Безвыходное творчество (Марк Соболь) Всю душу разодрав на клочья и каждый нерв растеребя, я погибал сегодня ночью – я перечитывал себя. Марк Соболь. «Творчество» Всю ночь я шевелил губами, сучил ногами, пол дробя; я мерзко выл, скрипел зубами, – я перечитывал себя. Я от стыда пылал, как спичка, себя готов был разорвать. Гори она огнем, привычка – как заведенный, рифмовать! Довольно, хватит! Слово чести, я образ жизни изменю! Да провалиться мне на месте, когда хоть строчку сочиню! Да будь я проклят, если сяду опять за стол с пером в руке! Чтоб выпить мне пол-литра яду, чтоб утонуть мне в молоке!! Глаза б вовеки не глядели на этот ворох чепухи… Но ежедневно, встав с постели, я вновь сажусь писать стихи. Романс без контрабаса (Владимир Соколов) У меня совсем другое Было на уме… Владимир Соколов. «Романс» Кто-то что-то пишет где-то. В голове темно. Есть сюжет иль нет сюжета – Это все равно. Может, это? Нет, не это. Но ведь и не то. Не зима. Но и не лето. Надевай пальто. Акварельная картинка. Серебрится лес. Тихо крутится пластинка. Я в себя залез. Хорошо в себе! Конфета Тает на губе. Я лежу. Читаю Фета, Надоев себе. Кто-то в душу влез без мыла, Значит, я поэт. У попа была кобыла, Впрочем, тоже нет. Я пошевелил ногою. Кот чихнул во тьме. …У меня совсем другое Было на уме. Ночной разговор (Владимир Туркин) В изголовье уснувшего города Только звезды, да Пушкин, да я… Владимир Туркин Город спит и во сне улыбается, В небе звезды мерцают, маня. Александр Сергеевич Мается – В изголовье сидит у меня. Посидел, помолчал, пригорюнился, Головою курчавой трясет… – Что, брат, Пушкин? – в сердцах говорю ему. – Ничего, – молвит, – так как-то все… Скушно, сударь. Куда бы полезнее Почитать. Где же книжка твоя? Так-то, брат. В изголовье поэзии Только звезды, да Туркин, да я. Жарко! (Игорь Шкляревский) В столовой автопарка жарко! Внизу шурует кочегарка. В окне блестит электросварка. А со стены глядит доярка. Игорь Шкляревский Сижу в столовой автопарка. В столовой автопарка жарко. От щей в желудке – кочегарка. В глазах блестит электросварка. Ко мне подходит санитарка. А санитарку звать Тамарка. Она по паспорту татарка. А у нее в руках припарка. А со стены глядит доярка. Ее зовут, наверно, Ларка. Есть у нее сестра – свинарка. И муж – бухгалтер зоопарка. На горизонте – друг Захарка. С Захаркой друг его Макарка. В зубах у первого цигарка. А у того в кармане старка. Сидим в столовой автопарка. Там где-то жуткая запарка. А нам ни холодно, ни жарко. Нам хорошо! Эх, старка, старка… Приключение в комиссионном магазине (Белла Ахмадулина) Затормозил изящный лимузин, в пути не сбившись с усложненной трассы, и я, дитя сомнений и пластмассы, вошла в комиссионный магазин. Среди партикулярного старья нашла колпак, которого алкала душа моя. С изяществом бокала у зеркала остановилась я. Он выглядел как старый баклажан, в нем было что-то от орды татарской, от благовоний шашлыка по-карски, карающих безумных горожан! В углу рыдал гриппозный продавец… – Вы говорите, шил колпак художник? – Помилуйте! – А кто? – Да он сапожник, он вертопрах и Каин, наконец! Печальна сущность злых полугримас! Изящен хор больных столпотворений! Оплаканы сюрпризы повторений, хрустально изнуряющие нас… Я молвила: – Колпак упаковать! Мне ненавистны нити канители, заняться надо им на той неделе и горестно переколпаковать. С тех пор, томясь сознанием вины, взывал во мне нездешний голос мрака. Я, наконец, устала как собака и продала колпак за полцены. |