Джон вернулся взглядом к неподвижной жидкости в чашке.

– При трупе найден бумажник.

– Бумажник? – спросил Дин.

Шериф опять поднял голову. Даже в надвигающейся темноте его всегда холодный, жесткий взгляд казался размытым и влажным.

– Это Ларри. Ларри Пеппердин. Наш старый приятель, наш чертов старина диджей Ларри Пеппердин.

Пайпер вздрогнула. Дрожь пронзила все ее тело.

«Глаза, ее глаза, – опять поразился Дин. – Голубые искры».

– Какого черта? – Джон тоже заметил.

– Что-то приближается, – прошептала Пайпер.

Мевис Коннетти прослушивала сообщение в третий раз. Телефонный звонок вырвал ее из глубокого сна; автоответчик сработал раньше, чем она успела прийти в себя.

Она еще раз включила запись, чтобы убедиться, совершенно убедиться, что она правильно все поняла. Это был Дин. Его голос имел металлическое звучание – искажение от автоответчика.

– Мевис… Мне нужно с тобой поговорить… Мне нужно тебя увидеть… Я был дурак. Ты мне нужна. Пожалуйста, приходи ко мне домой. Нам нужно поговорить – поговорить о нас. Не пытайся звонить мне. Я не хочу говорить по телефону… Пожалуйста, приходи… Я лю-ю-ю-блю тебя-я-я-я.

Дин.

Несмотря на его слова, она попыталась позвонить ему, но телефонная линия вышла из строя.

Дин?

Мевис была одновременно возбуждена и озадачена. «Он хочет меня», – подумала она, чувствуя, как сладострастная волна прошла по всему ее телу.

Пожалуйста, приходи ко мне домой.

Его дом. Он всегда стоял нерушимой стеной между ними. Разделял их. Как могли их отношения перерасти в страсть, если ей даже не было позволено войти к нему в дом? Но теперь? Такое приглашение означало, что он наконец-то готов к настоящему чувству.

Мевис оделась, повинуясь какой-то бессознательной силе. За дверью ревела ночь. Холодный резкий ветер колотил в ставни. Ужасная ночь. Но?..

Пожалуйста, приходи ко мне домой.

– О, Дин, неужели ты решился? – обратилась она в пустоту. – Я долго ждала.

Помощник шерифа Джерри Нильс двигался домой с дежурства. Было поздно. Он устал и мечтал только о том, как доберется до парковки, а потом без всяких мыслей усядется дома перед телевизором «Сони Тринитрон» с диагональю 53 см. И совсем не важно, что будут показывать. Он может смотреть что угодно – комедии, драмы, специальные выпуски Пи-Би-Эс, посвященные периоду спаривания ночных бабочек. Что угодно. Все, что поможет снять напряжение и усталость.

Синди, с которой они были женаты три года, мгновенно поняла состояние мужа и приняла его в свои объятия. Она не спросила, почему он опять опоздал на два часа, или почему роняет только отрывистые фразы: или почему не встречается с ней взглядом.

Намерение Джерри Нильса было ясно донельзя – занять свое старое кресло с провисшим сиденьем и впасть в бездействие. Свет от телевизора упал на его лицо, а жужжание голосов притупило чувства. Он нажал кнопку пульта управления. В очередном сериале в жизни телевизионной семьи наступил кризис. Одному из детей срочно требовалось понять, что такое дружба. В уголке своего сознания Джерри отметил, что у телевизионных семей никогда не возникает желания обсудить, например, как отрезанные части тела бросаются на шеи красивых женщин. Он отогнал навязчивые мысли. Потом попытался сосредоточиться на деревянном смехе телевизионного малыша, заучивавшего, что верные друзья и есть самые настоящие.

Тук, тук, тук.

Джерри нахмурился и продолжал смотреть в экран, стараясь игнорировать стук в заднюю дверь. Он пытался раствориться в точках телеэкрана, не желая слушать, чем кончится яростная перепалка между его женой и посетителем, даже не поднял головы, когда жена с извинениями провела посетителя в кабинет и встала перед экраном телевизора. Джерри Нильс старался не прислушиваться к тому, что рассказывает мальчик, нервно теребивший свой большой карман на комбинезоне.

