В подлин.: двадцать две мили. Здесь Данте в первый раз определяет размер одной части ада: по этому масштабу можно вычислить с некоторою вероятностью и другие размеры Злых-Рвов и глубокого колодезя. Впрочем, слишком прозаичны попытки некоторых толкователей-архитекторов (Ландино, Манетти, Джиамбуллари, Веллутелло и др.), старавшихся вычислить поэтому и еще другому (Ада XXX 85–66) размеру объем и величину всего ада.

Этим определяется полдень 6 Апреля, или 1/2 2 часа 9 Апреля; для 29 Марта это положение месяца не имеет значения, ибо в это число сказанное положение месяца приходится 4 или 5 часами позже настоящего, что несогласно с Ада XXI, 112. Филалетес. – Замечательно, что время определяется в аду всегда положением месяца, или созвездиями зодиака, а не солнцем: кто потому, что грешникам в течение их жизни никогда не светила истина (солнце); месяц же, согласно с Ада I, 14 апр., есть символ слабого света человеческой мудрости. Бер.

Им остается только 4 или 6 часов так, что поэту на все странствование по аду дан только один (астрономический) день в 24 часа.

Джери дель Белло, брат Чиони дельи Алигиери, кровный родственник Дантов, ибо отец его Белло был дед поэта. Он был алхимик и вместе с тем человек беспокойного характера, за что и был убить одним из Саккетти. Anonimo. По другим, он был только дерзок на язык и убит одним из фам. Джеремеи.

Ада XXVIII, 134 и пр. – Готфор (Altaforte), замок в Гасконии, принадлежавший Бертраму даль Борнио, где он был осажден войсками Генриха II.

Спустя 30 лет, действительно один из родственников Джери, сын Мессера Чиони, отмстил его смерть, заколов одного из Саккетти. Ландино.

Данте, по-видимому, разделяет мнение своих современников Италианцев о справедливости мщения кровь за кровь.

Поэты стоят теперь на высшей точке моста, перекинутого через десятый ров: отсюда всю эту долину, если бы она была светлее, можно было бы видеть до самого два.

Данте сравнивает десятый ров с кельями монастыря.

Здесь разумеется в особенности госпиталь в Альтопассо, в Вальдикиане, долине близ Ареццо, теперь, по словам Ампера, плодороднейшей и богатейшей области Тосканы; во времена Данта тут особенно свирепствовали перемежающиеся лихорадки. Тоже должно сказать и о берегах Сардннии, где воздух весьма вреден для здоровья, особенно в летнюю пору, tra 'l laglio e'l settembre, как сказано в подлиннике. В оригинале еще упомянута Маремма, около Сиенны (есть еще Маремма около Рима, Ада XIII, 9 и XXV, 20).

Огромная скала есть утес, идущий от стены восьмого круга в виде мостов через рвы и разбитый только над рвом лицемеров (Ада XVIII, 14–18).

Язва, истребившая на остр. Эгине всех жителей в царствование Эака, сына Юпитера, и баснословное происхождение Мирмидонов (от μύρμηξ) из оставшихся вживе муравьев прекрасно описана у Овидия, Metamor. VII, 118 et seq.

Тут совершается проклятие, произнесенное Моисеем над тем, кто не исполняют закона: «Percutiat te Dominus egestate, febri et frigore, ardore et aestu, et ardore corrupto ac rubigine…. amentia, et caecitate ac furore mentis…. augebit Domiqus plagas tuas, et plagas seminis tui, plagas magnas, et perseverantes, infirmitates pessimas et perpeluas.» Vulg. Deuteron. XXVIII. Копишь.

Этими словами дорисовывается картина болезни, известной в патологии вод именем ichtyosia, люди, одержимые этою болезнью, бывают покрыты широкими пластинками на подобие рыбьей чешуи и, страдая невыносимым зудом, чешут и даже до крови рвут ногтями тело как щипцами.

Этот грешник есть алхимик Гриффолино из Ареццо. Однажды он сказал глуповатому Альберо, незаконнорожденному сыну епископа сиеннского: «Если захочу, могу летать как птица.» Альберо просил научить его этому искусству Дедала; но узнав, что Гриффолино подшутил над ним, предал его суду инквизиции как патаринца (весьма распространенной в то время секты) и заклинателя, за что Гриффолино и был сожжен на костре. Anonimo.

«Всему миру известно, что нет народа суетнее Французов: они изобретатели пустых и разорительных мод по суетности своего характера и недостатку в постоянстве и добродетели. Потому-то поэт и сравнивает Сиеннцев с Французами: ибо Polycratet говорить, что первые произошли от последних и что Сиенна построена Французами; вот и причина почему Сиеннцы похожи на Французов.» Боккаччио.

Очевидно ирония. Стрикка, о котором ничего неизвестно, был, вероятно, членом знаменитого сиеннского клуба гастрономов, о котором будет сказано ниже (ст. 130).

Никколо де Буонсеньори, сиеннец, ввел в обыкновение жарить фазанов на угольях гвоздики: способ этот назывался богатым обычаем (la costuma ricca). Кроме того, в Сиенне введены были и другие весьма разорительные блюда, почему Данте и называет этот город веселым садом. Бенвенуто да Имола.

Двенадцать молодых сиеннцев, сложившись по 18,000 флоринов, купили дворец, в котором каждый из них имел роскошные покой, и где они два раза в месяц задавали пиры, и притом так, что всегда накрывались три стола: один стол со всею посудою и блюдами выкидывали за окно, за вторым они пировали, за третьим мыли руки. В 10 месяцев они промотались до того, что некоторые из них умерли в госпитале. Бенвенуто да Имола. – До сих пор сохранилась цепь сонетов, обращенная, вероятно, к этому клубу: поэт придумывает для каждого месяца особое удовольствие и упоминает о Никколо, вероятно Буонсеньори:

Филалетес.

Каччиа д'Ашиано промотал в этом клубе свои богатые сады и замок.

Аббадьято был, вероятно, душою этого общества.

Капоккио, флорентинец, или, по другим, сиеннец, согласно с преданием, изучал вместе с Дантом натуральную философию, что очень вероятно, ибо он узнает поэта. Он занимался тоже алхимией, подделывал металлы и за то был сожжен в Сиенне: потому-то там и нападает он с поэтом на Сиеннцев.