Участники соревнований, якобы виновные в нарушении правил Гонок?… Их можно понять. Не вынеся разочарования связанного с внезапной потерей смысла… И глубоко переживая за исход… Они направились прямиком к Ливоте, намереваясь по пути поддержать своих лидеров и лично первыми поздравить их с победой… Кто- то нарушил правила безопасности полётов?… Сложно теперь сказать… Но ведь Гонки по умолчанию опасная вещь. Каждый участник подписывает необходимые документы и понимает последствия. Возможно, некоторые неопытные пилоты не учли проблем связанных со скоплением большого количества?… Что? Есть обрывочные данные станций слежения?… Оставьте… чего теперь… По–хорошему просим. Всё равно многих уже нет…

Хулиганы, примкнувшие к участникам Гонок около Одиннадцатого Маяка и спровоцировавшие серию трагических столкновений и прочих менее трагических последствий?… Чего с них вообще возьмёшь? Наказаны, конечно, не волнуйтесь… Большинство — посмертно…

Полиция не приняла вовремя необходимых мер?… Так… Кто ответственный?… Так ведь средств не отпускают в достаточном количестве, на обновление парка орбитальной техники… Куда же с двумя десятками против двух сотен?… И зарплаты маленькие — кадров не хватает…Силы Охраны вообще общественная и добровольная организация, чего от них то хотите?… В итоге ведь и они и доблестная полиция навели порядок, рискуя собственными жизнями. И даже задержали одного из преступников — Пилота Дома Арнгейм. Бывшего полковника (отставленного в чине майора за грубые нарушения дисциплины, и введшего в заблуждение Дом Арнгейм) чьё поведение не просто нарушение спортивной этики и не только нарушение закона. Каждый житель Ливоты и каждый из болельщиков других систем Галактики, видел его подлый поступок. Из реконструкции последних минут, перед выключением поля «гашения», на основании обрывочных данных станций слежения и радаров полиции, видно — как стремительно идёт к финишу Пилот Дома Шоом, и как предательский залп лишает его заслуженной победы… Постойте–ка, а ведь Дом Арнгейм и Дом Шоом конфликтовали по многим вопросам… Не было ли это покушением на жизнь единственной наследницы Главы?… И можно ли верить заявлениям Арнгеймов о их «полной непричастности», даже после представления на открытый суд нанятого ими бандита?…

— Кто бы сомневался… — Вадим, с каждым новым разом слыша новые, но текущие уже в одном русле, интерпретации, всё чаще оставлял звук приёмника выключенным, на фоне мельтешащих голограмм. Как назло, ни одного развлекательного канала тот не ловил. Он вообще показывал лишь один, так называемый «официальный»… И полковник, понимая, что это возможно тоже часть «психологического давления», старался пореже прислушиваться к неприятным домыслам.

Получалось плохо. Ему было всё же интересно угадать первому (кто бы мог подумать, что всё так обернётся), «кинут» ли его «хозяева»? И с сожалением думая, что это будет в его жизни далеко не в первый раз… И ещё его интересовала судьба Лени (за генерала Вадим почему — то не боялся). Спасая его жизнь по всем военным законам заработавшая пожизненную каторгу за захват эсминца. Или что похуже… Если, конечно, это было правдой- с госпожой полковник можно было ожидать всего. И пока он ловил редкие и скупые сообщения о ней, не несущие ничего нового, и чаще натыкался на очередную новую дрянь, о себе самом. Пошла третья неделя, а его кроме Листа так никто и не навестил…

Скоро, однако, посетители пошли косяком. Началось с обычного вызова к следователю, где неожиданно его встретили, представители то ли Домов, то ли общественности, обрушившие на него град вопросов, и через десяток минут, не сумев пробить ироничное молчание последнего, удалились под обещания следователя «это припомнить…». Удивлял его ещё и тот факт, что до сих пор ему всё же не предоставили конечного варианта обвинения — с одной стороны, либо попыток компромисса — с другой.

