Козак, не раздумывая, выскочила из укрытия стены и броси­лась туда, где упал Гаити. Единственная мысль — помочь това­рищу — толкала ее к раненому солдату. Что она будет делать, когда доберется до нею, Нэнси еще не знала. Она действовала машинально, повинуясь инстинкту.

Добежав до Гаити, она перехватила винтовку в левую руку, а правой ухватила его за плечевой ремень куртки. Не останавли­ваясь, она повернулась, чтобы бежать обратно, к открытой две­ри дома, но Гаити не двинулся с места. Тяжесть его почти двух­метрового тела, сопротивляющегося ее рывку, заставила Козак выпустить ремень. От неожиданности она потеряла равновесие и рухнула на спину, не подозревая, что это спасло ей жизнь: мексиканские солдаты только что выпустили по ней несколько очередей. С размаху ударившись копчиком об асфальт, она за­дохнулась от боли и растянулась на середине улицы, каким-то чудом не выпустив из рук винтовку.

Ей казалось, что она пролежала так целую вечность — глядя в небо и стараясь отдышаться. В первый раз с тех пор, как она покинула укрытие, лейтенант Козак задумалась о своем поступ­ке и его последствиях. Положение складывалось скверное: она беспомощно лежит под огнем рядом с раненым солдатом, не в силах двинуться с места, и тем более — сдвинуть Гаити. Поспе­шив на помощь раненому, она не оставила' Маупину никаких указаний и даже не попросила прикрыть ее. Они с Ганти оста­лись одни. И, что совсем плохо, послышались приближающиеся голоса. Говорили по-испански. Да, положение — хуже некуда. В этом сомневаться не приходилось. Прикусив губу, Козак перека­тилась на бок. Потом просунула голову и левую руку под ремень винтовки и перекинула ее за спину. Вцепившись обеими руками в куртку Ганти, она села, уперлась ногами в землю и изо всех сил потянула его на себя. Результат обескуражил: ей удалось сдвинуть тело всего на несколько сантиметров. Протащив его полметра, Нэнси отползла назад и приготовилась к следующей попытке. Но и она дала не лучший результат — еще полметра. До двери же оставалось метра три, которые казались ей десятью километрами. Но другого выхода не было. Козак повернулась и приготовилась сделать следующий рывок.

Вдруг какая-то тень закрыла от нее небо и дома. Лейтенант подняла голову: перед ней, возникнув словно из-под земли, сто­ял мексиканец с винтовкой в руках и рассматривал их с Ганти. Поскольку Нэнси смотрела на него снизу, он показался ей на­стоящим великаном.

Несколько секунд они глядели друг на друга. Раскрыв рот от удивления, Нэнси сидела, вцепившись в куртку Ганти, готовая тащить его дальше. Мексиканец, прижав винтовку к груди, смот­рел на нее с неменьшим удивлением: он никак не ожидал встре­тить здесь женщину. Оба они столкнулись с непредвиденной ситуацией. Винтовка болталась у Козак за спиной, поэтому она не могла защитить ни себя, ни раненого Ганти.

Мексиканский солдат, пылая праведным гневом, был готов прикончить любого наглого гринго, посмевшего ступить на его землю. Однако то, что он увидел, застало его врасплох: он не знал, как поступить с раненым и женщиной, которая находилась с ним рядом. Они совсем не походили на дюжих североамери­канских солдат, несущих угрозу его дому и семье. Это были обычные люди. Нет, он не мог хладнокровно расправиться с ними. Недолго думая, мексиканец перекинул ремень винтовки через плечо, нагнулся и, схватив Ганти за руки, взвалил его себе на спину. Не оглядываясь на Козак, он бросился к открытой двери, к которой были устремлены все помыслы лейтенанта.

Еще не оправившись от неожиданного столкновения с мекси­канцем, Нэнси изумленно смотрела, как он поднимает Ганти и уносит его в дом. А как только пришла в себя, вскочила и бро­силась к двери, за которой исчез противник со своей ношей. Решив не возиться с винтовкой, она вынула из кобуры пистолет и вслед за мексиканцем ринулась в дом, полная решимости спа­сти Ганти.

