Очнулся он уже спеленутый. И когда пацаны из территориального отдела пришли, он почти счастлив был, что есть кому сдаться. А затем, — продолжал Колов, не забывая закусывать, — он нам четко фамилию заказчика называет. И обещает в любом, хоть и Верховном суде, показания свои подтвердить. Тут уже я все-таки поднимаю своего начальника, тот снова ныряет в душ, только уже холодный, а затем мы всей компанией едем колоть главаря. И поскольку мы настроены решительно, а тип этот из благостного состояния еще не вышел, то изображает из себя Зою Космодемьянскую недолго. Официально выкладывает все дежурному следаку городской прокуратуры, протокол подписывает и в СИЗО отправляется. А мне генерал подполковника дает.

Майор Вилли Колов смолк и стал еще активнее работать челюстями — понятно, после таких приключений аппетит возбуждается на полную катушку. Зато Мелешко и Гоголь забыли обо всем на свете и смотрели на рассказчика, как древние иудеи на Моисея — широко раскрыв глаза и рты. После только что рассказанной истории произносить какие-либо слова казалось невозможным и кощунственным.

А Саша под Новый год пожелала себе спокойной ночи. Услышав бой курантов, поздравив родителей, собаку Кляксу и кота Кешку, она отключила мобильник, попросила не будить ее в случае, если кто-то решит ее поздравить, и отправилась спать. Потому что если чего-то и не хватало ей в старом году, так это сна. Может быть, подумала она, если начнешь новый год со сновидений, то и целый год сможешь высыпаться нормально?

Поэтому утром, в отличие от большинства сограждан, Александра в бодром расположении духа была готова к новым свершениям и подвигам. На работу она поехала пораньше, лично отсмотрела информационные тексты блока новостей, слегка перемонтировала один сюжет о ночном празднике на стрелке Васильевского острова, а затем энергично провела в эфире «Новости». Когда на студию приехала заспанная Алена, Александра уже вовсю работала над новой рождественской программой. Вместе они наваяли кучу текстов и картинок. А часов в шесть вечера Александра озабоченно засобиралась, положила в сумку миниатюрную видеокамеру, подаренную ей когда-то Игорем Пироговым, и несколько крохотных дефицитных видеокассет.

— Куда? — строго спросила Алена, окончательно проснувшаяся к вечеру, и недоуменно взглянула на подругу.

— Заниматься своими прямыми обязанностями, — проговорила Саша. — Криминальные истории собирать.

— А где ты бригаду сейчас возьмешь? — с иронией спросила Алена.

— Мне бригада не нужна, — сказала Саша. — На кнопку камеры я нажать как-нибудь сумею.

— Александра, я имею право знать, — не отставала Алена. — Что за тайны от начальства и подруги?

— Раньше ты как-то меньше интересовалась моими выездами, — заметила Саша. — Что с тобой? Чего ты боишься? Что я сейчас на какую-нибудь тусовку без тебя отправлюсь?

— Я боюсь, что ты отправляешься в какую-нибудь клоаку, — сказала Алена. — Откуда потом тебя придется вытаскивать.

— Что за фантазии? — пожала плечами Саша. — Просто сегодня четверг. Наш снайпер-«мазила» — «мазила» не потому, что промахивается, а потому что краской людей пачкает — сегодня выходит на охоту. Я хочу проверить одну свою версию, только и всего.

— Та-а-а-к! — протянула Алена. — А ты не забыла, что мы этим делом решили вместе заниматься?

— Я могу взять тебя с собой, — с деланным равнодушием сказала Александра. — Но разве у тебя нет других забот? Тебе что — проветриться хочется?

— Мне хочется поймать гада! — воскликнула Алена. — И мне кажется, ты что-то от меня скрываешь. Куда мы едем?

— Мы? — усмехнулась Саша. — Хорошо, мы едем к Александринскому театру.

Алена выпучила глаза и закашлялась.

В машине Саша стала объяснять свою версию.

