Может, Синди и была плохой девочкой, но Хавьер получил хороший инструмент, Триш осталась в блаженном неведении, а Дуги был и оставался хрюкающим поросенком, который заслужил, чтобы его зажарили с яблоком во рту на медленном огне. Так что какая разница?

Хавьер заслужил эту стипендию. А у нее не было времени искать кого-то еще и угрозами заставить ей помочь. Вариант один – Майлс.

Додзё, где он преподавал, находилось рядом, и был еще ранний вечер, время урока. Она просто смотается туда, надеясь, что он не откусит ей голову.

Находиться в черном списке Майлса было действительно хреново.

Синди запрыгнула на свой велосипед и помчалась мимо руин книжного магазина. Они все еще были окутаны дымом. Тоскливое зрелище.

Эндикотт-Фоллз нуждался в толковом книжном магазине. И это было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Типично.

Кстати о тоске. Из всего, что в настоящее время угнетало Синди, Майлс стоял во главе списка. Было трудно принять, что он ее избегает. Они всегда были друзьями. Он знал все ее неловкие тайны, все то безумное дерьмо, что она творила, и все равно принимал ее.

Но не сейчас. Все его хорошее отношение к ней испарилось по его же воле в мгновение ока.

Естественно, Синди знала о его чувствах к ней, но что могла поделать? Она никогда его не обманывала. С самого начала ясно дала понять, что он не ее тип, что она просто хочет быть его другом.

Называйте ее поверхностной, но, когда дело доходило до романтики и секса, она предпочитала больших, красивых, мускулистых парней. Ну еще бы! Хоть стреляйте, но это так.

И все же ей было тяжело. Она все еще хотела разговаривать с Майлсом обо всех своих проблемах и о тех странностях, что с ней происходили. Она скучала по его саркастическому и забавному взгляду на вещи. Жизнь была серой, если не обсуждать с Майлсом всю эту фигню. А он был таким чертовски мозговитым!

Было суперудобно иметь безумно умного и компетентного лучшего друга. Это как самой быть умной, но без усилий и забот. Просто шикарно.

По крайней мере, она испытывала удовлетворение, зная, что он все еще скучает по ней. Иначе зачем ему использовать ее для профиля Мины?

Все это натолкнуло Синди на мысль. Она могла принести ему пользу взамен на помощь записать пленку для Хавьера. Она больше не собиралась просить о бесплатной услуге.

Тем более сейчас, когда все еще обижалась на его шутку о наложнице, потому что на самом деле все было совсем не так.

Это ее задело. Долгие месяцы работы по восемнадцать часов в сутки, примерного поведения, жесткой экономии, чтобы в сентябре арендовать в Сиэтле дом, а он решил, что она просто шлюха, которую любой парень может купить за пару дорожек кокса. Мерзость.

Синди осмотрелась вокруг, чтобы убедиться, не припаркована ли около додзё новая машина Майлса, но не увидела ее. Она побежала вверх по лестнице, морща нос от тошнотворного запаха пота. Через стекло она увидела, что проходил занятие по каратэ, и дети в белых формах упражнялись в последовательных ударах ногами и руками.

Она открыла дверь и прислонилась к раме, заметив Майлса в стороне, который корректировал позу ребенка с зеленым поясом, повязанным поверх его формы. Майлс постучал по коленям парнишки, чтобы тот развел их пошире, потянул его за руку, поднял выше другую руку и что-то сказал, отчего ребенок засмеялся. Подняв руку до уровня плеч, он покачал головой. Готово. Парень занес ногу назад и ударил Майлса по руке, и еще раз, и еще. Иногда он попадал, иногда промазывал. Они практиковали удары сбоку, прямые и снова сзади.

Синди была поражена. Майлс выглядел по-другому. Тогда, в темном подвале, она не смогла как следует его рассмотреть. Волосы собраны в хвост, никаких очков. Он улыбнулся парню и сказал что-то ободряющее. Он не был похож на чокнутого готического вампира, которого она знала и любила. Он выглядел, ну, в общем, симпатично. Вокруг талии у него тоже был завязан пояс. Черный. Ничего себе! Кто бы знал?

Майлс развернулся, ударив ногой, и лишь слегка коснулся груди ребенка пальцем ноги, совсем легонько. Синди не была экспертом, но выглядело это очень изящно.

