Иван Яковлевич Корейша – самый известный юродивый XIX столетия

Родился Корейша примерно в 1780 году. Жил он в Смоленске, а с 1817 года, при необычных обстоятельствах, стал москвичом.

Необычные обстоятельства заключались в том, что Ивана Яковлевича решили упечь в психушку. А поскольку такого заведения в Смоленске не было, его отправили в Первопрестольную. В московском доме для умалишенных Корейша благополучно прожил большую часть своей жизни и скончался в 1861 году.

Преподаватель университета, автор воспоминаний о Москве 50—60-х годов XIX века Николай Васильевич Давыдов писал о Корейше: «Москва была переполнена разных видов юродивыми, монашествующими и святошами-прорицателями; наибольшее гостеприимство личности эти встречали в купечестве, но они были вхожи и во многие дворянские дома, а знаменитый в то время Иван Яковлевич Корейша, содержавшийся в больнице для умалишенных, посещался тайно, да и явно, кажется, всем московским обществом, а дамской его половиной признавался, несмотря на бросавшуюся в глаза бессмыслицу его изречений, истинным прорицателем, обладающим даром всеведения и святостью».

Обучаясь в духовной академии, а затем работая в казенной палате, Корейша ничем особенно не проявил себя.

И вдруг что-то снизошло на него. Иван Яковлевич исчез из дома и несколько дней не появлялся на службе.

Через некоторое время его обнаружили в лесу крестьяне. Корейша ковырял землю палкой и бормотал непонятные слова и фразы.

Из всего сказанного мужики лишь поняли, что обнаруженный в лесу человек ведет непримиримую войну с духом подземелья.

Корейша так увлекся борьбой с нечистой силой, что не захотел возвращаться к прежней жизни.

Обосновался он в том лесу, где его обнаружили. Мужики помогли поставить избушку и снабжали новоиспеченного отшельника хлебом, яблоками, капустой и квасом.

Вскоре о его пророческом и целительном даре заговорила вся губерния. С утра до ночи к Ивану Яковлевичу тянулись люди из близких и дальних селений. Просили предсказать будущее, вылечить, снять порчу.

Как-то раз Корейша в своем пророчестве нелестно отозвался об одном офицере. Тот узнал об этом, вспылил, не поленился отправиться в лесную глухомань. Выволок Ивана Яковлевича из его избушки и крепко поколотил. Потом офицер обратился к властям, чтобы Корейшу упрятали в больницу для умалишенных.

Слух о способностях Ивана Яковлевича по Москве разошелся быстро. Уже через несколько дней в больницу для умалишенных, куда его поместили, потянулись просители.

Руководство больницы смекнуло, что на чудесных возможностях Корейши можно заработать. Ему выделили отдельную палату. Завесили ее иконами, установили несколько подсвечников. За вход к Ивану Яковлевичу брали 20 копеек.

Сам целитель и предсказатель принимал от клиентов только нюхательный табак, хлебные изделия, капусту и яблоки.

Но у Корейши были не только почитатели. Не раз его пытались разоблачить. Один недоучившийся студент несколько раз проникал в палату Ивана Яковлевича то с жалобами на неизлечимую хворь, то с просьбой снять сглаз и предсказать будущее.

Известное дело – если нет охоты учиться и трудиться, возникает жажда разоблачения, ниспровержения «всех и вся». Не зря, видимо, вытурили этого «студиозуса» из университета. Нет, чтобы прилежно лекции слушать да над учебниками корпеть – потянуло крушить суеверия «необразованного народа».

– Народ, может, и необразованный, да посмекалистей многих неудавшихся студиозусов будет, – первое, что заявил Корейша разоблачителю, когда тот переступил порог его палаты.

Визитер немного опешил от этих слов, но решил добиться своего. Уж очень хотелось ему прослыть на всю Москву мыслителем-атеистом, не признающим суеверий и мракобесия.

