Вцдя, что ему удалось вывести Льюиса из себя, Херберт сразу успокоился, сменил тактику и с непринужденностью профессио­нального политика изобразил на лице улыбку:

—    Ладно, назовем это вторжением. Ну и что же? Что остается делать мексиканцам? Стрелять в нас снарядами, начиненными кактусами?

Если предыдущую вспышку Эд разыграл, то на этот раз он разозлился всерьез:

—       Я вам не верю! Вижу, вы сами не ведаете, что творите. Надеюсь, вы хотя бы отдаете себе отчет в том, что на этот раз залив, о котором идет речь, — Мексиканский, а не Персидский? И мы имеем дело не с арабами, а с мексиканцами, своими сосе­дями, жителями Северной Америки, которые, к тому же, в са­мих Соединенных Штатах составляют пять процентов населе­ния. Они не собираются сидеть сложа руки и смотреть, как аме­риканские войска маршируют по их стране. Они поступят так, как поступали каждый раз, когда мы двигались на юг: будут сражаться. — Лыоис отвернулся от Херберта и замолчал. По­том, после минутного раздумья, добавил: — К тому же, нам даже неизвестно, имеет ли отношение нынешнее правительство Мек­сики к набегам на границе. Как знать, может, кто-то инсцениру­ет эти рейды, пытаясь вынудить нас к интервенции, как это сде­лал в 1916 году Панчо Вильяі

—         Какая нам разница, Эд, кто в ответе за это? Никакой. Абсолютно никакой. Важно другое, мой дорогой знаменитый коллега из штата Теннесси — то, что американцы умирают у себя на родине, защищая свою границу. Когда дело доходит до защиты своего дома и своей семьи, уже не важно, кто на самом деле в ответе за нависшую над нами угрозу. — Херберт встал и собрался идти, но задержался, чтобы закончить тираду. — И ваши благородные идеалы тоже не важны. Важно то, дорогой мой, что кто-то угрожает Соединенным Штатам, и мы, руковод­ство страны, должны принять меры, чтобы покончить с этой угрозой.

Льюис, продолжая глядеть в сторону, насмешливо захлопал в ладоши:

— Прекрасная речь для избирательной кампании, сенатор. Просто не придерешься. Единственное, о чем вы забыли упомя­нуть, — это мамуля, яблочный пирог и соседская девчушка. На избирателей из глубинки это действует безошибочно.

Взбешенный Херберт чуть было не послал Льюиса подальше, но сдержался. Сжав кулаки, он повернулся и стремительно вы­шел, оставив Эда наедине со своими мыслями. На какое-то мгно­вение конгрессмена охватила растерянность: как предотвратить то, что он считает заведомой катастрофой?

Хотя проблема, вставшая перед вторым лейтенантом Нэнси Козак, могла показаться сущим пустяком по сравнению с тем, что заботило таких людей, как Джен Филдс, Эд Льюис или пол­ковник Гуахардо, для нее она была вполне реальной и неотлож­ной. В волнении и спешке, которые сопровождали выступление и развертывание 16-й дивизии, Козак совершенно забыла счи­тать дни. И только утром, вскоре после завтрака, почувствовав боль внизу живота, она поняла, что забыла сунуть в рюкзак пач­ку гигиенических пакетов.

Прекрасно зная, что гигиенические пакеты — не тот предмет, который можно получить у сержанта, ведающего снабжением роты, или у батальонного интенданта, Нэнси решила пока обой­тись перевязочным материалом. Зайдя в заросли кустов, росших метрах в ста от расположения взвода, она вскрыла личный пакет первой помощи, достала из него большую повязку, воспользо­вавшись ею вместо гигиенического пакета. Всю первую полови­ну дня Нэнси как-то обходилась, но ближе к вечеру почувство­вала, что марлевая повязка промокла. И если с неприятными ощущениями еще можно было как-то смириться, то скрыть уси­ливающийся запах она никак не могла. Неприятности усуіубля- лись теснотой в башне "Брэдли" и техасским зноем.

Раньше или позже придется сменить повязку. Только на что — вот в чем вопрос. Можно, конечно, использовать новую — в аптечке первой помощи, которой укомплектована "Брэдли", их несколько. Только вот экипаж может ее не понять, ведь аптечка находится в машине не зря. Если начнутся боевые действия, ее содержимое может оказаться жизненно необходимым. И никто, даже самый лояльный член экипажа, не одобрит ее действий. Их не касается, что она сделает со своим собственным пакетом, но аптечка первой помощи принадлежит всем.