Вбежав в темное помещение, она на миг ослепла, и не разгля­дела лежащего сразу за порогом тела Ганти. Запнувшись за его ноги, Козак растянулась лицом вниз, расквасив нос и подборо­док о каменный пол. Опираясь на руки, она подняла голову и огляделась. От боли из глаз сыпались искры, к тому же, в темно­те она не сразу заметила мексиканского солдата. Он стоял ря­дом и смотрел на нее. Так и не решив, как поступить, он, сжи­мая в левой руке винтовку, махнул ей правой, прошептал: "Сту­пайте с Богом" — и скрылся в темном коридоре.

Нэнси все еще лежала на полу, глядя вслед исчезнувшему мек­сиканцу, когда в дверь кто-то вбежал. Как и она, неизвестный не заметил лежащего у порога тела Ганти и, споткнувшись, головой вперед влетел в темную комнату. Правда, ему повезло больше, потому что лейтенант смягчила его падение. Чертыхаясь, она попыталась подняться, но невидимый пришелец навалился на нее.

—       Господи, никак это вы, лейтенант? Прошу прощения, не разглядел.

Она узнала голос сержанта Маупина.

—     Принимаю ваши извинения. А теперь, черт возьми, может вы, наконец, слезете с меня?

Маупин мгновенно вскочил на ноги и, помогая лейтенанту подняться, оглядел комнату:

—      А где же мексиканец, тот, который притащил сюда Ганти?

Все еще сжимая в правой руке пистолет, она махнула в сторо­ну коридора, а левой тем временем осторожно ощупывала нос.

—      Ушел туда.

Маупин бросился в ту сторону, куда она показала, и заглянул в коридор. Никого не заметив, он посмотрел на Козак, потом — на Ганти:

—     Вы хотите сказать, что он принес сюда Ганти и ушел? Вы в него стреляли?

Закинув голову, Нэнси скосила глаза, пытаясь разглядеть, что у нее с носом, но без особого успеха. Зато она почувствовала, как по лицу, пульсируя, расползается боль. Она сломала себе нос! Что еще хуже, из ноздрей текут струйки крови и капают с подбородка. Из-за того, что нос у нее оказался забит кровавыми сгустками, голос прозвучал гнусаво:

—      Нет, не стреляла. Что творится на улице?

—      Пока ничего особенного. Я приказал отделению оставать­ся на месте и прикрывать нас.

Прислонившись к дверному косяку, Козак осторожно выгля­нула наружу — в ту сторону, откуда можно было ожидать появ­ления мексиканцев.

—      Этих гадов не видно?

Маупин тоже выглянул на улицу:

—     Нет. Пока мы видели только одного — того, который при­тащил сюда Ганти. Но наверняка где-то есть и другие. И они могут в любую минуту пойти в атаку.

Все еще ощупывая нос, Нэнси продолжала оглядывать улицу.

—      Да, как пить дать. Надо поскорее выбираться отсюда. — Не заметив ничего подозрительного, она повернулась к Маупи- ну. — Сможете в одиночку дотащить Ганти туда, где ждут наши люди, или нужна помощь?

Окинув раненого оценивающим взглядом, Маупин на секунду задумался, потом кивнул:

—     Смогу, нет проблем.

Внимательно оглядев распростертое на полу неподвижное тело, сержант спросил Козак, тяжело ли ранен Ганти.

Только тут до Козак внезапно дошло, что она не успела взгля­нуть, куда ранен солдат и насколько серьезно. Она даже не мог­ла сказать, жив ли он. Оглянувшись через плечо, она посмотре­ла на лежащего Ганти и заметила вокруг его тела лужу крови. Господи! Да ведь бедняга может умереть от потери крови, а она даже не удосужилась осмотреть его и перевязать!

—      Точно не знаю. Посмотрите, что моэкно сделать, прежде чем тащить дальше, только поскорее.

Маупин молча приблизился к Ганти и склонился над ним, а Козак, оставшись на посту у дверей, продолжала в душе награж­дать себя нелестными эпитетами.

Через несколько секунд Маупин тяжело вздохнул:

—     Дело дрянь, лейтенант. Я ничем не могу ему помочь. Нужен врач, и немедленно.

Нэнси оглянулась на раненого, размышляя, что делать даль­ше, потом убрала пистолет в кобуру и взяла в руки винтовку.

—     Понимаю, сержант Маупин. Забирайте Ганти, а я вас при­крою. Если к тому времени, когда доберетесь до своего отделе­ния, противник не начнет стрелять, ступайте дальше, не оста­навливаясь. Я заберу ваших людей и двинусь следом. Есть вопро­сы?