Она обернулась и окликнула одного паренька из дружной компании, которая по-прежнему смотрела на майора настороженно.

Парня звали странно — Сега. Но Андрей не стал уточнять, какое имя ему дали при рождении, дабы не выглядеть пеньком, поросшим мхом, и настраивать свидетеля против себя. Сега так Сега. Знавал он людей с гораздо более занятными прозвищами.

Они вышли из школы, провожаемые бдительными взглядами охранников, которые сначала старательно прочли бумажку, удостоверявшую, что ученик десятого «Б» класса такой-то действительно отпущен с уроков дежурным по школе учителем, а затем милостиво кивнули.

— Во уроды! — фыркнул Сега, когда оба вышли за ворота. — Мышь мимо себя не пропустят без бумажки. А когда из школы два телевизора и факс вынесли, они и ухом не повели. Охрана, блин…

— Разве это возможно? — засомневался Андрей, оглядываясь на двух здоровяков.

— Почему нет? — пожал плечами мальчик. — Они ж на страже дверей стоят. А аппаратуру из окон вытащили. Во внеучебное время. Они, наверное, тогда с дворником дядей Степой пили в бытовке… чай. И главное, Китайская Лапша их даже не уволила за это. Ей важно, чтобы перцы и морковки с уроков не сбегали и сменную обувь приносили. Остальное ей фиолетово.

— Китайская лапша это… директор? — робко спросил Мелешко. — Почему — лапша?

— Ну… — Сега задумчиво вздохнул. — Наверное, потому что такая же мерзопакость. Опять-таки на китайку смахивает. Майская… маис… рис… лапша… Черт его знает, откуда кликухи вылупляются.

— Это да… — хмыкнул Андрей. — Не любите вы Илону Олеговну.

— Это ни для кого не секрет, — снова пожал плечами Сега. — И никто ее не любит. Даже учителя. Хотя некоторые это классно скрывают.

— Но за что?

— Сердцу не прикажешь, — расхохотался вдруг мальчик. — Любят ни за что и не любят ни за что.

— У вас не самая плохая школа, — заметил Андрей. — Не самые плохие, как я понял, учителя. Перцы и морковки, как ты выражаешься, вполне нормальные. Творческий дух по коридорам разлит. Картинки там разные, поделки, витражи. Цветочки в горшочках на каждом окне. Все нормально — это же чувствуется. Но во многом это наверняка заслуга директора.

— Вы лечить меня надумали? — Сега остановился как вкопанный. — Так я иммуннозащищенный.

— Лечить мне тебя незачем, — заговорил Мелешко, распаляясь. — Я начальник отдела уголовного розыска, а не инспектор по делам малолеток. Я понять хочу. В вашу Лапшу кто-то стрелял краской из полуигрушечного оружия. Я бы мог это расценить как баловство какого-нибудь третьеклашки-несмышленыша, если бы точно таким же способом не были подстрелены в городе другие люди. Серьезные, солидные, перцев и морковок за отсутствие сменной обуви не гоняющие. И мне нужно знать, кому Илона Олеговна — Китайская Лапша насолила настолько, что попала в ряд себе подобных жертв. А для этого неплохо бы выяснить, за что ее можно не любить.

Сега от воодушевленного монолога майора приоткрыл рот. Что и говорить, умел Андрей Евгеньевич Мелешко производить впечатление на детей. Поскольку опыта общения с ними долгое время набирался у себя дома. Теперь сын Руська — серьезный молодой человек, второкурсник Политеха, а когда-то был таким вот… перцем. Но в области контактов с молодым поколением научил отца многому.

— Прикольно, — наконец пришел в себя Сега и вскинул голову. — Значит, Юркину тему кто-то срисовал? Или, получается, что это не… — мальчишка осекся.

— Та-ак! — грозно протянул Андрей. — Юркина тема получается? Вот что, Сега. Пойдем-ка куда-нибудь бросим кости. Есть у вас здесь какое-нибудь тихое местечко?

Покрасневший Сега слабо кивнул и поплелся в сторону оживленного проспекта Воздушных извозчиков.

— Если вы меня официально в ментуру вызовете, я ничего не подпишу, — предупредил мальчик, когда они «бросили кости» в маленьком павильончике, расположенном между двумя ларьками и претенциозно называвшемся «кафе-бар». — Про Юрыча вообще-то и говорить нечего… Ему такими глупостями заниматься некогда.

