Ее мысли были прерваны лязгом железной двери ангара, где они проводили тренировки. Стремительной походкой к ним направлялся Игнат Корецкий.

— Александра Николаевна! — на ходу звонко проговорил он, и эхо под сводами многократно усилило звучание его голоса. — Мне хотелось бы с вами поговорить. Всем остальным занять игровые позиции по схеме семь и качать тренировку.

Тон, которым он произнес свою просьбу-приказ, не сулил ничего доброго. Игроки разбежались по укрытиям и приступили к делу. Саша и Корецкий направились в раздевалку. Некоторое время капитан команды смотрел на нее молча, и было видно, что в нем происходит борьба. В какой-то момент Саше показалось, что он собирается ее ударить, но сдерживается. Наконец, он прервал молчание и довольно-таки спокойно спросил:

— Зачем вы это сделали?

— Что именно? — захотелось уточнить Саше.

— Зачем вы рассказали в телевизионных новостях о снайпере?

— Мне показалось, что зрителям пора узнать об этом преступнике, — твердо произнесла она. — Возможно, кто-то из них нам поможет. Он хоть и ловкий человек, но не невидимка же. Наверняка кто-то его видел. Может быть, даже с оружием в руках.

— И вы сделали это накануне Больших зимних игр? — не выдержав, Корецкий повысил голос. — Решили скомпрометировать соревнования и наших спортсменов? Что будут говорить завтра зрители, пришедшие на наши трибуны и в смотровую башню? Что кто-то из нас — преступник, что кому-то мало игры на спортивной площадке? Что теперь от пейнтболистов можно всего ожидать, как от пьяных десантников в день их праздника? Что в новогоднюю ночь следует опасаться не мальчишек с петардами, а сумасшедшего с маркером? Я вас не понимаю!

— А я не понимаю вас, Игнат, — сказала Саша. — Мы общаемся с вами больше месяца, а вы не ответили ни на один из моих вопросов, касающихся преступления. Вы не сказали ничего, что могло бы помочь следствию. Вы молчите о своих спонсорах, молчите о тотализаторе, не желаете назвать бывших игроков, которые покинули ваш клуб из-за того, что им захотелось стать настоящими снайперами. Вы боитесь, что я разнесу информацию по всему свету? Но я же предупреждала вас, что задаю вам вопросы не из праздного журналистского любопытства. Я хочу разыскать преступника, который вовсе не невинный шутник, как думают некоторые. Один человек после его выстрела угодил в больницу с сердечным приступом, другой до сих пор не может отойти от нервного потрясения. А вы кормите меня обещаниями. Все ответы — после завтрашних игр, говорите вы. А что случится после завтрашних игр? Кроме наступления Нового года? Я дала вам слово, что не стану выпытывать интересующую меня информацию у игроков. Но сегодня я его нарушила. Потому что я не уверена больше, что пейнтболист, выходящий на охоту по вечерам на улицы города, просто милый шалунишка. А ваше молчание рано или поздно заставит меня подозревать в соучастии вас.

И тут случилось то, чего Саша никак не ожидала. Игнат Корецкий, капитан команды, невозмутимый и гордый «поляк»… захохотал. Громко, во весь голос, утирая выступившие от смеха слезы. Она испугалась по-настоящему, решив, что с ним случилась истерика. «Наверное, зря я сказала ему про соучастие, — запоздало подумала она. — Нервный срыв накануне важных соревнований — не лучшее состояние для поддержания боевого духа». Смеялся Корецкий долго. А отсмеявшись и утерев слезы, новым взглядом посмотрел на перепуганную, ссутулившуюся от неожиданности Александру.

— Послушайте, милая Саша, — проговорил он язвительно. — Неужели вы думаете, что генеральный директор солидного спортивного клуба может придумать такое нелепое, глупое развлечение или участвовать в нем? Ведь этот преступник — просто сумасшедший. Вам это раньше в голову не приходило? Он играет в киллера, или искренне воображает себя таковым. Я встречал на своем веку многих пейнтболистов. Но сумасшедших среди них не было. И дел я с сумасшедшими никогда не имел. Вам нужно преступника не в пейнтбольных клубах искать, а в психоневрологических диспансерах. По картотеке. А вы о спонсорах каких-то спрашиваете. Ну причем здесь спонсоры?

