А потом Дин Трумэн остался в одиночестве. В одиночестве в этом доме, который он ненавидел, но который ему не дано было покинуть. Он не мог. В подвале скрывалась тайна.

Останки младенца.

Мейсон Эванс мчался как ненормальный, выжимая все возможное из «Дельты-88». В подсознании, глубоко упрятанном под потоком эмоций, мелькнула мысль, достойная внимания. Она требовала сбросить скорость, предупреждала об опасностях чрезмерно быстрой езды, напоминала, сколько времени будет упущено, если его остановит полиция штата Орегон.

Пошли к черту!

Мейсон надавил на педаль газа.

Солнце дотащилось до горизонта, окрасив облачное небо в оранжево-пурпурные тона, тона испорченных фруктов.

Телефонный разговор с соседкой Тины по комнате вызвал настоящий пожар в его голове.

– Мне нужно поговорить с Тиной, – потребовал Мейсон от запинавшейся девочки, вырвав ее из объятий сна.

– Мистер Эванс? – в голосе соседки прозвучало смущение. – Сколько времени?

Сколько времени?

Как можно быть такой кошечкой, когда мир распадается на части?

– Три часа ночи. Я точно не знаю. Мне просто нужно поговорить с Тиной. Немедленно.

Пауза. Он слышал ее дыхание, чувствовал колебание от малейшего движения, скрип кровати, шелест простыней.

– Она… Господи, ее сейчас нет.

– Что? Она выехала из Портленда почти шесть часов назад. Какого черта, где она?

– Я… я точно не знаю, – она явно его обманывала.

Но эта девочка была единственной надеждой Мейсона. Он поборол желание издать вопль отчаяния, как изнывающее от огня дерево. Вместо этого Мейсон напрягся, стараясь припомнить ее имя – Дебби… Деми… Денис…

– Дерди! Послушай меня. Я знаю, что вы девочки стоите друг за друга. И я ценю это. Но послушай меня. Это очень важно, Дерди. Речь идет о жизни и смерти, Клянусь могилой моей матери.

– Я… я не знаю, мистер Эванс.

– Если ты думаешь, что ей попадет, то не волнуйся. Дело не в нарушении запретов. Я пытаюсь спасти жизнь своей дочери.

Вздох недоверия пронесся по телефонной линии.

– Она не вернется до вторника.

– До вторника? Где она? – Мейсон понял, что слишком агрессивно ведет себя, и мысленно чертыхнулся.

– Она уехала вместе с новым увлечением, вместе со своим новым бойфрендом.

Руки Мейсона задрожали. Вспышки белого света мелькали у него перед глазами. «Только не упусти, старик. Будь все проклято, только не упусти», – вертелось в голове.

– Куда? – его голос охрип от неожиданного предчувствия.

– Точно не знаю.

– Дерди, пожалуйста!

За всю свою жизнь он никогда ни о чем не просил, но сейчас это не имело значения. Когда вопрос касался его дочери, Мейсон мог рассыпаться в просьбах. И все, что ему было нужно, чтобы его дочь осталась невредимой.

– Она говорила что-то о домике в пригороде. Я думаю, что там живут его родители, но дом временно пустует.

– Где? В какой части пригорода? В телефоне помолчали.

– Я не знаю.

– Попытайся вспомнить, Дерди. Ради бога, пожалуйста, попытайся.

– Мистер Эванс, вы в порядке? Вы уверены, что Тина в опасности?

– Какой адрес у ублюдка? – прорычал Мейсон. Девушка на другом конце провода расплакалась.

– Прости, дорогая, прости, – он постарался перевести дыхание. – Умоляю, Дерди, умоляю…

– Они поехали не в Портленд и не в Юджин. Они в Красной… Белой – что-то похожее на это…

– Чёрная Долина? Они поехали в Чёрную Долину?

– Точно.

Он бросил трубку и выбежал из дома.

– Мистер Эванс, мистер Эванс, вы еще там? Все в порядке? У вас не сердечный приступ? Мистер Эванс…

Слова повисли в пустоте комнаты. Мейсон Эванс несся в Черную Долину.