Надо отдать Джерри должное – он продолжал пребывать в иллюзии, что отошел от дел, несмотря на отчаянные мольбы парня, несмотря на то, что его жена почти закрыла телевизионное изображение, до тех пор, пока до него не донеслось:

– …Мы уже подсчитывали товар, когда он вошел. Наверное, мы забыли запереть дверь. Вы говорили – дать вам знать, если произойдет что-то необычное. Так вот, этот незнакомец очень необычен. Он все еще в магазине. Мистер Джонс пытается задержать его до вашего прихода. Он подумал, что проще и быстрее обратиться к вам, чем звонить в город, ведь вы живете рядом.

Незнакомец?

– Мистер Джонс говорит, что уже видел этого парня. На нем зеленый плащ и большая – во! – обвислая шляпа.

Джерри почти услышал щелчок у себя в мозгу; этот звук вывел его из прострации, обострил все чувства, превратил снова в полицейского.

Супермаркет Джонса был всего в нескольких домах от него. Дженкинс Джонс уже рапортовал о том, что появлялся незнакомец. Джон всех предупредил, чтобы обращать внимание на каждого, кто казался необычным.

Жена сразу же догадалась, что Джерри снова вернулся к роли помощника шерифа. Может она тоже слышала щелчок? Не очень умело стараясь скрыть озабоченность на своем лице, Синди послушно и робко протянула ему портупею.

За ту секунду, что понадобилась Джерри, чтобы взять портупею и надеть ее, у него промелькнула мысль, как ей это удается. Как Синди выдерживала все эти часы плохого настроения и неопределенности? И, кажется, впервые подумал о том, сколько еще времени пройдет, прежде чем она сдастся и оставит его или прежде чем его пристрелят на дежурстве и он не вернется домой Джерри поцеловал жену.

Это был быстрый, но искренний поцелуй. Он поцеловал ее в губы в гостиной, в присутствии посыльного, вложив в это короткое, быстрое движение все свои эмоции, раскаяния и желания.

Потом Джерри ушел.

После его ухода Синди Нильс тихо постояла в гостиной, прижав пальцы к губам, к тому месту, где остался след поцелуя, стараясь прийти в себя.

Она расплакалась.

Джерри никогда раньше так себя не вел, никогда в нем не было столько нежности и заботы, и это потрясло ее до глубины души.

Небо чернело, а земля белела под снежным покрывалом, как будто кто-то нарисовал картину мира в черно-белом варианте на ветровом стекле джипа «Чероки» Мевис Коннетти. Пожалуй, в такую ночь ее ничто, кроме пожара, не могло бы выманить на улицу. Но Дин, доктор Дин Трумэн – это другое дело.

Когда она подъехала, дом окутывал мрак.

Дина нет?

Буря, это, должно быть, из-за бури. У него отключилось электричество. Это сулило свечи и огонь в камине, а значит, романтическую атмосферу. Ветер набросился, как стая голодных волков, когда Мевис пошла по аллее к дому Она достигла крыльца.

Скрип. Дверь приоткрылась. Чуть-чуть. Щель не шире ладони.

– Дин? – ее дыхание участилось. – Дин, ты здесь? Ответа не последовало.

Мевис смотрела в это узкое пространство, в полоску темноты, как бы стараясь разглядеть следы его присутствия в доме.

– Дин, это я, Мевис. Ответа не было.

Ветка дерева неожиданно треснула, и это прозвучало как выстрел в ночи. Дверь открылась вдвое шире, теперь бесшумно, и Мевис захлестнула волна безотчетного страха.

– Дин?

Свет уличного фонаря просочился внутрь, намекая на глубину и загадочность темного мира.

Сквозняк? Но неужели настолько сильный, чтобы открыть тяжелую дверь?

Скрип.

Теперь она уже могла различить мебель, светлые тона дивана…

– Дин, это ты? Тишина.

Мевис почувствовала, как переполняющие ее страхи тянут ее, будто струи воздуха детский воздушный шар, к спасительному джипу. Она повернулась, чтобы уйти.

– Мевис…

Это ветер шуршал в отяжеленных ветвях деревьев? Это только почудилось? Ей просто хотелось это услышать?

Мевис остановилась, повернула обратно к двери.

– Это ты, Дин? Нет ответа.

– Дин, мне это не нравится.

– Мевис… – произнес голос, на этот раз более отчетливо, как будто ее смятение придало ему ясность.