— Спасибо за совет, Игнат Вацлавович, — сказала Саша серьезно. — Только не сходится ваша версия с обстоятельствами.

— Не сходится? Почему не сходится? — сдвинул брови Корецкий.

«Как оказывается много эмоций в этом человеке. Следовало давно вывести его из себя. В эмоциях человек раскрывает не только истинное лицо, но иногда проговаривается о тайном», — подумала Саша.

— Как человек опытный и знающий почти всех толковых пейнтболистов, вы не могли с ним не встречаться. Возможно, и сейчас с ним общаетесь, — заметила она. — Не исключено, конечно, что он сумасшедший, но при этом наверняка имеет непосредственное отношение к пейнтбольным клубам. И, скорее всего, играет в какой-то команде.

— Из чего это следует? — прищурился он.

— Он может воображать себя кем угодно, — ответила Саша. — Но для того чтобы выступать в роли снайпера, пусть и понарошечного, необходимо пройти хотя бы начальный курс стрельбы из маркера. Нужно разбираться в моделях оружия, знать скорость полета шарика и возможную дальность полета. В конце концов, для осуществления «киллерской» задачи требуется современный маркер, запас шариков, прицел ночного видения. На приобретение личного пейнтбольного снаряжения уйдет столько средств, что проще купить на барахолке настоящую снайперскую винтовку. Если он, как вы утверждаете, сумасшедший, то ему все равно, из чего стрелять. А мне кажется, что интересующий нас преступник имеет доступ к клубным арсеналам.

— Я, хотя и с трудом, но улавливаю вашу мысль, Александра, — произнес Корецкий. — Тот образ преступника, который я вам нарисовал, предполагает бедного, несчастного, обозлившегося на людей и желающего им отомстить типа. Но аномалии бывают разные. Что если он богат и может позволить себе купить дорогой маркер, что если он освоил его без посторонней помощи и что если у него хватает ума воплощать свое неудовлетворенное желание быть киллером до определенных пределов?

— Как вы догадываетесь, Игнат, расследованием этого преступления занимаются многие, — вздохнула Саша. — И официальные органы, и частные заинтересованные лица. Была проведена большая и нудная оперативная работа по проверке покупателей маркеров. И представьте себе, все они вне подозрения. Во-первых, это солидные и действительно состоятельные люди. Во-вторых, они имеют алиби на тот или иной день совершения преступления. В-третьих, ни у одного из них нет ни малейшего мотива играть в киллера, пусть даже и психиатрического мотива.

— Вся эта работа хвоста собачьего не стоит, — усмехнулся Корецкий. — Оружие могли выкрасть, принять в подарок, взять на время у тех, кто вне подозрений.

— Не крали, не дарили и не брали, — быстро проговорила Саша. — Но вы правы, всего учесть и проверить невозможно. В конце концов, нельзя сбрасывать со счетов русских умельцев-самоучек, которые наверняка могут смастерить из любого подручного материала маркер не хуже «вэдэповских»[2] или «смартовских»[3].

— Вот-вот! — оживился Корецкий. — Всех самоучек учесть невозможно.

— Я понимаю ваши чувства, — улыбнулась Александра. — Вам претит мысль, что этот преступник — пейнтболист. Но если посмотреть на ситуацию объективно, он не может быть никем иным. Более того, это спортсмен экстра-класса. Самоучка-киллер с неуравновешенной психикой хоть раз бы да промазал в один из четвергов. Или пятниц. А он работает точно. На месте происшествий нет следов от его промахов. Ни на стенах, ни на земле. Следовательно, их нет.

— Ну-у… — скривился генеральный директор «Викинга» в презрительной усмешке. — Шарик — не пуля. Здесь самый слабый дождик или снег смоет все следы достаточно быстро.

— Конечно. Только если следовать психологическому портрету преступника, нарисованного вами, раз промахнувшись, он прекратил бы свое занятие. Киллеры ведь не промахиваются, даже воображаемые. А если предполагать, что это человек разумный и мастер своего дела, как я считаю, то он не станет стрелять по нескольку раз, до тех пор пока не попадет. Слишком велик в некоторых случаях риск. Он попадает в жертву с первого раза, я уверена. Хладнокровно прицеливается и стреляет. Как вы.