Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Когда с горы скатилась пёстрая орава взлохмаченных, сверкавших безумными глазами, распевающих молитвы пророков, народ нотой окружил их. Музыканты, сопровождавшие пророков, одни и ярких рубахах и наголовниках, другие полуголые, в набедренных повязках и с козьей шкурой на плечах, играли на бубнах, тимпанах, арфах и свирелях. Пророки голосили, перебивая один другого, и плясали, высоко вскидывая ноги, что считалось непристойным. Мелькали волосатые руки с растопыренными пальцами. Пылили по дороге ноги в разбитых сандалиях. Скакали, завывали потные, разнузданные люди. Простые горожане и сельские жители, пришедшие в город, стояли, разинув рты.

И тут обычно трезво-спокойный сын хозяйственного скопидома Киша, могучий и красивый Саул, будто спятил. Глаза его закатились под лоб. Он протянул к небу смуглые ручищи с буфами мышц, перевитых венами, и заревел, как медведь. Внезапно, оказавшись среди мельтешащей кучи пророков, он тоже заплясал и запел низким угрюмым голосом. Саул был на голову выше остальных. Пророки и музыканты шарахнулись от него как стадо от взбесившегося быка.

   — Саул, господин мой, вернись! Нам пора домой! — напрасно взывал к нему Бецер, стараясь прорваться сквозь толпу воняющих прогорклым потом пророков. Саул рычал, завывал и скрипел зубами. Обалдевших от столь необычного зрелища людей становилось всё больше. А Саул, растолкав толпу, начал пророчествовать. И это было так страшно, что женщины с маленькими детьми припустились бежать от этого места. Другие беспомощно заплакали, а иные слушали внимательно, поражённые.

   — Слушайте меня, судьи и старейшины! — кричал Саул, сверкая огненными глазами, бледный с траурно чёрным обрамлением бороды. — Слушайте, пастыри стад, и землеробы, и мужи, и жёны, и юноши, и девы, ибо я пою и бряцаю богу! Сердце моё открыто вам, начальники и ревнители в народе, ездящие на ослицах белых, сидящие на пёстрых коврах и ходящие по прямым дорогам. Слушайте мою песнь и моё пророчество! Глагольте мне громовым голосом: «Воспрянь, сын Киша! Воспой песнь Ягбе, как пророчица Дебора во времена Явина-хананея, царствовавшего в Харошет-Гохиме. Она пребывала тогда пророчицей сынов Эшраэля и возглавила войско. Ибо тогда были пусты дороги, как и теперь, из-за нашей боязни врагов». Вот что крикните мне вы, — ведь тогда сразились с царями ханаанскими у вод Мегиддонских. Будет и теперь с нами бог наш, — и звёзды будут сражаться за нас, сойдя с путей своих! И будут ломаться копыта конские от побега врагов наших! И да погибнут враги, как в те давние времена!

   — Неужто Саул в пророках? — спрашивали простые люди, знавшие спокойного, трудолюбивого сына Киша. Большинство говорило с удивлением, некоторые с насмешкой. Один плешивый, желтолицый старик, тоже временами пророчествовавший перед народом, сказал злобно:

   — Плохой смертью умрёт Саул. Погибнут сыновья его, и закончится род его... — Он закружился, захлёбываясь воздухом и пронзительно взвизгивая, изображая крики злых духов под ударами мечей серафимов[35].

2

Кто-то, невзрачный, с белёсой бородкой, в неприметном одеянии, пошёл в гору к крепости. Там находился гарнизон пеласгов из двухсот копьеносцев с начальником Меригоном.

Воины у ворот крепости узнали его, кивнули и отодвинули копья с железными наконечниками. Человек прошёл по узкой улочке. Поднялся выщербленными ступенями в гарнизонное помещение. Там тоже стояла пара копейщиков. Человек с белёсой бородкой проследовал мимо них и сказал молодому воину в короткой тунике с красным шитьём на груди, с мечом у пояса и в головной повязке, конец которой лежал на плече:

   — Радости и силы тебе желаю, Герта. Где доблестный Мертон?

   — Играет в кости со своим возничим Лупусом, — засмеялся Герта. — Жалуется, что ему надоело ибримское вино — кислое и падкое. Он скучает по нашему горькому пиву.

   — Не знаю, нужно ли мне беспокоить его. Но обратить внимание не мешает, — произнёс человек с белёсой бородкой.

