В первый раз за все совещание губернатор промолчал. Мол­чал и генерал, выжидая, пока смысл его последних слов как следует отложится в сознании слушателей. Во время этой пере­дышки командующий корпусом поймал взгляд Длинного Эла. Едва заметной улыбкой и кивком головы он поздравил генерала: наконец-то ему удалось перехватить инициативу и заставить гу­бернатора Вайса задуматься. Командующий знал: дальше сове­щание пойдет без эксцессов.

Стоя на пороге кабинета командующего гарнизоном, полков­ник Гуахардо наблюдал, как солдаты раздают членам войск сель­ской обороны оружие. В грядущих сражениях войскам сельской обороны, насчитывающим более ста двадцати тысяч человек, предстоит сыграть важную роль в защите Мексики. Эти люди, крестьяне из окрестных деревень, составляют костяк сил, оста­ющихся на захваченной территории после отхода своих — бу­дут передавать сведения о действиях врага и не давать ему покоя в тыловых районах. Эта нелегкая задача наверняка будет стоить больших жертв: ведь эти люди в возрасте от восемнадцати до пятидесяти — простые крестьяне, добровольцы из местных, а не профессиональные солдаты.

Собранные в подразделения по одиннадцать человек, так на­зываемые пелотоны, они в мирных условиях использовались ру­ководством местных земельных коммун для охраны порядка. Слабай подготовка, скудное вооружение и руководство, которое имело весьма приблизительные понятия о тактике, мало способ­ствовали тому, чтобы, из них получились по-настоящему боевые партизанские отряды. В открытом бою против современной, хорошо обученной и технически оснащенной армии они были бы сразу сметены. Даже вооруженные новенькими немецкими винтовками Н-53 и пулеметами

RM-2 мексиканского производ­ству, они не имели никакого шанса выстоять против американской механизированной пехоты. Но Гуахардо и не собирался бросать их Ь бой с американской армией.

Он мало чем мог им помочь — разве что выдать новые вин­товки и один пулемет с двумя тысячами патронов на каждый пелотон. Но и бтого хватит. Недостаток оружия и выучки с лих­вой искупался боевых духом и волей к победе. Бойцы войск сельской обороны сражались бы и без нового оружия. Именно они, а не политики из Мехико были истинными потомками Ху- ареса и революции. С раннего детства их учили преклоняться перед борьбой и победой их предков, свято верить в Деву Гваде- лупскую и ревностно защищать свою землю и права от любых посягательств. Почти каждому из них показывали портрет род­ственника, сражавшегося за дело революции. И образ этого ге­роя, снятого в полный рост в широком сомбреро, с патронташа­ми, перекрещенными на груди, с ружьем наизготовку, глубоко врезался в память каждого. Кое у кого даже сохранились ста­ринные винтовки Маузера, с которыми были сфотографированы их предки. Если этих людей правильно использовать, они могут связать действия вражеских сил, во много раз превосходящих их численностью. И поскольку угроза американского вторжения ста­новилась все более вероятной, вопрос, как и когда использовать эти и все другие военные и полувоенные формирования, имею­щиеся в Мексике, был именно тем вопросом, на который напря­женно искал ответ Гуахардо.

Развертывание техасской Национальной гвардии вдоль грани­цы ни для кого не явилось сюрпризом. Все члены Совета три­надцати знали, что, в конце концов, Соединенные Штаты пред­примут какие-то действия. Удивляло одно — то, что этот шаг был сделан губернатором Техаса без ведома правительства страны.

Члены Совета сошлись во мнениях: нужно как-то реагиро­вать на провокационный шаг американцев. Единственный вопрос заключался в том, как именно действовать и насколько ак­тивно. Когда вечером двенадцатого августа Совет собрался, что­бы обсудить эту проблему, его заседание вылилось в длительный ожесточенный спор — первый среди военных со времени июнь­ского переворота.

Полковник Барреда, министр иностранных дел, начал заседа­ние с обзора ответов, полученных им по дипломатическим кана­лам из ООН и Вашингтона. Не приходилось сомневаться, что передвижение американских войск послужит камнем преткно­вения в отношениях Мексики с правительством Соединенных Штатов.