Он стоял за углом, искоса наблюдая за коридором. Зеленовато-белый плиточный пол блестел, как будто усеянный капельками воды. Резкий запах дезинфекционных средств, аммиака и парафина проникал в нос. С выгодной позиции под прикрытием двух раздаточных автоматов ему видна была ординаторская справа и четыре бокса интенсивной терапии слева. Каждая комната выходила в коридор большой дверью зеркального стекла и обозначалась крупными цифрами – от одного до четырех.

Клайд Уоткинс находился в палате номер один.

К палатам были приставлены две сестры: тощая нервная девица сновала из комнаты в комнату, а полная женщина постарше спокойно сидела за столом регистратуры.

Не моргнув глазом, он мог распластать, как лягушку, человека из палаты номер один – из этого сосредоточия новейших технологий. Трубки, провода, приборы, капельницы окружали его как подозрительные стражи. Многочисленные устройства наполняли пространство едва различимой, но назойливой какофонией звуков.

Он выжидал. Высматривал. Волновался.

Клик.

Флип.

Клик.

Флип.

Когда тощая девица направилась в самую дальнюю палату, а регистраторша зашла в кладовую за стойкой, он бросился вперед с быстротой, отпущенной ему природой, с бесшумностью, дарованной ему тренировками. Он добрался до палаты меньше чем за секунду.

Пайпер Блэкмор никогда не нарушала закона. Самое большее, на что она была способна, – проехать «зайцем» в общественном транспорте. Поэтому для нее самой явилось крайней неожиданностью ее появление в городском морге. Пайпер пыталась устоять перед натиском собственных чувств, которые она не в состоянии была объяснить. Но что-то происходило, что-то раздражало ее нервы до самых кончиков, приподнимая волоски на шее, выкручивая мышцы, пронзая руки божественными молниями и пульсируя у нее в груди, в голове, в сердце.

Что-то странное происходило. Так она себя чувствовала. Не удивительно, что городские жители думали, что…

Это началось вчера. Нет, еще раньше. Но существовало лишь урывками и кратковременными вспышками. Однако постепенно состояние развивалось, и теперь оно длилось все дольше, приходило все чаще, пробуждая Пайпер ото сна. И будь она проклята, если понимала, в чем дело. Но электрический разряд, выбравший себе местожительства под ее кожей, подсказал, где искать ответ – в морге.

Новости о несчастной Мередит Гэмбел наводняли город в это утро. Одни говорили, что это просто несчастный случай на дороге, но другие – что все там очень странно…

Миссис Гумелори в кофейном киоске твердила, что это было одно из серийных убийств.

– Один из Потрошителей, как Джек или Риппер, – воодушевленно декларировала она под шипенье утреннего капучино для Пайпер. – Серийный убийца. Как те, что показывают по телевизору, только теперь один из них здесь.

– Миссис Гумелори, я сильно сомневаюсь, что где-то в Черной Долине бродит серийный убийца, – запротестовала Пайпер, ожидая свой кофе и с нетерпением предвидя конец разговора.

И дождь не способствовал его поддержанию. Несмотря на небольшой навес над киоском, холодные капельки воды с резким, пронизывающим ветром попадали под столик Пайпер.

Миссис Гумелори, казалось, ничего не слышала или не обращала внимания.

– Разумеется, он не из города. Кто-то из чужаков. Бродяга. Скорее всего, из Портленда или Юджина. Да, определенно из Юджина, они все немного тронутые.

Как Пайпер.

Нет, она не была тронутой. Она была совершенно сумасшедшей – вломиться в окружной морг, как какой-нибудь чокнутый вурдалак.

Ее криминальная карьера едва не закончилась в самом начале. Пайпер удачно проскользнула мимо персонала больницы. Решила, что может вести себя свободно, как дома, когда, завернув за угол, практически натолкнулась на помощника шерифа, сидевшего за маленьким столом при входе в морг.

Под оглушительные удары сердца она отпрыгнула назад и прижалась к стене.

Охрана. Они поставили в морг охрану. Зачем? Пайпер ждала, затаив дыхание, думая, что помощник вскочит, схватит ее и, развернув лицом к стене, сообщит ей ее права. Но ничего не случилось. Через несколько минут она осмелилась выглянуть.

Помощник листал номер «Охоты и рыболовства». Пайпер узнала его. Чиверс. Не самый острый карандаш в коробке. Это было неплохо. Мысленно она прокручивала все возможные сценарии, но помощник сам разрешил проблему, покинув пост и удалившись в туалетную комнату.