Диксон раньше Джен услышал приближающийся топот сапог. Их обладатель явно спешил, а это значило, что он явился не для того, чтобы обменяться любезностями. Какое-то время Диксон пытался не обращать на эти шаги внимания, но ему не удалось. Шаги замерли у него за спиной, раздался голос адъютанта гене­рала:

—      Подполковник Диксон, вас срочно хочет видеть генерал.

Обернувшись, Диксон смотрел, как адъютант командующего дивизией обходит их.

—       Извините, что помешал, мисс Филдс, но мы только что получили вот это.

С этими словами ой протянул Скотту сложенный пополам листок желтой бумаги — бланк срочного донесения.

Диксон развернул донесение и стал читать. Как Джен ни хо­телось узнать, что там написало, она сдержалась и с сосредото­ченным видом стала цедить содовую. Снова сложив листок по­полам, Скотт вернул его адъютанту и просил передать, что через минуту будет. Тот козырнул и стал торопливо подниматься по ступенькам. Когда он ушел, Диксон положил руку на колено Джен.

—      Что делать, душа моя...

Прижавшись к Скотту плечом, Джен постаралась заглянуть ему в лицо, но он смотрел в куда-то в сторону.

—      Неотложное свидание с Длинным Элом?

Диксон похлопал ее по колену и пристально посмотрел в глаза.

—     Ладно, все равно ты скоро узнаешь. Похоже, наши друзья к югу от границы вовсе не в восторге от плана президента.

—     Что еще за план? — встрепенулась Джен.

Снова устремив взгляд вдаль, подполковник медленно, тща­тельно подбирая слова, стал объяснять:

—      Через двадцать минут президент Соединенных Штатов со­бирается объявить американскому народу о своем намерении раз­решить маленькую пограничную неурядицу. Это его решение аме­риканский посол в Мексике передал Совету тринадцати четыре с небольшим часа назад. — Диксон помолчал, попивая содо­вую, потом продолжил: — В двух словах: президент собира­ется объявить, что вооруженные силы Соединенных Штатов готовы организовать к югу от Рио-Гранде зону безопасности, которую будут охранять наши войска — при содействии мекси­канского правительства или без оного.

Несколько секуцц Джен сццела молча, переваривая услышанное.

—       Откуда ты знаешь, что Совет тринадцати не принял это предложение? — наконец спросила она. — Он что, сделал офи­циальное заявление?

Поигрывая соломинкой, Скотт ответил задумчиво:

—     Нет, во всяком случае, мне об этом ничего не известно. Но у солдат есть особые, не всегда явные способы заявлять о своих намерениях. Возьмем, например, это срочное донесение. Оно поступило от отряда, несущего охрану Международного моста номер один, что в пяти кваріилах отсюда. И сейчас, пока мы с тобой разговариваем, мексиканцы готовят свою сторону моста к взрыву. — Он в упор посмотрел на Джен. — Можешь считать меня параноиком, только сдается мне, что наши южные соседи таким образом хотят нам что-то сказать, и слова их означают отнюдь не "добро пожаловать".

Пока врачи продолжали хлопотать над лейтенантом Козак, Гарольд Керро, томясь от безделья, еще раз перечитал ее рапорт об утреннем рейде второго взвода в Мексику. И хотя капитан читал рапорт уже в третий раз, он от этёго не становился понят­нее. С точки зрения грамотности и построения предложений все было в порядке, даже слишком хорошґо для начинающего офи­цера. Но по сути рапорт представлял собой сплошные оправда­ния и извинения. Бели бы расследование причины инцидента основывалось исключительно на показаниях лейтенанта Козак, то у несведущего человека могло создаться впечатление, что она одна несет ответственность за все, что произошло за последние полтора столетия — от сдачи Аламо в 1836 году до свержения прежнего мексиканского правительства в июне нынешнего года. Неудивительно, что подполковник Диксон послал капитана по­говорить с Нэнси, дабы убедиться, что она в здравом уме и твер­дой памяти, и попутно уговорить ее переписать рапорт.

