—      

Нет проблем, лейтенант. Именно за это мне и платят. А теперь продолжайте.

Аламан неторопливо

іірогуливался по пляжу, положив руку на гладкое, смуглое бедро своей любовницы. Он с трудом верил своему счастью: все, даже реакция американского правительства и общественности на первые рейды в приграничных районах играло ему на руку.

Предоставив Делапосу сформировать боеспособный отряд из остатков личной охраны, уцелевшей после сокрушительного налета мексиканской армии на Чинампас, Аламан убрался из страны. Он решил заняться поисками надежной базы, чтобы там, мобилизовав все свои способности, ресурсы и связи, готовить возвращение в Мексику. И хотя его репутация несколько по­шатнулась — как-никак, эль Дуэньо не сумел предугадать воен­ный переворот, — все же оставалось немало людей, которые по- прежнему нуждались в его талантах и связях. Некоторые даже разделяли его мечты о новой Мексике, где бы у них были еще большие возможности для нелегального бизнеса, чем до июньского переворота. Поэтому не составило особого труда подыскать место, удовлетворяющее вкусам и потребностям Аламана. В доме одного из своих сообщников на острове Большой Кайман он нашел идеальное убежище, и оттуда начал действовать.

Контакты, возникшие у него в Соединенных Штатах еще до мексиканской революции, облегчили Эктору поиски новых свя­зей, в том числе и с людьми из пограничной охраны США, кото­рые стали ценными источниками информации для Делапоса и командиров его отрядов. Имея сведения практически обо всем — от графиков дежурств и маршрутов пограничных патрулей до вооружения и фамилий патрульных, — маленькая "армия" Ала­мана рассчитывала достичь эффекта, многократно превышаю­щего ее численность. Поэтому, предвидя новые потребности, Хозяин пытался установить контакты с Национальной гвардией Техаса, но эта задача оказалась сложнее, чем он предполагал. И все же, в целом, он был более чем доволен развитием событий.

Для начала Делапос, вместе с Чайлдрессом и Лефлером, на заброшенном аэродроме у Рио-Саладо собрал, организовал и вооружил шесть отрядов боевиков. Опыт и умение наемников, вкупе с деньгами, связями и уникальными организаторскими способностями Аламана, вполне могли претворить в жизнь его план восстановления утраченного влияния в стране.

План этот был столь прост по замыслу, сколь сложен для выполнения. Эктор надеялся использовать боязнь американско­го вмешательства во внутренние дела Мексики, которая всегда преследовала руководство страны, и привычку американцев со­вать свой нос в эти дела. Боязнь эта была вполне естественна, и имела исторические причины. Она являлась следствием конф­ликта 1836 года между Соединенными Штатами, которые стре­мились осуществить свое желание стать великой державой и не­давно получившей независимость Мексикой. Многие годы бы­товало мнение, что в результате поражения 21 апреля 1836 года, которое мексиканская армия потерпела на берегах Сан-Хасинто от армии республики Техас под командованием Сэма Хьюстона, англо-саксонское население одержало моральную победу над сво­ими несчастными, заблудшими южными братьями. Со времен той войны американцы частенько вмешивались во внутренние дела Мексики, если чувствовали, что такое вмешательство сулит им выгоду. Вдобавок к тому, что США и Мексика пошли разны­ми путями и достигли разного уровня благосостояния, здесь при­сутствовало еще одно неприятное обстоятельство: большинство североамериканцев относилось к жителям Латинской Америки с позиций расового превосходства.

