Орех (Вадим Сикорский) Мне больше прочих интересен – я. Не надо иронических усмешек. Объект для изученья бытия я сам себе. Я крепенький орешек. Вадим Сикорский Не смейтесь! Не впадайте в этот грех. Не кролик я, не мышь, не кот ангорский. Я убедился в том, что я – орех. Не грецкий, не кокосовый – Сикорский! Приятно говорить с самим собой, Впитать себя в себя подобно губке. Вселенная открыта пред тобой, Когда пофилософствуешь в скорлупке, Когда порассуждаешь о мирах Без видимых физических усилий… Но временами наползает страх – Боюсь, как бы меня не раскусили. Береза (Ирина Снегова) Березы – это женщины земли… Ирина Снегова Да, я береза. Ласковая сень Моя – приют заманчивый до всхлипа. Мне безразлично, что какой-то пень Сказал, что не береза я, а липа. И нипочем ни стужа мне, ни зной, Я все расту; пускай погода злится. Я наливаюсь каждою весной, Чтоб в «Августе»[ 2] талантливо излиться. Пусть критик на плетень наводит тень, Пусть шевелит зловредными губами. Мы, женщины-березы, каждый день Общаемся с мужчинами-дубами. Разговор с вороном (Николай Тряпкин) Говорят – промчатся годы, и кругом померкнут воды, И восходы и закаты запакуются в багаж; И фотонные ковчеги прорыдают в мертвом снеге, А потом за пылью Млечной промерцают, как мираж. Николай Тряпкин Как-то в полночь за деревней я сидел на лавке древней, И, чего-то вспоминая, кой о чем подумал я. Вдруг летит из мрака птица, на плечо ко мне садится, И скажу я вам, ребята, обмерла душа моя. Я сказал ей: «Птичка божья, ты на всех чертей похожа, На испуг берешь поэта, чтоб тебя, нечистый дух! Отвечай-ка мне без спора, буду ль я прославлен скоро, И когда по всей России обо мне промчится слух?» Погрустнела ворон-птица, головою вниз клонится, Жутко стало отчего-то; темнота вокруг и тишь… Наконец, расправив перья, скрипнув клювом, точно дверью, – Nevermore! – прокаркал ворон, что по-русски значит «шиш». Чудеса перевода Где ты, где я? (Михаил Квливидзе / Белла Ахмадулина) О, уезжай! Играй, играй в отъезд. Он нас не разлучает. О глупенькая! Рви цветы, спи сладко иль вставай с постели. Ты думаешь, что это ты идешь проспектом Руставели? А это я. Михаил Квливидзе. Из стихотворения «Я и ты» в переводе Беллы Ахмадулиной Читатель мой! Ты взят в полон, ты на дуэль талантов вызван. Ты думаешь, что это – он, грузинский лирик М. Квливидзе! Но здесь и не было его. Кавказский дух его не бродит меж этих строк. И оттого здесь чудеса. Здесь переводят! О, размышляй, идя домой, кто все так дивно усложняет! Кого тебе, читатель мой, все это – о! – напоминает? Здесь горестно рука моя прошлась по подлиннику смело… Сие писал не он, а я, о Ахмадулина, о Белла! Песня о наших делах (Сильва Капутикян / Евгений Евтушенко) А где-то праздничные, разные, забившись тихо в уголки, в земле таились камни радости, как бы под пеплом угольки. Сильва Капутикян. Из стихотворения «Песня о наших камнях» в переводе Евгения Евтушенко Мы занимались переводами, переводя друзей своих. И появились в периодике стихи – не наши и не их. А мы поэзию армянскую переводили – кто бы знал! – и люди плакали, как маленькие, влюбленные в оригинал. А мы, натруженные, разные и где-то праздные вразрез, вгоняли в строфы рифмы радостные, как будто только с Братской ГЭС! Моя топография (Матвей Грубиан / Ярослав Смеляков) Не ради шутки в общем разговоре, Не для того, чтоб удивить семью, Хотел бы я на побережье моря Поставить типографию свою. Матвей Грубиан. Из стихотворения «Моя типография» в переводе Ярослава Смелякова Не ради перевыполненья плана, Не для того, чтоб прокормить семью, Хочу в стихи Матвея Грубиана Поставить интонацию свою. Его стихи я строго обстругаю, Сначала, впрочем, строго подпилю, Где надо – по-отцовски обругаю, Где надо – безответно полюблю. Тогда сосредоточенно и рьяно Заговорит под грохот молотков Стихами Ярослава Грубиана Поэт Матвей Васильич Смеляков! вернуться«Август» – книга стихов И. Снеговой. |