Песнь VIII Содержание. На два сигнальные огонька с башни отвечает третий вдали над болотом. Между тем с быстротою стрелы несется по волнам челнок навстречу путникам: это ладья Флегиаса, кормщика адского болота. С бешенством окликает он Данта, но, укрощенный Виргилием, принимает поэтов в свою ладью. Они плывут. Тогда из воды поднимается тень флорентинца Филиппа Ардженти и силится опрокинуть ладью; но Виргилий отталкивает, а грешники увлекают свирепого флорентинца; он в бешенстве грызет самого себя. – Между тем страшные крики оглушают поэтов: они приближаются к адскому городу, Дис, с огненными башнями, окруженному глубокими рвами. У ворот города поэты выходят на берег; но тысячи падших с неба ангелов возбраняют им вход. Виргилий ведет с ними переговоры; демоны согласны впустить Виргилия, но Данте должен один возвратиться. Он в ужасе. Виргилий, обещая не покидать его, снова переговаривает с демонами; но те пред его грудью запирают ворота города и оставляют поэта за порогом. Виргилий возвращается к Данту; он сам в сильном смущении, однако ж утешает живого поэта скорым прибытием небесной помощи. 1. Я продолжаю. Прежде, чем мы были [176]У основанья грозной башни сей, В ее вершине взор наш приманили 4. Два огонька, блеснувшие на ней; [177]Знак подавал им пламень одинокий В дали, едва доступной для очей. 7. И, в море знаний погружая око, Спросил я: «Вождь, кто знаки подает? Что огонькам ответил огнь далекий?» 10. И вождь в ответ: «Над зыбью грязных вод Не видишь ли, кто мчится к нам стрелою? Иль для тебя он скрыт в дыму болот?» 13. Лук с тетивы с подобной быстротою Не мечет стрел на воздух никогда, С какой, я зрел, над мутною волною 16. На встречу к нам стремился челн тогда; Его рулем один лишь кормщик правил, Крича: «Злой дух, пришел и ты сюда?» — 19. – «Флегъяс, Флегъяс! ты к нам вотще направил, [178]» Сказал мой вождь: «свой крик на этот раз: Мы здесь за тем, чтоб нас ты переправил.» — 21. Как злится тот, кто выслушал рассказ О том, какой над ним обман свершился, Так бешенством объят был Флегиас. 25. Вождь сел в ладью, за ним и я спустился, И лишь тогда, как сел я близ вождя, Летучий челн, казалось, нагрузился. [179]28. И лишь мы сели, древняя ладья Как молния помчалась издалека, Зыбь глубже, чем когда-нибудь, браздя. 31. Так плыли мы вдоль мертвого потока; Вдруг весь в грязи дух выплыл из ручья, Вскричав: «Кто ты, идущий прежде срока?» — 34. А я: «Иду, но не останусь я; Но кто ты сам, весь в тине, безобразный?» — И он: «Ты видишь: плачет тень моя!» — 37. «Так плачь же, дух проклятый, безотвязный!» Воскликнул я: «и множь печаль свою! Теперь узнал я, кто ты, призрак грязный!» 40. Тогда схватил руками он ладью* Но оттолкнул его мой вождь, взывая: «Прочь, к псам другим! или в свою семью!» 43. Потом, обняв меня, в уста лобзая, Сказал мне: «Будь благословенна в век Зачавшая тебя, душа живая! [180]46. Он на земле был гордый человек: Жизнь не украсив добрыми делами, Теперь нам путь он в бешенстве пресек. 49. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 52. И я: «Мой вождь, желал бы я взглянуть, Как страшный грешник в волны погрузится, Пока наш челн окончит дальний путь.» — 55. И мне учитель: «Прежде, чем домчится Ладья к брегам, дождешься ты конца: Сим зрелищем ты должен насладиться.» 58. Тут видел я, как душу гордеца Толпы теней, терзая, вглубь умчали, За что досель благодарю Творца. 61. «Филипп Ардженти, к нам!» они кричали, [181]А дух безумный флорентинца сам Себя зубами грыз и рвал с печали. 