— Понимаешь, Алена, — говорила она, выруливая на Каменноостровский проспект, — я знаю, что мои предположения выглядят немного странновато. До недавнего времени я могла подозревать кого угодно, в том числе и «пана» Корецкого, но только не этих милых бабушек. В психологический портрет преступника, который я попыталась представить, они почти не вписывались. Одна только их черта, на мой взгляд, к этому портрету подходила: их высокий снайперский класс. Позже я поняла, что умение и опыт для снайпера не обязательны, когда сама начала заниматься пейнтболом. И о бабушках как о потенциальных преступницах у меня больше мыслей не мелькало.

— Стоило потратить целый месяц впустую, чтобы сделать один-единственный вывод, — проворчала Алена.

— Некоторым для этого требуется целая жизнь. — Саша выдала банальную сентенцию, слегка задетая словами подруги. — Так вот, потом мы были у бабушек в гостях. Помнишь?

— Как не помнить… — ухмыльнулась Алена. — Это когда ты у меня «пана» Корецкого отбила.

Саша вздохнула, досчитала до десяти и решила на эти слова подруги не обижаться.

— И беседовали у них на кухне, — как ни в чем не бывало продолжала она. — В этой беседе меня зацепили кое-какие высказывания бабушек. Когда мы завели разговор о мотивах преступника, и я высказала версию Корецкого о том, что этот человек сумасшедший, то увидела, как им это активно не понравилось. Елизавета Петровна — не актриса, на ее лице чувства проявляются сразу. При слове «сумасшедший» она явно нахмурилась, а потом слегка покраснела. Екатерина Максимовна — актриса, но ее выдал голос. Она словно бы оскорбилась за преступника, обиделась на то, что его обозвали так нелестно. Ладно, подумала я, может быть, они знают преступника и одобряют его действия, сочувствуют ему. Затем разговор зашел о мести. Для них эта версия сама собой разумеющаяся. Они, например, не высказали предположения, что этого снайпера кто-то нанял. Они настаивали на том, что он действует сам, чтобы отомстить своим жертвам. Но убежденность их тоже ни о чем еще не говорила. Пожилые люди часто уверены в том, что сами себе придумают. Но потом зашел разговор о докторе. Помнишь, с каким возмущением они говорили о нем?

— Ну и что? — сказала Алена. — Это и правда возмутительно — дать больному не то лекарство и чуть не отправить его на тот свет. Я бы таких докторов не краской мазала. Я бы в них из настоящей винтовки стреляла.

— Все дело в частичке «бы», — заметила Саша. — Что тебе мешает купить снайперскую винтовку и стрелять в таких докторов?

— Ну… — Алена растерялась. — Я еще не готова к роли Робин Гуда.

— Вот именно, — кивнула Саша. — А наш снайпер готов. К роли относительно некровожадного Робин Гуда. Но самое главное в разговоре о докторе было то, что они утверждали, что я им об этом докторе рассказывала. А я не рассказывала. О многом и многих мы с ними говорили, но только не о докторе. Но и на старуху бывает проруха. Прокололись бабушки, выдали себя.

— Ты говорила, что они, может быть, знают преступника, — покачала головой Алена. — А он, не исключено, делится с ними всеми подробностями.

— Ты права, возможно такое, — не стала спорить Саша. — Но потом зашел разговор о театре. Они каждые четверг и пятницу ходят в свой родной театр. Уже само совпадение дней подозрительно. Но допустим, это всего лишь совпадение. А теперь вспомни разговор о «Ревизоре» и ребятах, которые там играют.

— Я знаю этих ребят, — сказала Алена. — Они у нас на студии часто мелькают. Их, кажется, Лапшин привечает.

— Совершенно верно. А сейчас я тебе скажу одну вещь. Алеша Дедютченко в прошлый четверг никак не мог играть в спектакле, потому что был болен. У нас из-за этого чуть съемки не сорвались — поэтому я точно знаю о его болезни. А бабушки в один голос кричали, что он играл восхитительно. В прошлый четверг. И сегодня играть будет. А я ему звонила. Его и сегодня будет дублер заменять. Кашляет Леша, голос у него почти пропал. Да и температура еще держится.

— М-да, — протянула Алена. — Это серьезно. Хотя все равно не доказывает, что они преступницы. Возможно, они просто, безо всякого умысла навешали нам на уши лапши. В театр, может быть, они и ходят. Но не в зрительном зале сидят, а с вахтершами-гардеробщицами чаи гоняют — общаются.