Потом на протяжении нескольких суток, презревшие и ночное время какие–то незнакомые «СБ-эшники» пытались убедить его в мысли, что именно он является главным звеном тайного канала по переправке запрещенного вооружения… Но неожиданно исчезли на «полпути», и начальство Дома Правосудия вдруг предоставило его на растерзание отдельным журналистам и… журналисткам. Последние пытались не столько взять у него «эксклюзивное» интервью, сколько трепались сами, и в перерывах между попытками «интертрепаций» осуществляли давления на его мужское естество. Усугубляя и без того не особенно доброжелательное отношение полковника к «их братии». С другой стороны…

— …Мне необходимо встретиться с представителем Дома Арнгейм… — заявил в очередной раз Вадим на двадцатом по счёту таком свидании. Волнуясь как за исчезнувшую из «поля зрения» прессы Лени, так и за себя — ненормальные писаки были способны «свернуть крышу» почище любых инквизиторов. Заявил, старательно не обращая внимание на, вызывающе неприкрытые, формы очередной журналистки. Заявил собственно не столько ей, сколько присутствующему на «интервью» одному из младших следователей. Тот откровенно пялился на поощряющую его брюнетку, и Вадима проигнорировал… На повторенный вопрос лениво заявив, что когда те сочтут необходимым то сами навестят «отступника и предателя». Слушавший недавно очередные новости, полковник понял, к чему привели общественное мнение…

…Высокие стороны не смогли потопить друг друга, часто некрасивыми методами, и теперь, без общего врага, им на людях примириться было сложно, да и «зрелищ» те требовали… Так что пожалуй стоило послушать «журналистку»…

Молодой следователь, вероятно недавно закончивший академию, внезапно заснул, так и не отведя взгляда от груди этой, «Мисс Журналистика». И прежде чем Вадим успел окончательно удивиться этому факту, та, произведя мгновенные манипуляции с прической и лицом, превратилась в совершенно другого человека…

«— Как стыдно…» — думал Вадим, глядя на спешно устанавливающую «пирамидку глушения» лейтенанта Васильеву. — «Что–то с памятью моей стало?»…

— Вы не перестаёте меня удивлять, господин… полковник… — она закончила настройку, и дав кому–то «отбой» в крохотный передатчик, уселась на своё место в излюбленной хищно — откровенной позе. — И почему я не врезалась в вас раньше? Ладно. Десяток минут у нас есть…

— Здравствуйте Лена… — произнёс полковник, не без удовольствия глядя на юную ведьму. — Надеюсь, вы не просто соскучились по мне?…

— Не надейтесь!.. — бросила та. — Так говорите — «представителя Дома Арнгейм»?… Ну слушайте…

..Всё бы было ничего. И выстрелы бы тихо замяли и прочие его выкрутасы. И может даже поверили его словам о своеобразном спасении Чизетт Шоом. И даже бы наградили. Но…

— Эта чистая экономика… — говорила Васильева. — Именно уничтожения финишного маяка. было признано срывом соревнований. Подтверждения аварии «Бентли» не предоставлены — поэтому ответственность за «конечный результат» Больших Гонок, на вас… У Дома Арнгейм есть два выхода: Дать вам защиту и взять на себя уплату огромных убытков. Либо отказаться, дав возможность судить вас, со всеми вытекающими отсюда последствиями…

— Какими последствиями? — Вадим уже свернув две сигареты протянул одну девушке. — У меня имущества — один корабль… Каторга?… Успокоить кредиторов… Хороша «благодарность».

— Вроде того… — с улыбкой прикуривая, ответила Лена. — Но это официально. Раз я здесь, это же о чём–то говорит?

— Вас предполагается вывести отсюда, после чего вы получите крупную сумму денег… — она пристально смотрела на него. — И вы сможете исчезнуть. Искать вас особо не будут и дело за недоказанностью будет закрыто… Устраивает вас такой исход?

— Что с госпожой Варенталь?.. — в свою очередь спросил Вадим.

— Это уже не ваша забота… — лейтенант Васильева состроила гримасу. — Я здесь вообще только из–за неё… Просто она велела мне передать вам предложение Дома.

— Это было предложение? — кротко осведомился полковник. — Я правильно понял?…

— Да. Совершенно правильно… — девушка, затянувшись, выпустила облако дыма, быстро растворившегося в нагретом воздухе помещения и утянутого в вентиляцию.