Шон кивнул. Лив соскользнула с кровати, ноги едва удерживали ее. Она уставилась на него, как будто никогда прежде не видела.
– Это невозможно. – Ее голос дрожал. – Ты шутишь.
Шон покачал головой.
Гнев и боль росли в ней, как пар над кипящей водой. Задрожав, Лив прикрыла ладонью рот.
– Ты ублюдок! Как ты мог так со мной поступить?
– Не знаю. – Его голос ничего не выражал. – До сих пор не знаю. Это чуть не убило меня.
Она бросилась к нему и ударила по лицу. Шон едва вздрогнул.
– Пятнадцать лет я думал, что просто безумно облажался, – сказал он. – Но если бы я этого не сделал, Tи-Рекс убил бы тебя. Ты жива, верно? У меня есть хоть какое-то удовлетворение. Я поступил правильно.
– Правильно? – Ее голос надломился от гнева. – Неужели ты ни на секунду не подумал о том, чтобы сказать мне, что происходит? Тебе не приходило в голову довериться мне? Такая мысль не посещала этот твердый булыжник, который у тебя вместо головы? И снова Шон покачал головой:
– Ты бы начала сопротивляться. Ты бы не захотела оставить меня в карцере. Может быть, даже не поверила бы мне. Я принял ответственное решение. Но я совершенно не хотел причинять тебе боль.
– Ответственное решение. Чтобы полностью эмоционально меня уничтожить. – Лив разразилась истерическим хохотом. – Ну надо же! Какое хладнокровие.
– Это был единственный способ убедиться, что ты сядешь на самолет, – сказал он. – Я был заперт, Лив. Я не мог тебя защитить. Не было никого, кто бы мог помочь. Дэви был в Ираке. Кон – где-то в полицейской засаде. Кев попал в беду. Полицейские уже точили на меня зуб. Я сделал то, что должен был. И впервые за пятнадцать лет я могу сказать, что поступил правильно.
Лив прижала руку к лицу, будто оно могло отвалиться.
– И тебе не приходило в голову связаться со мной потом? – прошептала она.
– Всего лишь каждую гребаную минуту моей жизни, – яростно произнес он. – Сначала я думал, что будет безопаснее держаться от тебя подальше, пока мы во всем не разберемся. Чтобы убедить себя, что Кев сошел с ума, понадобилось немало времени. Я искал тебя потом, но ты была в Европе. В конце концов, я пошел на военную службу. Я искал тебя, когда вышел в отставку. Однажды я тебя видел. Ты была на улице с каким-то парнем, с которым тогда встречалась. В Бостоне.
– Боже мой. – Лив закрыла лицо, качая головой.
– Какое-то время я следил за тобой, как одержимый тобой маньяк, – продолжил Шон. – Затем почувствовал себя неловко и уехал.
– И никогда не связывался со мной, – прошептала она.
– Это казалось неправильным. Волновать тебя, разрушать твою жизнь, после того как прошли уже годы. Мне казалось, ты будешь в ярости. Что ты до смерти меня ненавидишь. И что возненавидела бы меня еще сильнее, если бы я объяснил, что сделал. Сюрприз, сюрприз. Похоже, я был прав.
– Всю мою жизнь, – заговорила Лив, но ей никак не удавалось справиться с дрожь в голосе, – родители помыкали мной. Встретив тебя, я подумала, что наконец-то кто-то будет откровенен со мной. Какая ирония! Когда дело доходит до лжи и манипуляции, ты даешь моей матери сто очков вперед.
– Прости, что обидел тебя, – резким тоном проговорил Шон. – Я думал, ты будешь рада узнать, что все то мерзкое дерьмо, которое я наговорил, было не правдой.
– О да. Конечно. – Ее трясло от болезненного смеха с немалой долей самоиронии. – Вроде тех ставок, которые вы делали со строительной командой? Ты это сразу придумал? Или вроде того, что тебе наскучила перспектива лишения меня девственности? – Она схватила телефон, набирая код внешней линии.
Шон выхватил трубку у нее из рук и прорычал:
– Кому, черт возьми, ты собираешься звонить?
– В такси! – крикнула она в ответ. – Я уезжаю отсюда. С меня хватит.
Он повесил трубку и толкнул Лив на кровать.
– Я сделал то, что сделал, потому что любил тебя. Это что-нибудь значит?
От его пристального взгляда она вздрогнула.
– Если это означает быть любимой тобой, то не знаю, смогу ли я это пережить, – прошептала она.