С самого начала переворота, осуществленного Советом три­надцати, и мексиканские, и американские средства массовой информации всячески способствовали возрождению этих дав­них страхов и настроений. И хотя Совет старался относиться к интересам США с пониманием, в сложной обстановке первых послереволюционных дней это получалось далеко не всегда. Неизбежно приходилось принимать решения, которые в Соеди­ненных Штатах не встречали понимания или поддержки. Аме­риканская пресса мгновенно стала раздувать эти трения; это усу­гублялось еще и тем, что в Штатах готовились к выборам, а разногласий среди кандидатов было не так уж много. На полити­ков, независимо от их партийной принадлежности и позиции, обрушивались и "правые", и "левые". Консерваторы наседали на политиков-либералов с требованиями обеспечить сохранность интересов американского бизнеса в Мексике и территориальной целостности Соединенных Штатов. Призрак революции, стара­ниями огромного латиноамериканского населения юго-восточ- ных штатов распространяющийся на север, заставлял трепетать каждого доморощенного патриота. "Левые" требовали от кон­серваторов положить конец нарушению гражданских прав. Эти тре­бования ежедневно выливались в демонстрации как в Вашингтоне, так и в столицах юго-западных штатов. Что именно необходимо сделать, чтобы защитить Соединенные Штаты и несчастный на­род Мексики, стонущей под игом военной диктатуры, стало пред­метом нескончаемых и ожесточенных дебатов. Планы выдвига­лись самые разные — от признания нынешнего режима до пря­мой и немедленной интервенции. Как выразился Аламан, все это напоминало тонущий корабль, причем никто не знал, как удержать его на плаву. А пока партии спорили, он решил сила­ми своей маленькой "армии" этот корабль поджечь.

Медленно шагая вдоль кромки воды, Эктор объяснял своей любовнице Анне, как он заставит клоунов-военных из Мехико заплатить за то, что с ним сделали, а теплые волны океана, набе­гая, ласкали их ноги.

— В эту минуту, любовь моя, в моем распоряжении - сорок человек, рассредоточенных вдоль границы Мексики и Техаса, и у каждого — одна-единственная цель: убивать американцев и сеять ужас в пограничных районах. Большинство наемников — неко­торые из них сражались в партизанских отрядах "левых" — спе­циалисты по антитеррористическим операциям или сами были террористами. И ни один из них понятия не имеет о том, что такое мораль. Они преданы мне душой и телом и скоро подни­мут волну паники, которая вернет меня назад, в мою любимую Мексику.

Он без устали рассказывал о своих планах и операциях ма­ленькой "армии" наемников, а женщина молча слушала. Она позволяла Аламану баловать себя и поощряла его сексуальные аппетиты и склонность к бахвальству — ив том, и в другом он был ненасытен. Изредка кивая, Анна слушала, а эль Дуэньо все не унимался:

—      

Каждому отряду из шести-восьми человек будет отведен свой сектор вдоль границы с Техасом или Нью-Мехико, где они смогут самостоятельно проводить операции, по собственному усмотрению. Единственное, в чем я их ограничил, — это выбор оружия и средств передвижения. Оружие может быть любого типа и калибра, но только то, которое принято на вооружение в мексиканской армии. Машины тоже должны быть такими, кото­рые используют мексиканцы, или, по крайней мере, иметь шины, как у армейских автомобилей. И никакой связи друг с другом — ни по рации, ни по телефону. Даже в самых экстренных ситуа­циях отрядам запрещено обращаться к Делапосу — на него я возложил ответственность за руководство боевыми действиями. Напротив, он является ко мне и, получив приказ, объезжает один отряд за другим, собирает сведения о проведенных операциях, утверждает планы командиров и, в случае необходимости, отда­ет новые распоряжения. Таким образом, только мне и Делапосу известно местоположение каждого отряда и то, что происходит на границе.

Он остановился, любуясь восходом.

—   

Здесь красиво, любовь моя. Но все же не так красиво, как в Мексике. Скоро ты сама увидишь.

В ответ на эти слова Анна слегка наклонилась и нежно поце­ловала босса в губы, потом стала покрывать поцелуями шею. Скользнув ладонями по его обнаженной спине, она опустилась на колени, легко целуя грудь. Нащупав резинку его купальных трусов, она спустила их ниже коленей. Все это время Аламан продолжал стоять неподвижно, устремив взгляд в океанскую даль. Потом, взяв в ладони голову Анны, нежно привлек ее к себе.