Игра (Лариса Тараканова) Я любила тебя понаслышке… Лариса Тараканова Что за мука — ни дна, ни покрышки, Как сдержать невсамделишный пыл!.. Я любила тебя понаслышке, Ты меня невзаправду любил. Завела я, играя, тетрадку, Карандашик сосед очинил. Я тебя полюбила вприглядку, Ты и этого не оценил. Как бы шла я По как бы дорожке, Как бы вся задыхаясь от слез. Я писала стихи понарошке, Вы их зря принимали всерьез… Занос
(Эдуард Балашов) Я бросился в тебя, как в реку, С того моста, Куда заносит человека Его мечта. Эдуард Балашов Мой путь причудлив чрезвычайно, Мой путь непрост. Меня мечтой необычайной Внесло на мост. Не исключение из правил И не каприз. Я огляделся, грудь расправил И глянул вниз. Там все искрилось и сверкало, — Текла река. Там ты, раздевшись, загорала Среди песка. Что еще надо человеку? Зовет мечта. Я бросился в тебя, как в реку, С того моста. Лечу и думаю: давненько Я не летал… Но, к сожалению, маленько Не рассчитал. Летел я правильной кривою Под плеск волны. Но приземлился головою На валуны. Должно быть, слишком разогнался, Устал парить… Встал, отряхнулся, причесался И сел творить. Все путем! (Геннадий Касмынин) Льды на реке ломает март. Апрель как вор в законе, И льдины стаей битых карт Разбросаны в затоне. Геннадий Касмынин В свои права вошла весна, Вокруг светлей и чище. И стаи воробьев, шпана, Спешат на толковище. Грачи, как крестные отцы, Глаза свои таращат, Везде домушники-скворцы Уже чего-то тащат. Барыга-мерин погорел — Мужик его треножит. А голубь, фрайер, ожирел, Взлететь и то не может. Лохматый пес сидит как вор И пайку ест из плошки. Крадется кот как сутенер, На тротуарах — кошки… Ворона, словно человек, Разинула едало. Сорока, падла, будто век Свободы не видала. Всех обогрел весенний свет, Длинны, как сроки, тени… И вот уже сидит поэт И ботает по фене. Кому кого (Борис Пуцыло) Не та, что есть, – Совсем иная Ты плакала легко во мне. Себя однажды вспоминая, Не думай плохо обо мне. Борис Пуцыло Не ты во мне, А ты — иная, Иная, впрочем, не вполне, — Себя однажды вспоминая, Тебе нашла себя во мне. Не я в тебе, А ты, родная, В моей запутанной судьбе, Меня однажды вспоминая, Себе нашла меня в тебе. Ты плакала, Ты мне внимала, Моя твоя рвалась к себе. Твоя моя не понимала, Того, что я себя в тебе. Косноязычно и занудно Тянулись мысли в полусне… И понял я: Конечно, трудно Не думать плохо обо мне. Страсть охоты (Яков Козловский) Страсть охоты, подобная игу, И людей покорила и псов… Занеси меня в Красную книгу, Словно редкого зверя лесов. Яков Козловский Вижу ряд угрожающих знаков, В мире зло громоздится на зло. И все меньше становится яков, Уменьшается племя козлов… Добротой в наше время не греют, Жизнь торопят — скорее, скорей!.. Жаль, что люди все больше звереют, Обезлюдело племя зверей. Век жестокий, отнюдь не толстовский… Скоро вовсе наступит конец. Лишь останется Яков Козловский, Красной книги последний жилец. Примета века (Лариса Васильева) И стала я приметой века: не волновалась, не ждала, от женщины до человека довольно легкий путь прошла. А мой талантливый ребенок был в непорочности зачат… Лариса Васильева Была я женщиной. На блюде мне был предложен бабий век. Мне захотелось выйти в люди, И вот теперь я — человек! Оригинальной быть решила, и это удалось вполне, ведь я не стряпала, не шила, поскольку это не по мне. Была допущена в печать я, не поэтесса, не поэт! И непорочного зачатья познала редкостный секрет. К несчастью, избежать пеленок до сей поры никто не смог. Но мой особенный ребенок зато талантливый как бог. И стала я приметой века, везде и всюду на виду. И вот теперь от человека я к божьей матери иду… |
