Что за странная мысль —

уібежать? Рассеянно уставясь в та­релку, Нэнси ковыряла вилкой цыпленка и думала: от чего она пытается убежать? Пожалуй, все-таки от одиночества. Но бег­ство не решает проблему, а только на время откладывает ее решение. Решение — вот что ей необходимо! Но чтобы найти его, следует сначала четко сформулировать задачу. А в этом как раз и заключалась вся сложность.

За два месяца, проведенные в Форт-Худе, она не удосужилась разобраться в себе, усвоить полученные уроки и сблизиться с новым окружением.

Нэнси

Козак быстро обнаружила, что армия — это совсем не то, что училище в Уэст-Пойнте. Хотя все знали, что в настоящей армии все по-другому, мало кто из ее сокурсников представлял себе, насколько по-другому. 2-й батальон 13-го пехотного полка оказался вполне дисциплинированным подразделением, но дис­циплина здесь была совсем не та, что в училище. Иногда вместо того чтобы работать как единый слаженный организм, повиную­щийся приказам сверху, где взвод действовал как свободное со­брание сержантов и рядовых. Они, по взаимному согласию, функ­ционировали то как отдельные бойцы, то как отделения, то как целый взвод. Иногда младшие офицеры казались менее опытны­ми и авторитетйыми, чем младшие сержанты.

Козак приготови­лась к этому заранее, но понимать такие вещи умом и сталки­ваться с ними в жизни — это, как говорится, большая разница. Однако на свой нелегкий вопрос ей еще только предстояло най­ти ответ.

А сами люди... Ни прочитанные книги, ни "игры" на курсах комсостава не могут подготовить человека к общению с реаль­ными людьми. Лейтенант

Козак обнаружила, что ей приходится сталкиваться с такими проблемами, о которых она и понятия не имела — от сержанта, страдающего запоями и имеющего при­вычку поколачивать жену, до семейного солдата, который слов­но с цепи срывался каждый раз, коща взвод выезжал на полевые учения. И каждый такой случай требовал решения — верного и подходящего для конкретного человека.

И вот теперь, в довершение ко всему, получен приказ гото­виться к немедленному развертыванию на границе с Мексикой. "Спрашивается, как можно одновременно решать и личные про­блемы, и мировые?" — размышляла лейтенант.

Подняв голову от тарелки, она оглядела зал. Вокруг сидели офицеры — кто в форме, кто в штатском, одни — компаниями, другие — с женами. По возрасту, поведению и окружению мож­но было легко угадать звание каждого. Молодые командиры рот — лейтенанты — держались вместе. Они непринужденно переговаривались и беззаботно смеялись. Их лица и повадки выдавали некоторую дерзость и самоуверенность — следствие молодости и неопытности. Это Нэнси знала по себе. Полную противоположность им представляли подполковники и полков­ники. Они чинно сидели рядом с женами, и их манеры говорили о зрелости и мудрости, добытых ценой опыта и нелегких испы­таний. Жены дополняли своих мужей, будто изысканные укра­шения, как и положено настоящим офицерским женам. Нако­нец, третья категория — капитаны и майоры. Свободно рассев­шиеся по залу, они заполняли пространство между полковника­ми и лейтенантами, создавая психологический буфер между этими двумя группами. Эти офицеры занимали промежуточное поло­жение: они уже не были так молоды и неопытны, как лейтенан­ты, но еще не достигли той умудренности, которая позволила бы им взирать на мир со спокойным достоинством. Капитаны и майоры стремились всем угодить и сделать все от них завися­щее, чтобы доказать свою готовность к вступлению в клан пол­ковников. Они понимали, что даже здесь находятся у всех на виду, что за ними наблюдают и старшие, и младшие по званию. И если в душе им порой хотелось поболтать и посмеяться вмес­те с молодежью, они помнили, что должны постоянно показы­вать полковникам: мы такие же, как и вы — зрелые, выдержан­ные, умеющие вести себя на людях.

Хотя размышлять обо всем этом было на редкость интересно, даже эти мысли не могли облегчить преследующее Нэнси чув­ство одиночества и беспомощности. "Интересно, полковники тоже когда-то испытывали что-нибудь подобное? — подумала она. — Ощущали они смятение от того, что на них обрушивается мно­жество неотложных проблем, которые они, как командиры, дол­жны решить? Может, потому они и сидят так тихо и молчаливо, что за долгие годы борьбы с бесконечными проблемами их мо­лодость и задор постепенно увяли? Может, придет время, когда и я буду спокойно сидеть здесь, поглядывая на мир с таким же безмятежным, почти самодовольным видом?".