Шон заметно дрожал от напряжения.
– Нет. Ты обещала, что не будешь относиться ко мне холодно. Я требую, чтобы ты сдержала это проклятое обещание. Ты у меня в долгу.
Он просил невозможного. Он не мог требовать от нее сдержать это глупое обещание. Чувства чувствами, гнев гневом, а прошлое нельзя изменить.
– Чего ты пытаешься добиться, прижимая меня к кровати? – Она изо всех сил пыталась сдержать дрожь в голосе. – Используешь сексуальное запугивание, чтобы заставить меня не сердиться?
– Сексуальное запугивание – такой же хороший план, как и любой, какой я могу придумать, – сказал Шон. – А это сработало бы? Я использую все, что может сработать.
Пламя его хищной энергии забрало то немногое хладнокровие, что у нее было. Покачав головой, Лив прошептала:
– Не сработает.
– Давай посмотрим. – Он раздвинул ее бедра и, прижавшись к нежному входу, глубоко вошел в нее. – Работает?
Она отвернула размытое слезами лицо, но тело ответило ему, беспомощно, инстинктивно. Открываясь, уступая, покачиваясь.
– Кажется, работает, – пробормотал он ей в ухо.
Лив снова покачала головой на куче мятых простыней. Она бы закричала, но горло слишком сильно вибрировало. Нагрузка росла, вызванная его жестким ударным ритмом. Расплавленное извержение взорвалось в ней, вызывая мучительную пульсацию темного удовольствия.
Когда она снова смогла мыслить, то поняла, что не может вздохнуть. Его вес просто раздавливал ее.
Лив оттолкнула Шона.
– Воздух, – прохрипела она. – Не могу дышать.
Шон скатился в сторону. Воздух охладил ее тело в том месте, где их склеило потом. Она попыталась подняться, коснувшись себя между ног.
Ничего себе! Вот дерьмо. Она была мокрой. Они не использовали презерватив.
Или, если быть честной, это он не использовал, а она промолчала.
Шон неловко взглянул на нее, но тут же отвел взгляд.
– Я не хотел этого делать. Я никогда… черт. – Он казался почти смущенным.
Лив сползла с кровати, изо всех сил пытаясь вспомнить, сколько времени прошло. Она обходилась без секса так долго, что перестала следить за циклом. Она была где-то посередине. Прямо в опасной зоне. Великолепно. Еще один элемент неопределенности, чтобы скрасить ей жизнь.
Лив почувствовала, как большие руки поднимают ее на ноги. Шон поднял ее на руки, заставив вскрикнуть от страха, но он держал ее у твердой груди так легко, будто она была ребенком. Поставив ее в ванну, он схватил съемный душ и стал поливать ее водой. Он раздвинул ей ноги и начал намыливать. Его руки будто извинялись. Лив смотрела на его макушку, расслабляясь от успокаивающей, нежной ласки.
– Не знаю, что и думать, – сказала она. – Пятнадцать лет пустоты. Затем моя жизнь разваливается на части, появляешься ты, и все во мне всколыхнулось. Я не знаю, что чувствовать.
– Я тоже. – Он вытер ее последним сухим полотенцем для рук. – Думаю, ты оставила во мне отпечаток, или что-то вроде того. Ну, знаешь, как собаки привязываются к одному человеку, и ни к кому больше не идут.
– Да уж, – фыркнула Лив, – у тебя целый букет собачьих качеств.
– Каких? – усмехнулся он. – Верность? Стойкость? Самоотверженная храбрость?
«Да, да и еще раз да».
– Не думаю, что в тебе какой-то отпечаток, – сказала она решительно. – Думаю, ты прекрасно обходился без меня.
– Потому что спал с другими женщинами? – Его голос ожесточился, а руки перестали двигаться. – Думаешь, то, что происходит между нами, не имеет для меня значения? Это перевернуло всю мою жизнь.
– Я не принимаю противозачаточные, – выпалила она. – И могу забеременеть.
Он поцеловал ее руки.
– Почему-то это меня не пугает.
Лив освободила руки и закрыла ими лицо.
– Не говори глупости. Это безответственно и нервирует меня.
– Прости, – тут же отступил Шон. – Ты превратила мои мозги в кашу.
– О боже. Как приятно иметь такое сильное влияние на мужчину. А тебе не кажется, что время немного неподходящее? Спасаться от кровожадного убийцы, мучаясь от утренней тошноты, – это же предел мечтаний.
