Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Теперь ненавистники Саула притихли. Левиты устроили сход в Рамафаиме, где в доме бывшего судьи находились Скиния, ковчег Завета и чёрный камень — седалище невидимого бога.

Саул не стал вмешиваться в жреческие дела. Он послал сходу левитов богатые дары, словно стараясь загладить свою жестокость при избиении восьмидесяти пяти священников из Номбы.

Вера Саула в святость и прозорливость Шомуэла говорила ему о невосполнимой потере для Эшраэля. Кто теперь сможет так успешно общаться с Ягбе, как делал это первосвященник? Чувствуя свою ответственность за состояние страны и народа, Саул скорбел об умершем.

Однако оставался второй враг: Добид. Несмотря на его внешнюю благочестивость и кротость, он был гораздо опасней для царствования Саула, чем престарелый Шомуэл. С тех пор как распространилась молва о помазании бетлехемца, Саул совсем потерял покой. Последний случай во время преследования бывшего зятя, когда тот мог убить его и не сделал этого, немного усовестил Саула. Но временное умиротворение уже покидало его воспалённый мозг. Тем более двоюродный брат Абенир, муж старшей дочери Адриэль, другие начальники воинов — ершалаимец Ард, уродливый идумей Доик, старики Киш, Нир, Наум и велеречивый лекарь Гист — все с утра до вечера напоминали царю о существовании соперника.

Конечно, постоянное войско и царское право принадлежали Саулу. Для любого другого народа сила и власть человека, носившего золотой венец, были бы непререкаемы. Но не таковыми, к сожалению, являлись знатные эшраэлиты — непостоянные, считающие себя избранниками бога, не привыкшие к подчинению, надеющиеся на поддержку жрецов-левитов. Со знатью колен Эшраэля трудно было прийти к соглашению. Их требовалось заставить и запугать.

Поэтому родственники и другие приближённые Саула, видевшие свою выгоду в незыблемости его царствования, не скрывали, что есть лишь одно надёжное средство — убийство Добида. Через несколько месяцев после схода левитов в Рамафаиме, где первосвященником избрали какого-то безвольного старика, Саул снова повёл свои преданные элефы искать Добида, скитавшегося в горах.

2

Однажды, спустившись к южным рубежам Ханаана, Добид узнал о набеге племени Амалика и разграблении нескольких селений.

Отряд Добида пошёл в этом направлении. Стали попадаться сожжённые и разрушенные дома, ободранные грабителями трупы селян, убитые животные — козы, коровы, даже собаки. Было понятно: это свидетельства злобного лицемерия. Может быть, амаликцы решили напомнить эшраэлитам о давнем и победоносном походе Саула? Но, скорее всего, эта расправа произошла из-за свары местных «адирим» с кем-то из амаликских шейхов.

Люди Добида продвигались дальше, вспугивая стаи тяжело взлетавших, объевшихся мертвечины орлов-стервятников. По кустам трусливо разбегались шакалы, волоча отвисшие животы.

Кто-то из воинов заметил в стороне от дороги нечто похожее на шевелящиеся лохмотья. Когда приблизились, увидели измождённую молодую эшраэлитку, прижимавшую к груди завёрнутый в тряпицу трупик младенца. От неё исходил сладковато-тошнотный смрад. На лице женщины застыл ужас амаликского набега. При виде вооружённых людей она хотела спрятаться, но сил у неё уже не осталось.

   — Не бойся, мы из сынов Эшраэля, — сказали ей. — Идём с нами.

Женщина продолжала коситься с выражением страха и озлобления, как попавший в силки зверёк. Когда у неё отнимали мёртвого ребёнка, она стала царапаться и пронзительно закричала дрожащим голосом. Потом ей налили в чашу воды из меха. Иссушенная зноем, почти обезумевшая от горя и голода, женщина пыталась заплакать, но слёзы не появлялись: в её глазах не хватало влаги.

   — Дайте ей хлеба, — приказал Добид воинам. — А ты, Эль-Азар, понесёшь её на плече. Она лёгкая, как ребёнок.

Могучий бениаминец, отец убитого Саулом в приступе безумия мальчика-слуги, согласно кивнул. Он обернул женщину широким плащом и узел с живой ношей легко вскинул за спину.