Пока они резво катили по. дороге, не обращая внимания на случайные "легковушки" и "пикапы", которые шарахались, ус­тупая путь двадцатилятитонной бронированной махине, Нэнси Козак продолжала лихорадочно искать выход. Взять туалетную бумагу? Нет, не подойдет. Подружка из Уэст-Пойнта как-то раз попробовала этот вариант на полевых учениях. Туалетная бума­га моментально пропиталась кровью и раскисла. Был еще один выход — тряпье, которым пользовались для протирки оружия и проверки уровня масла в системах "Брэдли" — но тоже не луч­ший: почти все тряпки были уже грязными.

Когда БМП одолела очередной поворот дороги, Нэнси поня­ла, что ее молитвы услышаны. Впереди, меныце чем в сотне метров, показалась заправочная станция с открытым допоздна магазинчиком. Повеселев, она включила интерком и крикнула водителю, чтобы он остановился у заправки.

Удивленный приказом лейтенанта и ее взволнованным голо­сом, водитель Луи Фридмен круто взял руль вправо и въехал на стоянку заправочной станции, едва не задев стоявший у бензо­колонки "пикап". Как только "Брэдли" остановилась, Козак спу­стилась в башенку, сняла шлемофон и, схватив куртку и кевларовую каску, приготовилась выйти наружу.

Стрелок, сержант Терри Тайсон, недоуменно посмотрел на нее:

—     Что случилось, лейтенант? Куда это вы?

Нэнси попыталась изобрести какой-нибудь повод: мол, хочу что-то там проверить, но передумала. Посмотрев сержанту в гла­за, она выпалила:

—     Если вы непременно хотите знать, то мне нужно зайти в магазин купить гигиенические пакеты.

Несколько секунд они молча глядели друг на друга. Наконец до сержанта дошел смысл сказанного.

—    Все в порядке, лейтенант. Просто я должен знать, что от­ветить командиру, если он выйдет на связь.

Нэнси вытаращила глаза:

—    Если командир спросит, не говорите ему, почему мы оста­новились.

—      Что же ему сказать?

—    Да все, что хотите! Скажите, что я пошла проверить пози­цию другого взвода или еще что-нибудь. В конце концов, скажи­те ему, что я пошла в туалет. Придумайте что угодно, только...

—     Ладно, лейтенант, не волнуйтесь. Я вас прикрою.

Козак улыбкой поблагодарила сержанта и, подтянувшись, вылезла из открытого люка. Когда она ушла, Фридмен обратил­ся к Тайсону по интеркому:

—     Куда пошла наша лейтенантша?

—     Она потекла, и ей понадобились прокладки.

Фридмен не понял, что прозвучало в тоне сержанта — недо­вольство или нетерпение. Снова включив микрофон, он решил подразнить Тайсона:

—      А я-то думаю, чем это пахнет?

—      Господи, Фридмен, ты что, не знаешь, как пахнет баба в жаркий день?

—      Отчего же, сержант. Знаю, но в "Брэдли" я еще с этим не сталкивался.

Тайсон ехидно парировал:

—    Тогда добро пожаловать в новую армию. Здесь ты быстро к этому привыкнешь.

—     А что? Ничего страшного. Если уж я столько месяцев тер­плю, как ты портишь воздух, то как-нибудь переживу и это. Пусть только сама их выбрасывает.

Увидев, что лейтенант Козак с довольной улыбкой выходит из магазина, держа пакет подмышкой, Тайсон не стал отвечать Фридмену. Он просто наблюдал за лейтенантом и думал: удастся ли ему когда-нибудь привыкнуть к ней? Может, это далось бы легче, будь она дурнушкой. Тогда ему, хотя бы, не пришлось то и дело скрывать возбуждение, когда они сидят бок о бок в тес­ной двухместной башне "Брэдли".

Взобравшись наверх, Козак поставила мешок и вынула из него две банки охлажденной содовой воды. Одну она протянула Фридмену, другую — Тайсону. Подавая банку сержанту, она улыб­нулась:

—     Спасибо, сержант. Благодарю, что прикрыли.