—     

Как они могут ожидать от нас искренности, — сказал он, — если, говоря о мире и одной рукой предлагая нам дружбу, другой они держат за спиной ружье?

Свой обзор полковник закончил страстной речью, которая прозвучала как предупреждение:

—       

Если противник обнажит меч, едва ли он вернет его в ножны, не одержав победы. И победа эта может быть одержана только за наш счет. — Расхаживая вокруг стола и возбужденно размахивая руками, Барреда продолжал: — Желая испытать наше терпение, губернатор Техаса, с санкции своего президента — в этом я нисколько не сомневаюсь, — объявил нам, как он изво­лил выразиться, "священную войну", называя нас злодеями и убийцами.

Под конец Барреда предупредил всех:

—     

Если Совет будет продолжать бездействовать и позволит Соединенным Штатам и дальше навязывать свою политику, то потеряет лицо и власть в стране.

Захваченный настроением момента, министр забыл свой прежний призыв проявлять выдержку и, вместо того чтобы пре­достеречь от опрометчивых действий, стал призывать к оружию.

—    

Мы должны двинуть войска к Рио-Грацце, как это сделали наши предки в 1846 году. Все остальное будет трусостью и пре­ступным малодушием. Поэтому полковник Гуахардо должен по­вести нашу армию на север, к берегам Рио-Гранде, чтобы дать отпор американской армии, которую послал губернатор Техаса нам на устрашение.

Красноречие Барреды заставило кое-кого из членов Совета заколебаться. Наблюдая, как министр иностранных дел продол­жает свою пламенную речь, Альфредо видел, что все больше его коллег начинают согласно кивать. Полковник знал: чтобы про­тивостоять общему энтузиазму в поддержку военных действий, необходимо оставаться холодным, трезвым реалистом. Поэтому он начал обзор военного положения в Мексике с того, что на­помнил собравшимся, чем закончился поход генерала Аристы, когда он, в ответ на вызов президента Полка, разместившего в

Техасе армию Захарии Тейлора, двинул войска на север. Не­смотря на превосходство в численности, Ариста потерпел пора­жение от Тейлора в битвах при Пало-Апьто и Ресака-де-ла-Пал- ма. Его армия была наголову разбита, а Мексика — открыта для вторжения противника. И Гуахардо, как министр обороны, ви­дит свою задачу в том, чтобы обезопасить страну от обеих угроз: как внутренней, — тут он бросил взгляд на Барреду, — так и внешней.

Полковник предупредил, что действия губернатора Техаса должны послужить проверкой того, как Совет тринадцати и мексиканский народ будут реагировать на открытую военную угрозу. И если это так, то им придется предпринять неотложные меры, но такие, которые были бы соразмерны угрозе и не спо­собствовали углублению кризиса.

— В данной ситуации, — подчеркнул Альфредо, — мы долж­ны сыграть роль невинной жертвы. Наши усилия защитить стра­ну и себя должны быть обдуманными и не вызывающими, иначе мы рискуем потерять поддержку, которую готовы оказать нам другие страны, более того, дать американцам веский повод для дальнейших, более опасных шагов. Повторяю, мы должны при­держиваться прежнего курса и продолжать в том же духе.

Гуахардо, прозванный "Темным", полагался лишь на несколь­ких членов Совета и, выполняя свои обязанности, не слишком подробно знакомил остальных со своими мыслями и планами. Немногие, за исключением, пожалуй, полковника Молины, мог­ли проникнуть за маску внешнего бесстрастия, под которой Аль­фредо скрывал свои мысли, чувства и опасения. Чаще всего его подчиненным сообщалось только то, что им полагалось знать для выполнения очередного задания. Отчасти эта привычка ос­талась от времен, предшествовавших июньскому перевороту, когда секретность была жизненно важным условием. Но не только этим он руководствовался. Гуахардо, выросший в обществе, где люди, желая запугать соперников и выдвинуться, привыкли прибегать к похвальбе и красноречию, тем не менее, терпеть не мог хвас­тунов. Он ценил людей действия, девизом которых было "мень­ше слов и больше дела"; тех, кто знал, что необходимо предпри­нять, и выполнял свой долг без лишней суеты, не требуя похвал и наград. Действие и его результат — вот что имело для Гуахар­до значение. Остальное ему представлялось пустой тратой вре­мени.