— Нет! — бешеным криком остановил их Саул. — Я сам!

Ещё несколько исступлённых усилий, и острие копья достигло сердца. Лев повалился, в судорогах царапая землю когтями. Из его широко разинутой пасти хлынула кровавая пена, изверглись предсмертный хрип и зловоние.

Погибла и львица от копья Абиро. Вторая львица, сделав попытку броситься на лошадей Адриэля, остановилась и попыталась бежать.

Адриэль пустил ей вслед стрелу, впившуюся в заднюю лапу. Волоча её, львица повернула морду с оскаленной пастью к людям. Сопротивление её было бесполезным. Адриэль и Ард с оруженосцами быстро добили зверя копьями и окованной медью булавой.

Охотники торжествовали победу над хищниками. Все искренне восхваляли силу и отвагу царя, убившего без посторонней помощи огромного льва.

   — Царская добыча! — воскликнул Адриэль, рассматривая убитое животное. — Слава твоей могучей и верной руке, господин наш! Только неотразимое владение копьём могло свалить такое чудовище...

   — А если бы копьё сломалось? — Нисколько не боясь рассердить Саула, Абенир с неудовольствием глядел на него. — Подвергать риску жизнь ради забавы... Не для этого дана власть. А вы? Почему не подоспели вовремя? — обрушился он на оруженосцев. — Струсили, паршивые овцы?

   — Царь не пожелал нашей помощи, — обиделся Бецер.

   — Не ругай их, — усмехаясь и с трудом переводя дух, сказал Саул. — Должен я был проверить, сильно ли постарел и насколько ослабли мои мышцы...

   — Твоей силы, отец, хватит на троих. Да и мы у тебя удальцы, — не без простодушной хвастливости заявил царевич Аминадаб.

Младший сын Саула Малхиша радостно улыбался, глядя на отца с любовью. Подошёл прихрамывая Янахан. От удара львицы у него вздулся и посинел бок — к счастью, рёбра оказались целы. Янахан вытирал исцарапанное лицо и с благодарностью кивал своему верному Абиро.

   — Если бы не ты, мне бы конец, — сказал он прямо.

   — Слава Ягбе, я успел тебе помочь... — Абиро хоть и смутился, однако был очень польщён похвалой царевича.

   — Эх, бедняга Хефер, — огорчённо говорил Янахан, жалея погибшего возничего. — Вот не повезло...

   — Ну, Янахан, — вмешался Адриэль, — что грустить о Хефере... Каждому в жизни приготовлено своё... Зато доблесть царя нашего достойна величайшей хвалы!

Из-за холма показались четыре верблюда. Они бежали, переваливаясь, неторопливой иноходью. На каждом сидел погонщик, а с боков на ремнях висели сумы и корзины. Верблюды везли за колесницами охотников еду, воду и вино в мехах. Опустив верблюдов на колени, слуги стали разбивать палатки, запалили костры из привезённых дров. Начали готовить ужин.

   — Сдерите львиные шкуры, пока они не завоняли, — приказал Абенир оруженосцам.

Посреди заросшей кустами низины было небольшое озерцо с зеленоватой водой. Здесь и расположились. Плескались, смывая пот и усталость. Перевязали раны и царапины Янахану. Напоили лошадей, подвесили каждой по торбе с ячменём. Отнесли в сторону и накрыли плащом погибшего возничего.

Одну лошадь пришлось убить, настолько она была истерзана когтями льва. Слуги сняли шкуры с предыдущей добычи. Мясо газели и онагра разрубили и нанизали на острые прутья. Это готовилось для царя с царевичами, царского брата и зятя. Что-то досталось и оруженосцам. Возничие и слуги удовольствовались мясом лошади.

Из корзин вынули хлеб, финики и чеснок. Серебряные и деревянные чаши наполнили вином из мехов. Начался безудержно-жадный, грубый пир удачливых и сильных мужчин. Привольный пир у красных костров, под золотым от вечерней зари, быстро меркнущим небом.

Когда насыщение и беседа были в разгаре, послышалось понукание и шум. С холма к низине скатилась запряжённая крепким мулом повозка. В ней сидели два человека.

   — Что-то случилось дома. Эй, что за новости вы принесли? — спросил Абенир, узнав своих соглядатаев.

   — Господин, нас послал твой отец, почтенный Нир, — торопливо заговорили они. — Это важно.