   — Говори, в чём суть.

   — Там, под горой, опять галдят пророки и толчётся толпа пастухов, пахарей, женщин и детей. Всё это было бы обычным, если бы не одна случайная неприятность. Среди пророков явился здоровенный верзила, который мне не понравился.

   — Кто это? И почему его пророчество тебе не понравилось?

   — Зовут его Саул. Он здешний, из довольно состоятельной семьи. Ничего подозрительного раньше за ним не водилось. Однако меня насторожил в его пророчестве призыв вспомнить далёкую старину, когда под предводительством великой прорицательницы Деборы Эсраэль победил врагов и отомстил за обиды. Пророчествовал Саул рьяно, прямо накатила на него ярость. Даже пена брызгала изо рта, как у ездового верблюда, пробежавшего от Гибы до Ярусалема.

   — И каких же побеждённых врагов поминал Саул? — усмехнулся молодой пеласг с красным шитьём на груди. — Не наших ли почтенных предков?

   — Нет, якобы разгромили тогда люди ибрим какого-то ханаанского царя. Ты ведь знаешь, про свои победы их пророки вопят, приукрашивая и преувеличивая действительные события во много раз.

   — Саул не призывал к сопротивлению сборщикам подати? Пусть вопит сколько угодно. Хотя последить за ним не мешает. Как бы он не собрал шайку разбойников. Ведь какие-то головорезы нападают время от времени на посты и обозы нашего войска...

Человек кивнул и, сделав прощальный жест, покинул гарнизонное помещение, а затем и саму крепость.

Внизу, под горой, толпа стала расходиться. А Бецер и Гист под руки вели пришедшего в себя Саула домой. Так Гист оказался среди родных Саула.

Саул занялся обычными делами семьянина и земледельца. Но что-то напряжённое, выжидающее было в его глазах. Казалось, его ничто не радует в пёстром перечне домашних забот и в привычном повседневном труде. Он двигался как во сне и совершал обычные житейские поступки, не прилагая никаких душевных усилий. Ожидаемое провозглашение его томило, хотя он не сомневался в знамениях, подтверждающих волю Ягбе.

Через шесть дней приехал в Гибу кто-то из Рамафаима. Объявлено было, что главный судья и первосвященник Шомуэл созывает представителей всех колен Эшраэля, всех племён и родов в Машшит.

3

К людному, славному алтарями для жертвенного всесожжения городу Машшиту потянулись гружёные провизией и подарками верблюды, рассыпающие медный звон бубенцов; запряжённые в двухколёсные повозки крепкие мулы в нарядной упряжи с цветными султанами на лбу, спокойные ослицы под узорными чепраками, везущие седобородых «адирим» — могущественных старейшин в белых кидарах и полосатых накидках, сопровождаемых слугами, детьми, родственниками мужского пола и охраной с копьями. Кротко семенили многочисленные серые ослы с седоками в скромной одежде и проносились сияющие медью колесницы с дерзкими вождями, вопреки запретам пеласгов кичившимися лошадьми золотистой масти.

От самых северных областей Ашера, Неффалаима и Дана, из городов Кедеша, Мегиддо, Езрееля, Самарии, Бет-Хаззана, от Заиорданья, из далёкого, с края пустыни, Рамаофа Галаадского, Соккофа и Маханаима, из Медеба и Баал-Меона, от областей Шимина и Юды на юге, из Хеброна, Адорагама, Беер-Шабе, наконец из иысокостенного Ершалайма и Ярихо[36], первого ханаанского города, некогда взятого штурмом вышедшими из Синайской пустыни ко юиасами хабиру-ибрим. Недаром утверждается мудрейшими, будто Ярихо вообще самый древний город на многоцветном плаще Земли.

У стен Машшита зашумел лагерь съехавшегося со всех сторон Эшраэля. Белые и чёрные шатры из козьей шерсти, наскоро поставленные деревянные балаганы, украшенные пёстрыми тканями; ряды повозок, коновязи и колесницы; привязанные над мешками с кормом лошади, мулы, ослы, верблюды. Дымящиеся котлы над кострами, где варилась еда для воинов и прислуги.

вернуться

35

Серафимы — ангелы, стоящие у трона Ягбе с мечами.

вернуться

36

Ярихо — Иерихон.

14
{"b":"293152","o":1}