64. Но замолчим, его оставим там! — Тут страшный вопль пронзил мне слух: заране Взирать не стало сил моим очам. 67. И вождь: «Мой сын, уж виден град в тумане, Зовомый Дис, где, воя и стеня, [182]Проклятые столпилися граждане.» 70. И я: «Уже предстали пред меня [183]Багровые мечети в дымном смраде, Восставшие как будто из огня. [184]73. И вождь: «Горит огнь вечный в их ограде, [185]И раскаляет стены проклятых, Как видишь ты в глубоком этом аде. [186]» — 76. Меж тем челнок глубоких рвов достиг, [187]Облегших вкруг твердыни безутешной; Железными почел я стены их. 79. Челн, сделав круг великий, в тьме кромешной, Причалил там, где мощный кормщик-бес: «Вот дверь!» вскричал: «идите вон поспешно! [188]». 82. Над входом в град, я зрел, тьмы тем с небес [189]Низринутых, которые сурово Вопили: «Кто вступает в царство слез? 85. Живой кто входит к мертвым, странник новый?» Но мудрый мой наставник подал знак, Что хочет тайное сказать им слово. 88. Тогда, на миг притихнув, молвил враг: «Войди один, а он да удалится, Он, что так смело входит в вечный мрак. 91. Пусть он путем безумным возвратится, И без тебя – тебя мы впустим в град — Коль знает, пусть в обратный путь стремится.» 94. Читатель, сам подумай, как объят Я страхом был от грозных слов: обратно Не думал я уже придти назад. 97. «О милый вождь, который семикратно [190]Спасал меня и избавлял в беде, Где погибал уже я невозвратно, — 100. Не кинь меня,» я рек, «в такой нужде, И, если ад идти мне не дозволил, Пойдем назад! будь мне щитом везде!» 103. Но он, мой вождь, мне в сердце бодрость пролил, Сказав: «Будь смел! дороги роковой Нам не прервут; так жребий соизволил. 106. Жди тут меня и дух унылый свой Крепи, питай надеждою благою: В сем мире я не разлучусь с тобой. 109. С моим отцом расстался я с тоскою: В моей главе, исполненной тревог, И да и нет сражались меж собою. [191]112. Что рек он им, расслушать я не мог, Но он не долго с ними находился, Как все враги укрылись за порог 115. И вход ему пред грудью затворился; Владыка мой оставлен был совне И медленно ко мне он возвратился. 118. Потупив взор, утративший вполне Все мужество, он говорил, вздыхая: «Кто в дом скорбей пресек дорогу мне?» 121. И мне потом: «Мой гнев в лице читая, Ты не страшись: мы победим их хор, Чтоб ни творил он, град свой охраняя. 124. Уже не нов такой его отпор: Он явлен был у врат первоначальных, Что каждому отворены с тех пор. 127. Над ними зрел ты надпись слов печальных; И уж оттоль нисходит вглубь теперь И, без вождя, грядет в пучинах дальних 130. Тот, кто для нас развернет в крепость дверь.» вернутьсяЯ продолжаю (Іо dico seguitando). К пояснению этих слов комментаторы приводят следующее предание: до своего изгнания Данте написал только первые семь песен, которые и остались во Флоренции. Спустя несколько лет после того, жена Данта между вещами, спасенными ею во время разграбления Дантова дома, нашла эту рукопись и немедленно отправила ее к Маркизу Морелло Маласпини в Луниджиане, где в то время находился Данте, с просьбою передать рукопись поэту и убедить его продолжать начатую поэму. Таким образом, Данте опять получил свою собственность и словами: я продолжаю, связал нить прерванного рассказа. Впрочем, другие толкователи Данта сомневаются в истине этого предания. вернутьсяДва огонька дают знать перевозчику, что прибыли двое, третьим отвечает сам перевозчик на поданный ему сигнал. Ландино. вернутьсяФлегиас, царь Лапитов, мстя за дочь свою, обольщенную Аполлоном, завоевал Дельфы и сжег Аполлонов храм. Уже для древних этот грех казался так ужасен, что они поместили Флегиаса в Тартар. Виргилий (Aen. VI, 618 et s.) говорит