   — Вот наш царь, — сказал Абенир. — Говорите.

   — Нам приказано сообщить, — кланяясь царю и знатному обществу, продолжали приехавшие. — Сегодня прибыл человек из города Кехэля. На них напали пелиштимцы. Дело кончилось бы плохо, если бы не Добид...

   — Добид? — нахмурившись, повторил царь. — Откуда он взялся?

   — Добид пришёл с гор. Он привёл большой отряд и разогнал безбородых. Многих перебил, других преследовал по пятам. Добид вернул угнанные стада и пленных кехэльцев. Они его благодарили и восславляли.

   — Где он сейчас? — Приподнявшись, Саул впился угрюмым взглядом в лица гонцов.

   — Остался со своими воинами в городе.

   — Будь проклят злоумышленник и изменник! — злобно воскликнул царь. Он отбросил чашу, облив вином сидевшего напротив Янахана. — Запрягайте коней. Мы возвращаемся в Гибу. Собираем войско и идём в Кехэль на Добида.

   — Приближается ночь, отец, — неуверенно проговорил Янахан. — В темноте трудно будет возвращаться.

   — Скоро взойдёт луна. Сейчас, в месяц жатвы, яркие луны. А ты, Янахан, по-прежнему заботишься о своём дружке? Я вижу, ты очень опечалился, что я тороплюсь настигнуть его в Кехэле. Не беспокойся, дорогой сынок. Я всё равно поймаю того, кто угрожает моему царствованью. Я убью Добида при первой возможности, клянусь священным именем единого бога.

   — Запрягать лошадей! — крикнул возничим Абенир. — Мы скачем в Гибу. Быстрее, или я выколочу из вас пыль кнутом.

Возничие и слуги бросились исполнять приказание. Саул встал и, затягивая на себе ремень с мечом, направился к своей колеснице.

Вернувшись в Гибу, Саул собрался разослать приказ о сборе находящихся поблизости воинских отрядов. Около семи тысяч бойцов, включая три тысячи постоянной дружины, расположенной в крепости Гибы, находились рядом в посёлке. Однако из Кехэля, нахлёстывая мула, прискакал новый посланец. Захлёбываясь воздухом и трясясь от страха, он рассказал, что Добида уже нет в Кехэле, что он неожиданно покинул город и скрылся в горах.

Саул был раздосадован. Он велел вышвырнуть кехэльского посла за ворота и отменил сбор войска.

Настроение его снова резко ухудшилось. Он мрачно расхаживал по своему дому, по узким улицам крепости и подолгу стоял на крепостной стене, погруженный в тяжёлую печаль. Внезапно проявлялись приступы беспричинного гнева, когда все близкие царя, не говоря о простых стражниках и слугах, боялись показаться ему на глаза.

Увидев однажды молоденькую служанку жены, пробегавшую по галерее с каким-то заданием, Саул схватил её, повалил на ковёр и овладел ею грубо и безжалостно. После чего молча удалился к себе. Одна из пожилых родственниц подняла жертву царского вожделения и увела её подальше, жалко стонущую и размазывающую по детскому личику потоки слёз.

Разумеется, об этом никто не посмел заикнуться. Не сделал этого даже отец царя, благонравный Киш, которого Саул очень уважал. Спустя некоторое время царь сам вспомнил об обиженной девице и, призвав Бецера, передал для неё серебряный браслет с искусной чеканкой. Позже он послал малютке расшитую узорами шаль, чтобы она могла сделать у себя на голове подобие чалмы, а свободные концы опустить за спину. Это было необычайно модно, и многие девушки служанке завидовали.

Несмотря на указание слугам со стороны управителей царского дома держать язык за зубами, поступки Саула всё-таки становились достоянием молвы. В народе говорили осуждающе, что простого сына Эшраэля за подобное нарушение заповедей пророка побили бы камнями у городской стены.

Как-то осенним вечером, в месяц, называемый месяцем ветров, царь принимал у себя одного богатого и влиятельного эфраимита, который поддерживал избрание Саула с самого начала. Звали его Талт бен Лахиш и жил он в городе Галлиме. Имел Талт стада, пахотные земли, виноградники и масличные плантации. Кроме того, он посылал вместе с купцом Шимоном и Ямином бен Хар махом, толстым богачом из Шихема, длинные караваны гружёных товарами ослов в Гебал, Тир, Сидон и даже в процветающий сирийский город Дамашки.