившись к спящему следователю, с размаху залепила тому оплеуху, заставляя его с трудом приоткрыть глаза. И когда в ответ на её резкий стук ей открыли запертую снаружи дверь, молча выскользнула из комнаты.

— Что… — с ухмылкой глядя на продирающего глаза юношу, с участием спросил Вадим. — Сморило?… Не удивительно — скучный и пустой разговор был, вы ничего не пропустили…

А на следующий день, ближе к вечеру, полковник О, внимательно прослушав множество информационных сводок, сделал неожиданное заявлению «своему» следователю, причём в присутствии очередных репортёров. Очень неплохо относящейся к нему в последнее время следователь, услышав начало, сделал движение, словно пытаясь остановить слова полковника, прежде чем они достигнут ушей остальных, но досадливо остановился…

— Я хочу заявить о своём сговоре с обвиняемыми в захвате эсминца «Король Эрик де Бёрк» полковником Варенталь и генералом Маем… — больше обращаясь к репортёрам, чем к последнему, заявил полковник. — Именно их действия по отключению поля, должны были

обеспечить выполнение мной некоего задания… Требую очной ставки…

Радостно сияя, над внезапными словами такой безнадёжной «разработки», какой был господин полковник О, писаки, не успев ещё покинуть пределы блока предварительного заключения, поставили об этом в известность свои редакции, каналы и так далее… А следователь глядя на свихнувшегося подследственного, разочарованно подумал, что очень неплохие деньги предложенные за оказание, некой услуги уплывают буквально, из рук…

Такое внезапное откровение заставило многих вспомнить, что большинству своих удачных ходов они обязаны в первую очередь господину (несмотря на официальное понижение его по прежнему редко представляли майором) полковнику О. Молчащему на всех «интервью» и путавшему следователей не меньше чем они его. Припомнить, «спущенный на тормозах», факт возможного существования резервной копии данных бортового компьютера (вкупе с замечательно мощным радаром), способных здорово попортить стройные версии различных «невиновностей»… Можно было конечно ожидать и появлении копии, и внезапном «закладывании» своих хозяев, и прочих попыток выкрутиться из–под следствия… Но подобного никто не ожидал… И засуетились в стремлении постигнуть «неожиданное», раздражавшее и даже больше пугавшее своей непонятностью…

А Вадим не то чтобы собирался затевать свою игру… Он действительно хотел только встретиться со своими друзьями, пусть и толкнувших его в опасную авантюру, и считал своим долгом сообщить им о результате. Он представлял, как от его рассказа изумлённо уставиться на него генерал Май (если только его неведение было не наигранным)… Как тёплые глаза Лени насмешливо заискряться, наблюдая за ним… Как сам он наконец узнает… И возможно в конце концов сам откажется от своего заявления…

Вот только оставался ещё один момент — неизвестные «охотники», присутствующие, наверняка, не только на эсминце. Вадиму не хотелось, выбравшись на свободу, заодно опять попасть и в перекрестия прицелов. Для начала необходимо было узнать побольше об этих военных «разборках», а потом… Кому–то придётся встретиться с ним лично. И не дай тому Бог, если полковник предпочтёт «встретить» его на радаре своего корабля…

Первым же последствием его «признания», стал его перевод в, настоящую уже, тюрьму «Канари», находившуюся гораздо дальше от города, чем Дом Правосудия. Обращение тоже разительно изменилось. Его, переодетого в специальный комбинезон, перед перевозкой просто оглушили парализатором, а после доставки на место уже пару раз успели крепко ткнуть дубинкой, чтобы «пошевеливался»…Причём наручники, одетые на него на время пути, после определения в камеру снимать никто и не подумал. Вадим не имел теперь даже возможности покурить — все его личные вещи забрали. И философски размышляя насчёт «платы за удовольствие», терпеливо ждал продолжения, вытянувшись на пластиковой, твердой койке…

Проснулся он за секунду до того как дверь камеры, открываясь, уехала в стену, пропуская к нему конвой. Его совсем неделикатно подняли и, выпихнув наружу, повели по коридорам вдоль рядов одинаковых дверей. Перемежающихся хитроумными системами охраны и постами наблюдения. «Экскурсия» продолжалась недолго и закончилась в типовой допросной камере. Где, разложив на столе документы, папки и сигареты, его ожидали двое штатских, отчаянно зевающих ввиду позднего времени суток. Сильная лампа под металлическим абажуром направленно била сверху, оставляя углы совершенно темными…

— Снимите наручники… — привычно бросил один, носивший модный галстук–шнурок с замысловатой серебряной застежкой спереди, кивнув на Вадима. И дождавшись, пока исполнят требуемое, двинул к нему стул. — Садитесь, майор… Или вы предпочитаете?…

— Как угодно… — Вадим продолжал разглядывать галстучное украшение, несколько выбивающееся из строгой, «костюмной» внешности последнего. — Чем обязан?…

— Обязан… — с ужасным простонародным акцентом подтвердил второй, лицом похожий на кукиш. — Ещё как обязан…

— Что кроется за вашим внезапным заявлением майор… или всё–таки полковник? — спросил первый. — А хотите — генерал?.. С вашими званиями на этой планете полная неразбериха…

— Как я уже говорил… — тот не обратил внимания на выпад «Галстука». — Моё условие — очная ставка с полковником Варенталь и генералом Маем. В противном случае ваши вопросы задайте… друг другу.

— Вы сами обвинили себя в соучастии в серьёзном военном преступлении… — покачал головой «Кукиш». — Вы думаете, мы будем с вами церемониться? У нас здесь целая коллекция различных препаратов… Хотите, чтобы мы всё испытали на вас?..

— Спасибо… — спокойно ответил Вадим. — Я уже выспался.

— Что ж… — переглянулись «следователи». «Галстук» спокойно достал из кармана парализатор навёл его на «цель». — Мы можем и просто применить физические меры воздействия, попросту избить вас… Поверьте это очень… больно…