об нем: Phlegiasque miserrimus omnes Admonet et magna testatur voce per umbras: Discite justitiam moniti et non temnere divos. Весьма глубокомысленно Данте сделал его перевозчиком, переправляющим души через болото гневных, сквозь чад, испаряемый этим болотом, в адский город, защищаемый возмутившимися ангелами и населенный неверующими. – Обращение Флегиаса в единственном числе означает гнев, который не позволяет ему видеть, сколько прибыло. Ландино. вернутьсяДанте своим телом обременил легкую ладью, предназначенную для перевоза теней. – Подражание Виргилию. Aen. VI 413. вернутьсяВиргилий (разум) чувствует вместе с Дантом отвращение от порока, но одобряет справедливый гнев. вернутьсяФилиппо Ардженти, очень богатый флорентинец из фамилии Кавуччиули, ветви Адимари, прозванный Ардженти за то, что подковал свою лошадь серебряными подковами, был, по словам Боккаччио (Decam. IX, 8) очень вспыльчив, так, что при малейшем поводе приходил в неистовый гнев. – Адимари были Черные и личные враги Данта. вернутьсяАдский город (слич. Ада III, 3), названный Дис (одно из названий Плутона или Люцифера), составляет шестой круг ада, отделенный от пятого (болотистого Стикса) стеною и глубокими рвами. Многие думают, что Данте заимствовал идею об адском городе у Виргилия (Aen. VI, 549 ets.) вернутьсяНазвав башни адского города мечетями, Данте придает ему характер демонского города, а вместе с тем дает знать, что населяющие его грешники не следовали в жизни учению Христовой Церкви. вернуться«Subverti vos, sicut subvertit Deus Sodomam, et Gomorrham, et facti estis quasi torris raptus ab incendio.» Vulg. Amos. Cap. 4, 11. вернутьсяВечный огонь, раскаляющий стены адского города, есть тот самый божественный свет любви и истины, который в чистилище возжигает надежду, а в раю составляет высочайшее блаженство душ или светов; но в аду он уже не светит и не согревает врагов Божьих, отрекшихся от божественной любви, но не возмогших совершенно от ней отрешиться. Эта глубокая идея проведена, как мы увидим, во всей поэме Дантовой (Ада XIV, 28, XV, XIX, 25, XXVI, 42; Чистил. XXV, 112 и Рая V, 118). Копишь и Рут. вернутьсяГлубоким адом Виргилий называет следующие круги в отличие от вышележащих, в которых наказуется одно только невоздержание, тогда как ниже наказуются злоба и грех дикой животности. (См. Ад. XI, 79). вернутьсяВоды Стикса вливаются во рвы вокруг города, а потому в них можно проникнуть из этой адской реки. Филалетес. вернутьсяТут вступаем мы в шестой круг, где наказуются еретики, особенно основатели еретических сект (ересіархи). вернуться«Здесь, на рубеже истинного глубокого ада, Данте видит толпы ангелов, свергнутых с неба с Люцифером. Они, столько же с яростью, сколько и с предусмотрительностью, заграждают вход пришельцу, руководимому разумом. Еще разум они и согласны были бы принять (ст. 89.), вероятно, с целью овладеть им и тем лишить странника его руководительства; но человека, ведомого разумом, они уже никак не хотят впустить. Им непременно хочется отпустить Данта одного без Виргилия: оставленный разумом, человек неминуемо становится жертвою заблуждения, которое и наказуется в этом огненном городе. Виргилий передает им волю неба, но демоны запирают врата города: они не хотят уже слушать разума, как скоро он говорит им о повиновении Богу. Но Виргилий не теряет упования на высшую силу: она, как враг всякой лжи, как непреложная защитница истины, должна рано или поздно явиться на помощь уповающему.» Копишь и Штрекфусс. вернутьсяЗдесь определенное число поставлено вместо неопределенного. |