Что делать, так уж случилось, что не он оказался ее команди­ром. Нужно смотреть правде в глаза, и все методы решения соб­ственных проблем строить, основываясь на реальности, а не на желаниях и мечтах. Давно пора. Ее главная мечта — стать пе­хотным офицером — уже сбылась. Теперь пришло время дока­зывать, что она не напрасно избрала этот путь.

В этот момент она почувствовала, что наконец-то нашла вы­ход. Теперь все зависит от нее самой. Именно это пытался по- своему объяснить ей капитан Керро каждый раз, когда пути их пересекались. Пусть она одна. Может, это даже к лучшему. Зато подальше от пустой суеты. Не потому ли полковники сидят от­дельно? Возможно, чтобы лучше вершить дела окружающего их мира, они предпочли несколько отдалиться от него? "Интерес­ная мысль, — отметила лейтенант

Козак. — Стоит подумать об этом на досуге. Определенно стоит".

Следя, как капитан и его спутница идут к своему столику, Нэнси пребывала в нерешительности: поздороваться первой или нет. На всякий случай она воздержалась, поскольку не знала правил местного этикета и понятия не имела, кем приходится капитану его спутница. Если подружкой, тогда ее приветствие может оказаться не к месту. Наверняка жена или подруга Керро чувствует себя спокойно, зная, что его окружают исключитель­но мужчины.

Козак было известно, что некоторые женщины, опасающиеся, как бы муж где-нибудь в походе, вдали от дома не завел себе другую, находят в этой мысли источник уверенности. Если же они увидят воочию женщину-лейтенанта, эта уверен­ность может пошатнуться.

Поэтому Нэнси предпочла не привлекать к себе внимания и снова уткнулась носом в тарелку. "Сначала реши свои пробле­мы, — сказала она себе, — а потом уже создавай их для других, особенно для людей, которые с пониманием относятся к твоим усилиям стать лучшим пехотным офицером во всей американ­ской армии".

Усаживая жену, Керро заметил, что в углу столовой в одино­честве сидит лейтенант

Козак. Он собрался было подойти к ней

—   

Что случилось, дорогой?

Гарольд недоуменно взглянул на нее и покачал головой:

—    

Ничего. А почему ты спрашиваешь?

Откинувшись на спинку стула, Энн искоса взглянула на мужа.

—   

Нечего отпираться, Гарольд Керро. Я могу с точностью до секунды сказать, когда твои мысли унеслись куда-то в неизвест­ном мне направлении. Не хочешь ли ты поделиться ими со мной?

Продолжая смотреть жене в глаза, Керро взял в руки меню и улыбнулся.

—    П

рости, дорогая, только это — особо секретные сведения, не подлежащие разглашению. Если я проболтаюсь, мне придет­ся тебя убить, а от этого, душа моя, у меня может испортиться аппетит.

Он замолчал и углубился в меню.

Энн, вытянув под столом ногу, пнула ею мужа в коленку.

—    

Тогда я испорчу тебе аппетит!

Сделав вид, что не заметил пинка, Керро поднял глаза.

—    

Ты, кажется, что-то сказала, дорогая?

Подавшись вперед, Энн прищурилась и, сморщив носик, про­шипела:

—    

Знаешь, Гарольд Керро, иногда ты просто несносен!

Капитан рассмеялся и ущипнул жену за щеку.

—    

Стараюсь как могу, душа моя.

Несмотря на то, что солнце уже садилось, жара была просто адской. Стоя в тени здания таможни, Джен Филдс обливалась потом: ее ярко-желтая блузка без рукавов прилипла к спине, и даже коричневые шорты намокли на талии. "Проклятье, — ду­мала она, — до чего я ненавижу потеть!". Решив отбросить все мысли о женственности и обаянии, Джен развязала стягивавшую волосы желтую косынку и, аккуратно сложив ее, принялась про-, мокать лоб и щеки, покрытые каплями пота, а под конец вымер­ла шею. Повернувшись к Теду и Джо Бобу, она спросила, скоро ли они закончат. Тед, который стоял к ней спиной, вместо отве­та помахал рукой, а Джо заорал: