– Что теперь? – поинтересовался я. Доминик подошла к двери, что-то тихонько шепнула – в микрофон? Нажала на большую тёмную кнопку.

– Ужин, – пояснила она. – Или завтрак, не знаю. Через десять минут.

Она уселась рядом со мной, положила голову мне на плечо. Затихла. Я сидел, наслаждаясь тем, что жив. Тем, что проходит боль. Ощущением её тепла. Вопросы копились и множились в голове, но я ничего не спрашивал. Просто сидел и ждал. Слушал её дыхание и ждал.

Ужинали мы молча. Слава всем святым, еда была достаточно простой, чтобы я смог с ней управиться. Но как всё было вкусно! Названий этих блюд я не знал. Несомненно, нужно набрать побольше воздуха, чтобы произнести их за один раз. Я узнал только свинину, вымоченную в вине и поджаренную, со сложным гарниром из овощей и терпким, приятным соусом. Остальное… так, мог гадать, что там. Сумел есть медленно и с достоинством. Так, как ела сама Ники.

Когда посуду унесли и на столе появились чайники, чашечки и десерт, Ники вновь словно подменили. Она собралась, стала бесстрастной и сосредоточенной. Но взгляд оставался взглядом человеческого существа.

Она разлила чай по чашкам, мы уселись. По обе стороны от угла. Чай источал слабый запах жасмина… как ей нравится жасмин! Тончайший костяной фарфор, серебряные ложки. Даже просто смотреть – уже доставляет удовольствие. Я и смотрел. Отпил, поставил чашку, закрыл глаза. Вкусно. Словами не описать.

Ники сидела, склонив голову. Я обратил внимание, что на крохотных серебряных дисках в её серьгах, «монетках», изображён всё тот же лев со скорпионьим хвостом. Изумительнейшая, искуснейшая работа. Мне показалось, что «монетки» инкрустированы крохотными камнями – бриллианты? Корунды? Отсюда не понять.

– Что дальше, Ники? Завтра меня уже будут искать.

Он покачала головой, не поднимая её.

– Не будут, Брюс.

– Ты не знаешь мою маму. Если я правильно понимаю, нас всех будут искать. Полиция наверняка уже обнаружила тела. Там, в лесу.

Она подняла взгляд.

– Ещё нет. Обнаружит завтра, ближе к полудню.

– Откуда ты знаешь?

Она вновь опустила голову.

– Ники, ты не сможешь молчать вечно.

– Брюс, я обещала рассказать. Но не сразу, не торопи меня.

– Хорошо, тогда объясни, почему меня не будут искать. Для начала. Откуда взялись эти вещи. Что случилось там, в лесу. Почему ты хотела… почему ты их всех убила. Объясни хоть что-нибудь!

– Брюс, впереди беда. Большая беда. Я спасаю тебя, себя, Софию. Всех нас.

Я положил ладони на стол.

– Ники, это не ответ.

– Если я расскажу всё, ты не поверишь. Не поймёшь.

Я поднялся из-за стола.

– Умом не вышел, да?

Она протянула руку. Взялась за мою. Мягко потянула вниз, я вернулся за стол.

– Нет, просто ты ещё не готов.

– Объясни мне то, к чему я готов.

– Хорошо, – она подняла взгляд. – Софи, перестань подслушивать. Заходи, надо поговорить.

Наружная дверь скользнула в сторону.

– Я не подслушивала, – проворчала София, заходя внутрь. Но щёки её тронул румянец… Ох, Софи, Софи… Так и не справилась с собой. Обожает подслушивать и подглядывать. Когда есть возможность.

Только сейчас я обратил внимание, что чашек три. Ники молча налила чая в третью. Предложила Софии. Та отрицательно покачала головой.

– Садись, – Доминик осторожно взяла её за край рукава. – Пожалуйста.

Сейчас только я обратил внимание, как преобразилась София. Из замарашки стала принцессой. Длинное платье, до пят – тончайший шёлк, цветочный узор. Волосы София собрала в хвостик. Каштановый, эффектный хвостик. Чуть подкрасила ресницы. Никакого парфюма – не любит. Туфли, похоже, из крокодиловой кожи, или из её имитации. Янтарное ожерелье. Как… откуда Доминик взяла это? Софии всё шло, шло безупречно. Красавица. Как преображает человека одежда! Любовался бы и любовался. Плевать, что Ники рядом.

– Вот, – вновь Ники запустила руку куда-то внутрь пиджака, что-то там прошелестело, тихонько звякнуло. Вынула руку, на ладони теперь покоился медальон. Каменная резная фигурка, ящерка из агата. София потеряла её давным-давно. – Возьми, Софи. Надень и не снимай.