Корейша, видимо, раскусил нового посетителя и начал нести белиберду, из которой тот не понял и слова. А в конце своего загадочного монолога юродивый протянул яблоко гостю и заявил вполне внятно:

– Отдай сегодня самому болезному… Ступай… И захаживай еще…

Не понимая, под воздействием каких сил, разоблачитель повиновался. Взял яблоко у юродивого и покинул палату. Он вовсе не собирался искать «самого болезного». Но тот сам вышел ему навстречу.

Хромой нищий с перекошенным лицом жил в подвале дома, где снимал угол бывший студент.

Убогий, как обычно, хотел попросить милостыню, однако, на этот раз, вместо монеты, получил яблоко.

На следующее утро он сам заявился в каморку к бывшему студенту. Переступил порог и бухнулся на колени:

– Спасибо, родимый! И нога сгибаться стала, и рожа распрямилась!.. Как съел твое яблочко, так и свершилось чудо!..

Конечно, бывший студент посчитал исцеление нищего случайным совпадением. Он даже рассказал об этом приятелям и добавил, что по-прежнему не верит в чудеса и всяким шарлатанам, подобным Корейше.

От собственных слов ему снова захотелось разоблачать темные суеверия, мистику и всякую чушь, недостойную образованного человека XIX века.

И он снова отправился в дом для умалишенных.

А Корейша будто поджидал бывшего студента. Едва гость вошел в палату, как в него полетели капустные листы. Юродивый швырял и приговаривал:

– Пусто в брюхе и карманах, а он двугривенный на меня тратит… Забирай капусту и топай на Хитровские склады. Посоли мою капустку и ешь до отвала…

Не собирался борец с предрассудками и мракобесием выполнять волю юродивого, да ноги сами собой понесли на склады Хитрова рынка.

А там то ли троюродный, то ли пятиюродный дядька его дожидается. Богатый просол никогда не привечал своего дальнего родственничка, а тут слезу пустил от радости:

– Ухожу в святые места беломорские. Не желаю боле губить свою земную жизнь торгашеством. Треть нажитого отдаю московским храмам, треть – святым обителям севера. А поскольку своих детей не имею, решил треть состояния отдать тому племяшу, кто придет проститься со мной и до Тверской заставы проведет…

И этот случай не поколебал уверенность бывшего студента, что Корейша – всего лишь сумасшедший, из которого отсталый, суеверный народ пытается сделать целителя-чудотворца.

Получив от богатого просола треть его состояния, на какое-то время он оставил в покое юродивого. От сытой жизни всякие разоблачения забываются.

Но в те годы в Первопрестольной Корейшу трудно было забыть. Куда ни заверни в Москве – хоть в театр, хоть в кабак, хоть в баню, хоть в салон великосветский – везде о чудодействах юродивого толковали. И где бы ни появился бывший студент-разоблачитель, всюду его пытались в разговор о Корейше втянуть.

Терпел-терпел он, отмалчивался, да наконец не сдержался и в одной компании обозвал юродивого жалким идиотом, отребьем и добавил более крепкие словечки.

А на следующий день поволокла его неодолимая сила прямиком в дурдом.

– Забурел, пострел… Ишь, гладкий какой стал! – радостно воскликнул Иван Яковлевич, завидев гостя. – Ох, и тяжко тебе впотьмах ползать будет…

Улица Остоженка. Современный вид

Пока бывший студент переступал с ноги на ногу, соображая, что сказать юродивому, тот достал из-под одеяла какие-то засаленные листки бумаги.

– Отправишься немедля на угол Остоженки и Первого Зачатьевского переулка, – деловито заговорил Корейша. – Там трактир Шустова. За ним увидишь мезонин с голубятней. В десяти шагах от мезонина, в глубине двора, – заросли сирени. Там отыщешь заброшенный колодец. Сотвори молитву и полезай в него…

– Зачем? – удивился бывший студент.

– Будешь моей подземельной опорой, – пояснил юродивый. – Потому как веду я борьбу с черноглядным духом мрака. Завихрил он ручеек подземный под шустовским домом. Захотел провалить его в свое царство тьмы. А я ему: накося, выкуси!.. Исправлю ручеек, и шустовский дом останется на своем месте… Вот тебе заговор против черноглядного духа, вот тебе план подземелья. И не возвращайся, пока я сам тебя не призову…