Затем, как и ожидалось, разразилось стихийное бедствие. Он заметил ее и слишком поздно среагировал, когда паренек снова выбросил ногу назад.

Бам! – нога ребенка встретилась с лицом Майлса, и тот приземлился на задницу. Начались вопли и крики. К нему подбежала группа людей. Кровь хлынула из его носа и забрызгала всю форму.

Ужаснувшись, Синди бросилась к нему.

– Черт! Майлс? Ты в порядке?

– Уйди с татами, Син. В обуви нельзя. – Голос Майлса был остр, как бритва, даже когда он бормотал через кровь.

Смирившись, она отступила к двери, и стала ждать. Вокруг него столпились люди. Кто-то принес полотенце. Взгляд Майлса был устремлен на нее. И он ни капельки не казался дружелюбным.

Вот дерьмо, черт побери. Что это с ней? На ней какое-то проклятие, или как?

Майлс встал и направился в ее сторону, снимая запачканную кровью форму и шипя от отвращения.

– Какого черта ты здесь делаешь, Син?

– Э-э… я… – Она уставилась на его голый торс, лишившись дара речи.

Ну и дела! Майлс был вроде как мускулистый. Огромные, мясистые дельтовидные мышцы, в которые девушка могла бы запросто вонзить ногти. Хорошо выраженные мышцы груди. Заметный брюшной пресс. Ей хотелось, чтобы он повернулся, продемонстрировав ей трапециевидные мышцы и спину. И задницу.

«Хм, нет. В нынешних обстоятельствах просить об этом было бы чересчур».

– Эй, Син? – окликнул он ее. – Алло! Зачем пришла?

Она открыла и закрыла рот, чувствуя себя беспомощной, как выброшенная на берег рыба.

– Просто решила, что могла бы помочь мне произвести незабываемое первое впечатление в мой первый рабочий день? – Его голос был полон сарказма. – Спасибо, Син. Это отлично поможет мне добиться уважения.

– Я не специально! Я просто стояла!

– Да, большего и не требовалось. – Майлс убрал полотенце от лица и поморщился, увидев на нем кровавые пятна. – Господи. Мне нужен лед.

– Может, я принесу? – предложила она, желая искупить вину.

– Нет. Просто скажи, зачем ты здесь, и покончим с этим. Начинай.

Он схватил ее за руку, повел в комнату, полную оборудования для поднятия тяжестей. Закрыв дверь, он вытер нос.

– Итак? Выкладывай.

– Очень трудно с тобой разговаривать, когда ты такой злой.

Майлс закатил глаза:

– Злость – это нормальное состояние парня, которому только что чуть не сломал нос двенадцатилетний ребенок. Так ты вспомнила, чего от меня хочешь?

Синди стиснула зубы.

– Вообще-то, да, – призналась она. – Но это не для меня. Это для Хавьера. Он…

– Забудь об этом. – Майлс разозлился еще сильнее. – Я думал, ты сказала, что у тебя сейчас нет парня. В любом случае, я не стану делать для него никаких одолжений.

– Хавьеру двенадцать лет! – резко проговорила Синди. – Он один из моих учеников. Я хочу сделать ему приличную запись для прослушивания. Он подал заявку на участие в джазовой программе для молодых артистов «Только звезды», и ему нужна стипендия для…

– Можешь не продолжать. – Майлс прижал к лицу полотенце, представляя ей еще один шанс поглазеть на его шикарное тело. За эти бицепсы можно умереть. Она так сильно хотела пощупать их, что пальцы дрожали. – Я больше не занимаюсь звуком бесплатно, – продолжил Майлс. – Я трачу все свое время, делая одолжения друзьям музыкантам. Поэтому и сижу без денег. Надо когда-то провести черту, так пусть это будет сейчас. Не пересекай ее.

– Пожалуйста, – попыталась убедить его Синди. – Я знаю, ты думаешь, что я сволочь, но это не для меня. Хавьер отличный парень. Его дядя Боливар работает швейцаром в здании «Колфакс», и я уже почти год бесплатно его учу. Его папа в тюрьме, а мама…

– Я ничего не хочу знать о его матери, – перебил Майлс. – И не хочу знать о том, что она работает в две смены на заводе, чтобы прокормить бедного крошку Тима [41]. Мне плевать.