— Мне так не кажется, — возразила Екатерина Максимовна. — Но даже если это и так. Где доказательства, что «ночные снайперы» — это мы? Я думаю, что мы все предусмотрели верно. И хорошо, что эта девочка своими рассуждениями уничтожила версию о пейнтболисте-мастере.

— Я в какой-то газете читала, что ей приходилось успешно стрелять из настоящего оружия, — покачала головой Елизавета Петровна. — А человек, стрелявший из настоящего оружия, легко осваивает маркер.

— Но она этого не знает, — заметила Екатерина Максимовна. — Нет, мы даже перед нею вне подозрения. А нынешняя милиция и вовсе туповата. Им и в страшном сне не приснится, что сумасшедший снайпер — это мы. Кстати, не понимаю, почему Игнат полагает, что это может делать только сумасшедший.

— Ему невдомек, что мы осуществляем наказание, — ответила Елизавета Петровна. — Если не иметь представления о причине, любое действие кажется безумным. Даже ковыряние в носу.

— Надо сказать, подруга Саши права, — Екатерина Максимовна поднялась и стала ходить по комнате. — О том, что мы осуществляем наказание, а не развлекаемся, жертвы должны знать. И не только жертвы. Может быть, нам написать открытое письмо в «Комсомольскую правду»? Чтобы все понимали, зачем мы это делаем.

— И чтобы в результате нашли нас, — с укоризной проговорила Елизавета Петровна. — Катенька, мне кажется, что не все твои оригинальные идеи следует воплощать в жизнь… Стоило кому-то узнать, что мы делаем, и что из этого вышло?

— А что такое?

— Ты забыла, что говорила Александра? — всплеснула руками Елизавета Петровна. — На основе нашей затеи придумали тотализатор!

— Ну что же делать, — усмехнулась Екатерина Максимовна. — Любое благородное начинание рано или поздно опошляют. Искажают идею. Начинают делать деньги. Это в порядке вещей, Лизанька.

— Но стали стрелять в людей, которые этого не заслужили! Стали стрелять другие! А если они промахнутся и попадут в глаз или солнечное сплетение? А если они будут стрелять с близкого расстояния? А если их деяния сочтут нашими?

— Ни одна идея не может существовать в чистоте долго, — Екатерина Максимовна сложила губы грустным, недовольным бантиком. — Естественно, у нас должны были оказаться последователи. Пусть они преследуют другие цели. Но мы делаем то, что должны делать. Или ты стала сомневаться в этом? Может быть, сегодня вечером не стоит выходить из дому? Пусть этот самодовольный боров из строительного треста и дальше дурит простых граждан безнаказанно?

— Послушай, Катя, — вздохнула Елизавета Петровна. — Меня беспокоит только одно. Наши действия их не остановят. Ну, выстрелим мы в него сегодня. Но дурить, как ты выражаешься, людей он не перестанет. Майская по-прежнему терроризирует детей и учителей. Кокорев-старший продолжает брать взятки. Да, доктора уволили. Но я подозреваю, что его скоро восстановят на работе. Врачей в стране не хватает. Что-то мы не додумали, Катюша…

Мелешко не мог удержаться и позвонил Александре на мобильный, веселя ее историей майора Вилли Колова. Саша его веселья не разделила, слушала серьезно и вдумчиво. А когда он закончил «байки травить», сказала:

— Андрей, наконец все стало на свои места, и завтра мы будем брать пейнтбольного снайпера. Только не приглашай с собой группу захвата, пожалуйста. Мы справимся сами.

Андрей был сообразительным и сразу понял, что к чему. Он понял, что Саша вышла на преступников раньше него.

— С поличным будем брать? — деловито спросил он. — Какая техника нужна?

— Технику Игорь Пирогов обеспечит, — ответила Саша. — А по поводу «брать» — я бы попросила вести себя как можно корректнее.

— Я всегда корректен, — обиделся Андрей. — Задерживать будем, я понимаю, старушек?

— Ты очень умный, — грустно проговорила Саша. — Мы будем их задерживать не в прямом смысле этого ментовского слова. То есть в наручники не заковывать и права не зачитывать. И вообще… Андрей, если мы их схватим с поличным, что с ними делать?