София побледнела. Взяла своё имущество, не отводя взгляда от глаз Доминик. Я ощущал, как напрягается воздух между ними, как электризуется. София медленно застегнула цепочку, отправила ящерку под ворот.

– Так это ты, – прошептала София. Спокойно, недобро, сверкая глазами. – Ты ещё и воровка.

– София, я…

– Я не знаю, что ты сделала с Жаном. Но если он умрёт, ты, ненормальная…

– София, – голос Доминик прозвучал ровно, но София осеклась. Я встал, обошёл их, уселся на диван. На всякий случай. София пока держит себя в руках, но может сорваться, в любой момент. – Мы уже знаем, что я ненормальная. У меня вообще очень много пороков. Давай, я их перечислю – чтобы к этому больше не возвращаться. Я спесивая, надменная аристократка. Мерзкая сплетница. Психованная дура, ненормальная, сумасшедшая идиотка. Проклятая соблазнительница, грязная подстилка, потаскуха, развратница, шлюха, нимфоманка…

Я не верил, что слышу это. Доминик говорила, не улыбаясь, не выражая издевки или иронии. София побледнела, как тогда, в лесу – как свежевыпавший снег.

– …Я воровка, проклятая ведьма, завистница. Я говорю гадости про людей за их спинами, стравливаю людей. Я пьяница и наркоманка. Кровопийца и душегубка. Мне нравится унижать людей, делать им больно. Что-то ещё? Ах да, я убийца. Хладнокровная, жестокая убийца. Я ничего не забыла?

Губы Софии шевелились, она силилась сказать хоть слово – и не могла.

– Мы сэкономим много времени, если не будем больше упоминать мои недостатки, – Ники взяла чашку, медленно отпила, вернула чашку на блюдце. – У меня есть достоинство, София. Всего одно, но очень полезное качество.

– К-какое? – София стала заикаться. Я тоже не смог бы говорить, после того, что услышал.

Доминик чуть наклонилась к Софии.

– Я выполняю обещания, Софи. Всегда.

Губы Софии исказило презрение. Отвращение и презрение.

– Не веришь? Вспомни, Софи – было ли так, чтобы я что-то пообещала, и этого не случилось?

– Да, – признала София. – Ты много чего обещала, верно. Ты выпила столько кро…

– Софи, я умоляю, – Ники подняла правую руку, ладонью к Софии. Та умолкла. – Я уже всё сказала про себя. Разве я обещала только гадости?

София думала секунд пять.

– Нет, – согласилась она. – Не только гадости.

Доминик кивнула, улыбнулась.

– Я помогу Жану подняться на ноги. Обещаю. Но всё должна сделать ты. Я расскажу, утром. Всё расскажу, что надо делать, очень подробно. Всё будет так, как я сказала, обещаю. Слышишь?

– Господь бог тебя слушается? – во взгляде Софии вновь появилось презрение. Ну да, слишком много того, во что предлагается просто поверить.

Доминик вздохнула. Выпрямилась на табурете. Закрыла глаза.

– Я не… – начала София. Ники вновь подняла ладонь. – Тише, Софи. Подожди одну минуту.

В дверь постучали. Доминик встала, сама открыла дверь. С кем-то перебросилась парой фраз. Вернулась, закрыла дверь и протянула Софии коробочку. Маленькую, умещавшуюся даже в крохотной ладошке Софии.

– Открой, Софи. Не бойся, не взорвётся.

Глаза Софии подёрнулись туманом. Она медленно развязала ленточку, которой была обвязана коробочка. Развернула упаковку. Медленно открыла, ахнула.

Роза. Брошь, длиной с большой палец, из серебра и золота; чашечка зелёная, как и положено, лепестки – ярко-алые. Роза искрилась и переливалась, сотни крохотных камней украшали её.

– Ты увидела такую, помнишь? Много-много лет назад, когда была маленькой. Ты всё время мечтала о ней, София.

– Этого не может быть, – София медленно положила коробочку на стол. Закрыла глаза. Открыла, вздрогнула. Прикоснулась к розе кончиком указательного пальца, вздрогнула вновь. – Этого не может быть!

– София, – повторила Доминик. – Может быть. Всё может быть. Я прошу, чтобы ты села, рядом с Брюсом, и выслушала меня. Чтобы вы оба выслушали, – она словно только что заметила моё присутствие. – Я обещала Брюсу, что всё расскажу. Постепенно. Мне нужно, чтобы вы поверили: я говорю правду. Хорошо?