Большим железным мечом Галата Добид отсёк Магахе правую кисть и пронзил грудь бросившегося на помощь амаликского воина. Схватившись левой рукой за окровавленную культю, Магаха пытался бежать. Эшраэлиты торжествующе повергли его на ковёр, заваленный трупами.

   — Перевяжите ему руку и охраняйте, он мне нужен, — торопливо приказал Добид и кинулся в соседний шатёр. Там визжали и рыдали жёны Магахи. Некоторых наскоро насиловали воины ибрим.

   — Где пленницы из Шекелага? — крикнул Добид, убивая на ходу одну из амаликянок, замахнувшуюся ножом.

   — Они только что выбежали из шатра... Оставь нам жизнь, — плакала красивая девушка с длинными светлыми косами, звеня браслетами и монистом.

   — Кто ты? — на мгновение остановился Добид.

   — Наложница царя, рабыня-пелиштимка...

   — Хетт, я дарю её тебе, — сказал Добид. — А сейчас за мной. Ни один амаликец не должен уйти. Хиян, где твои лучники?

   — Они достают стрелами тех, кто пытается убежать на верблюдах, — ответил зифей и резко повернувшись, звякнул тетивой. Стрела пробила горло амаликцу, уже сидевшему на верблюжьем горбу.

   — Добид, господин мой! — с таким воплем повисла на шее мужа Абиге, похудевшая, чумазая, в разорванном платье.

   — Где Ахиноам и мой сын? — Добид едва вырвался из объятий жены, покрывающей поцелуями его одежду и доспехи.

   — Я покажу... Скорее... — Абиге подняла с пола копьё и, внезапно рассвирепев, нанесла удар в грудь раненому амаликцу, стоявшему на коленях перед Хеттом. Хетт только что оглушил врага дубиной. Но довершила его мщение Абиге, повторно ударившая амаликца копьём. Красивый молодой воин со смолистой бородкой и высокими бровями посмотрел на Абиге молящим взглядом. Внезапно он улыбнулся бледными губами и хотел что-то сказать, но Абиге в третий раз ударила его копьём. Амаликец упал лицом вниз и больше не двигался.

   — Это кто? — спросил Хетт светлокосую пелиштимку, указывая на убитого. Ярость красавицы Абиге показалась ему довольно странной.

   — Старший сын царя Магахи. Он её... — Хетт схватил пелиштимку за косы, вытащил из шатра и убил ударом дубины.

Резня среди амаликского лагеря и рядом с ним постепенно прекращалась. Две сотни амаликцев были сразу убиты во время сна. Остальные успели проснуться и схватить оружие. Но сопротивление их оказалось разрозненным, хотя отдельные воины бились яростно, с отчаяньем обречённых.

Добид, Абиге, Хетт и Абеша быстро разыскали шекелагских пленниц. По счастливой случайности, Ахиноам с ребёнком, другие женщины и дети содержались в обозе, в самой середине амаликского лагеря. Когда раздались первые крики о помощи и рёв ворвавшихся эшраэлитов, они забрались под повозки, накрылись кожами и тряпьём.

Крики радости, слёзы счастливых детей и женщин, освобождённых мужьями, отцами и родственниками, смешивались с последними рыданиями и стонами амаликцев. Добид приказал уничтожить всех. Сейчас не оставалось времени разбираться с пленными. Надо было накормить и создать охрану для своих.

Неожиданно возглавила лагерь, устроила порядок и обеспечила сохранность имущества, увезённого из Шакелага, прекрасная Абиге. Она успела умыться, сменить одежду и поговорить с Добидом.

Абиге надела поверх женской туники амаликский кожаный панцирь, алый кидар одной из жён Магахи и, опоясавшись мечом[73], не выпускала из рук копьё. Ей помогали три её служанки и пятеро легко раненных воинов, которых Добид оставил Абиге в помощь. Кстати, остающихся воинов предупредили.

   — Если кто-нибудь не выполнит приказа госпожи Абиге или посмеет возражать, — сказал надменно Абеша, — то после моего возвращения его ждёт смерть.

   — Я тоже это обещаю, — добавил Хетт, зная нравы эшраэлитов, которые могли счесть за оскорбление подчинённость женщине. Один из них всё-таки попробовал открыть рот, но Абеша прервал его.

   — Ты бы служил усердно жене царя? — спросил строптивца знатный юдей, начиная злиться.