Хотя Керро отнюдь не радовался своей роли "офицера по особым поручениям", что в переводе на армейский язык означа­ло "офицер по дерьмовым, скандальным делишкам", все же это было лучше, чем сидеть на КП в фургоне оперативного отдела и отвечать на телефонные звонки да наблюдать, как вокруг, наты­каясь на стены, мечутся майоры. Казалось, в такие дни, как нынешний, все, даже самые рутинные дела, выводят обитателей КП и? себя, тем более, что никто не знает, чего ожидать. Штаб­ные офицеры из подчиненных бригад, особенно начальники опе­ративных отделов, звонили каждый час, осведомляясь то о после­дних поправках к еще не отданным приказам, то об изменениях в правилах ведения боевых действий. Еще чаще названивали штабные офицеры из КП корпуса, интересуясь подробностями пограничного инцидента. Можно подумать, что в штабе корпуса хотят выяснить каждую мелочь о бойцах взвода, побывавшего в Мексике, вплоть до фамилии, звания, национальности, срока службы и т. д. и т. п. К тому времени, когда капитан ушел с КП, единственное, о чем еще не спросили из штаба корпуса, был цвет глаз солдат взвода Козак, но кое-кто побился об заклад, что раньше или позже найдется умник, который додумается и до этого. Такие расспросы сами по себе могли кого угодно вывести из себя. Хуже всего, что в штабе никому, похоже, даже в голову не приходило делиться полученной информацией. Был случай, когда с интервалом в десять минут позвонили два полковника, которые — Гарольд знал это точно — сидели за соседними сто­лами, и оба задали один и тот же вопрос. Поэтому, когда к капитану подошел подполковник Диксон и вручил ему папку, в которую были подшиты рапорты об инциденте, первые впечат­ления командира дивизии и приказ разыскать Козак, поговорить с ней и выяснить, не захочет ли она изменить свои показания, Керро с готовностью ухватился за это поручение.

—      Капитан Керро, можете идти за мной. Доктор как раз за­канчивает с вашей подружкой.

Подняв глаза от рапорта, Гарольд увидел сестру пункта пер­вой помощи, с которой разговаривал раньше. Женщина напоми­нала не ангела милосердия, а скорее, персонаж какой-нибудь комедии. Эта маленькая тучная латиноамериканка, возраст ко­торой приближался к сорока, фигурой походила на грушу; лицо у нее было круглое, волосы стянуты в пучок на затылке. Белый халат, еще несколько часов назад, несомненно, чистый и све­жий, теперь намок от пота и был забрызган кровью. Если бы не пятна крови и не ввалившиеся глаза — признак крайней устало­сти, — сестра могла бы показаться просто забавной. Но не каза­лась. И хотя она занималась совсем другим делом, чем Керро, взгляд ее подсказал капитану: сегодня ей, как и ему, изрядно досталось.

Сестра молча провела его в смотровой кабинет. Подойдя к двери, она сначала заглянула в маленькое квадратное оконце, потом вошла и, впустив капитана, также молча удалилась по своим делам. Лейтенант Козак лежала на смотровом столе, ноги ее свешивались, руки были закинуты за голову, глаза закрыты. Керро остановился на пороге и, воспользовавшись тем, что сес­тра ушла, а девушка лежит с закрытыми глазами, стал ее рас­сматривать. Ее сапоги и форменные брюки заляпаны засохшей грязью; скорее всего, это следы перехода через Рио-Гранде; ко­ричневая форменная футболка вся в белых разводах соли. Фут­болку приподнимали крепкие круглые холмики грудей. Гарольд издали еще раз прикинул размер ее бюста. Прежде он считал, что Нэнси носит лифчик размера В, но теперь, коїда на девушке не было ни мешковатого маскировочного костюма, надежно скры­вающего фигуру, ни строгого кителя, капитан сделал вывод, что у лейтенанта — хороший размер С.

Керро все еще оценивал эту особенность фигуры лейтенанта, коща дверь за его спиной распахнулась, и в смотровую вошел доктор. Не поднимая глаз от снимка, он іромко произнес:

—    Ну что ж, лейтенант, вы легко отделались. Нет ни сотрясе­ния, ни трещин, и ничего не сломано, за исключением носа.