— Диктофона у меня в кармане нету, — серьезно сказал Мелешко. — Наша беседа — не допрос. На допрос тебя следователь вызовет, если понадобится. А я — опер. Я предварительной работой занимаюсь. Разбираюсь, что к чему. Иногда в интересах следствия источники получения информации не выдаю. Даже своему непосредственному начальству. Тебе нечего бояться, Сега. И твоему Юрычу тоже. Ведь с юридической точки зрения у него алиби, не так ли?

— Ну… — неуверенно кивнул Сега и вопросительно посмотрел на витрину за маленькой стойкой, где теснились бутылки с разнообразными напитками.

Мелешко вздохнул и попросил у красавицы за стойкой две бутылки пива и большую упаковку чипсов. Мальчишка повеселел.

— Вы знаете, — проговорил он, когда они со своей нехитрой снедью уселись за пластиковый столик с алюминиевыми ножками, — я про Юркину тему просто так брякнул. Это мы еще в шестом классе придумали, когда начали «стрелялками» заниматься в клубе. Шли после тренировки как-то, ну, Юрка и говорит: «Неплохо бы Китайской Лапше башку попачкать шариками». Но на том разговоре все и закончилось.

— Значит, ты тоже занимался пейнтболом? — уточнил Андрей, лениво потягивая пиво из бутылки и не сводя глаз с паренька.

— Я и сейчас занимаюсь, — неохотно ответил Сега. — В Приморском парке победы.

— Далековато отсюда… — пробормотал Мелешко, как бы между прочим.

— Там секция круче. Да и вообще…

— Китайская Лапша запретила заниматься этим спортом всем учащимся? — предположил Андрей.

Сега удрученно кивнул.

— В прежнем клубе из-за этого секция почти развалилась. Но у нас не было выхода. Лапша на родительском собрании поставила вопрос резко: либо секция, либо из школы выметайтесь. Это младшим Обрезковым было наплевать на запрет — они сами все за себя решают, а не родители. И не боятся ни черта. Потому что есть закон о правах ребенка. А мои родаки подумали — Лапша запросто их додолбает, не так, так этак, а школа прикольная, бросать жалко. Рисовать учат, литераторша классная, Марина Ивановна, инглиш на высоте и все такое… Отец позвонил своему бывшему однокласснику, тот договорился, что меня возьмут в «Викинг». Вообще это крутой клуб, там всякие папики любят время от времени оттягиваться. Но есть и постоянная команда, которая на турнирах выступает. Меня в нее и приняли. Я в ней третий год уже…

— Снайпером или фланговым? — проявил эрудицию Андрей.

— Средним, — улыбнулся мальчик. — Фланговых быстро выбивают. А средний успевает и пострелять, и побегать. Это самая лучшая роль в любой игре — что на поле, что в ангаре.

— Я бы тоже выбрал эту роль, — сказал Андрей. — И каковы успехи в турнирах — побеждаете?

— Раньше по городу всегда первое место имели, — вздохнул Сега. — Летом в Англию, в Голландию ездили. А теперь хороших игроков почти не осталось. Юрку из училища не выпускают, там свой пейнтбол организовали. Два мужика из наших на войну завербовались — надоело в игрушки играть. У кого-то другие дела появились. Девчонка одна в декрет ушла… Сейчас новую команду собираем. По всем клубам, как говорит Игнат, по сусекам скребем. Игнат — это наш тренер и капитан. Мужик — супер.

— Получается, Сега, что среди учеников вашей школы не только братья Обрезковы умеют стрелять из пейнтбольных пушек? — мягко проговорил Мелешко.

— Ну да, — усмехнулся парень. — Это типа вы меня поймали, да?

— Нет, — нахмурился Андрей. — Ничего я тебя не ловил. Это типа значит, что версия вашей директрисы увядает на корню. И зря она на суворовца Обрезкова зуб точит. Хотя, как ни странно, многие в школе согласны с ее версией. Несмотря на то, что стоят за Юру и за его братьев горой. Я прав?

— С чего вы взяли? — насторожился Сега.

— Так мне показалось, — отмахнулся Мелешко. — Да и ты до последнего момента был уверен, что всю эту развлекуху организовал твой друг. И теперь не знаешь, как примириться с новой мыслью о том, что он не стрелял.

Сега некоторое время молча пил пиво и сосредоточенно жевал чипсы. Андрей его не торопил. В павильончике было тепло и безлюдно, а на улице шел снег. Пококетничав взглядом с красавицей, он купил еще две бутылки и кучу разноцветных пакетиков с орешками и сухариками. Торопиться было некуда, оперативная служба шла своим нормальным чередом. Свидетель зрел. Начальник уголовного розыска думал.