   — Царя?.. Жене царя-то конечно...

   — Считай, жена господина нашего Добида и есть царица. Забыл, что Добид помазан на царство первосвященником Шомуэлом? Не говори лишнего, а то тебе отрежут язык.

После наведения порядка и перенесения лагеря на новое место, подальше от разлагающихся амаликских трупов, Добид дал воинам короткую передышку. Во время этой передышки к нему привели бледного от потери крови царя Магаху. Царь озирался по сторонам, как зверь, попавший в охотничью западню.

   — Если ты укажешь, где находятся отряды, грабящие Юдею, я оставлю тебе жизнь, клянусь богом, — сказал Добид. — Если откажешься, тебя будут поджаривать на угольях всю ночь. А я всё равно найду амаликские отряды. Выбирай.

   — Раз твой бог победил наших богов, сопротивляться бесполезно, — опустив голову, тяжко вздыхал Магаха. — Амаликцы сейчас осаждают Бет-Эль, гуляют по Рамоте, в Кинане и Рахале, и в городах Кенейских. А может быть, уже дошли и до Хеброна.

   — Понятно, — раздумчиво произнёс Добид, строя в уме планы новых воинских уловок. — Абеша, скажи, чтобы этого злобного негодяя зарыли в песок по шею. Пусть он проживёт ещё, пока голова его испечётся на солнце или её расклюют стервятники.

   — Ты же поклялся богом оставить душу в моём теле, — заплакал Магаха, — а теперь нарушаешь свою клятву...

   — Разве я приказал тебя убить! — сделал удивлённое лицо бетлехемец. — Ты можешь прожить столько, сколько позволят тебе твои боги. Всё равно у тебя осталось мало времени. Рука твоя уже издаёт дурной запах, будто дохлая мышь, а лечить её никто не собирается. Да и, скажи честно, достоин ли долгой жизни начальник войска, предавший своих воинов? А мой бог меня простит, ибо я обманул не единоверца, а нечестивого язычника. Сделайте, как я сказал, — кивнул он Абеше и Хетту, которые с жестокой готовностью потащили закапывать в песок амаликского царя.

Последующие нападения на четыре лагеря амаликцев осуществились также удачно.

Разбойники, грабившие юдейские города, разгульно праздновали, объедаясь жареной бараниной, наслаждаясь с пленницами и упиваясь крепким вином. Потом они валились спать в шатрах или в домах, очищенных от хозяев. Небрежно выставив для ночного караула зевающих стражников, усталые от грабежа, пресыщенные амаликцы не ожидали возмездия. У них были благоприятные сведения: царь Саул собрал своё войско в отдалении от мест их набегов и готовится к сражению с многотысячным полчищем меднобронных пеласгов. О том, что есть ещё мститель за убитых детей и опозоренных девушек ибрим, они не предполагали.

Воины Добида действовали по налаженному распорядку. Они совершали стремительный ночной переход. Подкрадывались во мраке, окружая лагерь. А ранним утром, зарезав часовых, бесшумно врывались в шатры. Все жертвы заранее распределялись: каждому десятку поручался определённый шатёр. Неожиданных помех почти не случалось. Половина беспечных бедуинов умирало в первые же минуты. Другая половина, едва успев проснуться, с мутными от вина головами защищалась, как в тумане, не соображая, откуда наносятся смертельные удары и кто эти неожиданные убийцы.

Из людей, пришедших мстить амаликцам, погибло всего несколько человек. Ранено было около пятидесяти. Большинство отделались лёгкими порезами и ссадинами. Многие не имели даже царапин. Погибло почти полторы тысячи амаликских воинов. Но четыреста счастливчиков успели сесть на беговых верблюдов и умчаться в пустыню.

Добид возвращался в Шекелаг, везя на повозках, запряжённых волами и лошаками, на ослах и верблюдах разнообразное имущество, оружие и прочее богатство. Стада коз и овец, верблюдов, вьючных и беговых, и особенно дорогих дромадеров белой масти гнали его пастухи.

На обратном пути легко перешли угомонившийся, обмелевший и сузившийся Бошор. Испугавшиеся бурной воды, измождённые люди ждали победителей на противоположном берегу. Они издавали крики восхищения и детской радости при виде нагруженного обоза, многочисленных стад и почти не пострадавших в боях товарищей. Скот амаликцев гнали отдельно от животных, которые были забраны ими из Шекелага и областей Юдеи.