Добид посоветовался с седобородым Гаддиэлем, левитом Абитаром, охотником Хиямом и решил не преследовать амаликцев. Тем более ему было неизвестно число мстительных бедуинов. С ним находилось меньше трёхсот воинов. Остальные, раненые или больные, дожидались их в горном лагере. Там же прибывали женщины и дети, потому что некоторые люди бежали к Добиду вместе с семьями. Постепенно бывший пастух, а затем зять царя и тысяченачальник, превращался в вождя маленького преследуемого племени.

Возвратившись к лагерю, в дикое, щебнистое ущелье, называемое пустыней Фаран, Добид затаился. Он постоянно высылал разведчиков для наблюдения за окрестностями.

Его люди сторожили у водопоев оленей, ловили в силки и стреляли из самодельных луков куропаток, перепелов и фазанов. Они не обижали местных пастухов, гонявших по скудным пастбищам коз и овец. Наоборот, Добид приказывал хватать и наказывать разбойников, время от времени желавших поживиться чужим достоянием: овцами или плодами земледелия.

За такую добровольную защиту благодарные пастухи и земледельцы приносили в лагерь овечий сыр, кислое молоко, иногда немного ячменя и пшеницы.

Молодую женщину, найденную в разорённом амаликцами крае, Добид предложил отвести к жёнам своих сподвижников. Они жили в продымлённых шатрах, скудно питались, изнывали от трудов, тревог и внезапных походов, но не жаловались на судьбу.

Несчастную, потерявшую мужа и ребёнка, успокоили и приласкали с женской понятливостью. Её отмыли у горного ручья, нашли лишнюю рубаху и покрывало. Когда опытные хозяйки расчесали и заплели ей волосы, переодели и даже подарили бусы из точёного дерева, то все увидели миловидное существо лет семнадцати с печальными глазами и нежным плаксивым ртом.

После утреннего обхода дальних и ближних наблюдательных постов Добид с тремя воинами вернулся в лагерь. Разговаривая о том, что следует быть особенно бдительными и не прозевать приближение царских элефов, он неопределённо скользил взглядом по живописному разброду коричневых шатров.

Вот неподалёку догорает костёр, обложенный большими камнями. На камнях булькает глиняный сосуд с варевом, и сытный запах вместе со смолистым дымком приятно щекочет ноздри. Вот вышла немолодая женщина, вынесла корзину и села перебирать её содержимое — зерно или чечевицу. Потом вышла женщина молодая и стройная. Она откинула покрывало и опустилась на колени для помощи пожилой.

Кудлатый мужчина с чёрной бородой, прошитой белыми нитями, заметил взгляд Добида. Как и многие среди беглецов, он с отеческой теплотой относился к вождю их небольшого становища. Закончив разговор с Добидом, мужчина подошёл к пожилой женщине. Судя по выражению её лица, добродушного и смышлёного, перебиравшая содержимое корзины безоговорочно согласилась с тем, что сказал ей муж.

И поэтому, едва Добид направился к шатру, в котором он ночевал, пожилая женщина оказалась рядом. Приветливо поклонилась, назвала его «господин наш Добид» и, уходя, оставила молодую, помогавшую ей у костра.

Добид удивился вначале. Он посмотрел вслед уходившей пожилой женщине и приоткрыл рот, словно хотел сказать о чём-то.

Переведя взгляд на молодую, Добид встретил чёрные, как безлунная ночь, глаза, бархатно-мягкие, полные благодарности и грусти. Довольно долго он не узнавал это бледное личико. Разглядывал тонкие брови с чёрной пушинкой над переносицей, коротковатый и ровный нос, неуверенно шевелящийся, по-детски очерченный рот.

   — Как тебя зовут? — спросил он наконец.

   — Ахиноам.

   — Откуда ты?

«Так же зовут жену царя», — подумал Добид невольно.

   — Из города Езрееля, но я...

   — Как же ты оказалась так далеко от дома?

   — Приехала с ребёнком и мужем к его дяде.

   — А муж твой... Да, я понимаю. И дядя?

   — Оба убиты. Я тогда схватила сыночка и побежала прямо через кусты и колючки. Когда люди в синих кидарах стали бросать копья, я споткнулась и упала. А когда очнулась, сыночек мой не дышал. Я подумала сначала: спит. Но он всё не просыпался. Я сидела и ждала: может быть, бог совершит чудо? Так прошло два дня и две ночи. Пока пришли наши мужчины с копьями. Они сказали: «Не бойся», но я всё равно боялась. Потом у меня забрали сыночка, он так и не проснулся. И тогда я услышала, как ты сказал: «Дайте ей хлеба...»

78
{"b":"293152","o":1}