— Дело в прокуратуру передавать, — пояснил Мелешко. — А ты что думала?

— Я думаю, что это дело требует вдумчивого анализа, — произнесла Саша. — Вор должен сидеть в тюрьме. А хороший человек?

— В смысле — невиновный? — усмехнулся Мелешко в трубку.

— В смысле виновный, но хороший, — отозвалась Александра и отключила связь. Потому что по мобильному телефону не хотелось обсуждать с Андреем истины, которые ему и так известны. Степень вины определяется противоправными деяниями. Даже если эти деяния совершает хороший человек с благими побуждениями… Ей были симпатичны старушки, в вине которых она не сомневалась. Но, черт возьми! Они обидели хороших людей. Например, Феликса Калязина. И Степашку. Саша почему-то была уверена, что со Степашкой у бабушек вышла какая-то накладка. Не мог он оскорбить двух пенсионерок. А если бы обидел солидного человека из серьезных побуждений, стреляли бы в него совсем из другого оружия.

Перед началом «операции» Андрей забрался в Сашину «ауди».

— Сашок, давай определимся, — потребовал он. — Мы сейчас работаем по программе «Попался, вор!» или просто разрабатываем оперативную почву на будущее? Фиксируем деяние и ждем следующих?

— Андрей, — сказала она терпеливо. — Я на девяносто девять процентов уверена, что мы на верном пути. Сегодня ты сам во всем убедишься. Но дальше… Мне не хотелось бы, чтобы вы их арестовывали.

— Тебе жалко старушек, — догадался Мелешко.

— Я во многом могу их понять, — ответила Александра. — Хотя некоторые из их мотивов я до сих пор не уразумеваю. Однако, Андрей, мы ловим с поличным снайпера. То есть ты ловишь, а я и Пирогов выступаем в качестве свидетелей. Но что ты собираешься делать дальше?

— Ну, во-первых, ловят рыбу, — сказал Мелешко. — Преступников или подозреваемых мы выявляем и задерживаем. Во-вторых, вызываем следователя, который предъявляет им обвинение. А дальше начинает действовать уголовно-процессуальный механизм, как тебе известно. У тебя есть другие предложения?

— Да, — решительно проговорила Александра. — Ты их задерживаешь, а потом отпускаешь. После того, как они поймут, что разоблачены, они не станут продолжать свои игры. Я в этом уверена. Преступления прекратятся. Конечно, вы не получите заслуженных благодарностей и премий. Но ведь это не смертельно, правда?

— Смертельно другое, — усмехнулся Мелешко. — Дело находится на контроле в городской прокуратуре и главке. Бабушки подстрелили дознавателя, если, конечно, преступницы все-таки — бабушки. Если там узнают, что мы их отпустили, как ты думаешь, чем это может обернуться? И как я смогу после этого смотреть в глаза Николаю Трофимовичу? А ты — Феликсу и Алене?

— Мне кажется, что и папа, и Феликс, и Алена поймут, — заметила Саша. — По большому счету, ничего страшного эти бабушки не сотворили. Если на тебя вдруг выльют ведро с помоями на улице, ты потащишь хулигана в милицию?

— Зачем? Скорее всего, я дам придурку в морду, — сказал Мелешко.

— А если это будет пожилой человек?

— Отправлю в психиатрическую клинику на освидетельствование, — твердо произнес Андрей. — Поскольку не исключено, что этот человек представляет социальную опасность. Твои бабушки-снайперши представляют такую опасность безо всяких оговорок. А ты предлагаешь их не трогать, сделать вид, что они ничего не совершили. А вдруг через некоторое время им придет в голову еще какая-нибудь идея, подобная уличному пейнтболу? Вдруг они потом решат в людей камнями бросать?

— Не решат, — отрезала Александра. — А вот ты реши. Ты на моей стороне или нет?

— А ты уже точно решила покрывать преступников? — строго спросил Мелешко.

— Мы должны с ними поговорить, — упрямо твердила девушка. — Не забывай, что не далее чем вчера они помогли обезвредить киллера. Да что там помогли! Они его сами обезвредили! А что касается их хулиганства… У них наверняка имеются веские причины, чтобы каждый четверг и каждую пятницу выходить на охоту с маркером. И скорее всего они не собираются делать это до конца своей жизни.