Подобные насмешки еще больше злили нищих. Несколько раз пытались они украсть у Матвея аметист, да не удавалось. Подговаривались и залетные разбойнички. Но удачливый побирушка-дворянин умудрялся ловко ускользать от ножей и кистеней.

Однажды босяки, подкупленные нищими, крепко напоили Матвея в кабаке «Лохань», неподалеку от Швивой горки. Свалился он под лавку. А босяки – его в мешок и потащили к Яузе топить.

У берега место оказалось неглубокое. Один остался стеречь мешок с пьяным Матвеем, а двое отправились искать лодку.

Вспомнил вдруг оставшийся босяк, что позабыл снять с нищего золотую цепочку с красивым камушком, и развязал мешок. А Матвей уже пришел в себя и выжидал. Двинул он кулаком по голове обидчика и – наутек.

На другой день явились с утра нищие на Швивую горку, к церкви Никиты «за Яузой», глядь – а Матвей, живой и невредимый, ухмыляется во все стороны да свой самоцвет целует.

Не на шутку обеспокоилась нищая братия, снова стали голову ломать, как избавиться от Матвея с его чародейским камнем. Вспомнил кто-то из оборванцев про ведьму – хромую Калгусу. Жила она в пещере Таганского холма и, по слухам, водилась с подземельными духами.

Выслушала ведьма нищих и ответила:

– Беду вашу и кручину развею. Награды за это не потребую, заберу только чародейский камень, как с молодцем вашим совладаю.

Показали нищие издалека своего соперника, и хромая Калгуса приступила к черной ворожбе.

Подошла она к Матвею и попросила:

– Покажи-ка мне, молодец, свой расчудесный самоцвет. Говорят, ты его вместо креста нательного носишь. По всему городу молва идет о нем. А за погляд я тебя серебряной монеткой одарю.

Усмехнулся Матвей:

– Отчего ж не показать? Гляди, убогая, только руками не трогай. Да про копеечку серебряную не забудь.

Вгляделась ведьма в аметист и аж затряслась – то ли от страха, то ли какое-то наваждение охватило ее.

– Да это ведь «Око Свист-скакуна»!.. Вон и хромец железный в глубине камушка появился. Ишь, как угрюмо выпучился оттуда и перстом грозит… Не то прочь гонит, не то к себе зовет…

Пробормотала ведьма и умолкла. Ничего не понял Матвей.

– Какого ты хромца железного узрела в моем самоцвете?

– Зовется тот хромец Чингисханом. И будет лютая погибель тому, кто встретится с ним взглядом, – прошептала ведьма и протянула серебряную монетку Матвею. – Отдай мне свой камушек. Место ему – в подземелье. Там он пользу принесет. А на белом свету от него одни беды.

Спрятал Матвей монету и засмеялся.

– Ступай, убогая. Стращай дитей малых да олухов неразумных. Тыщу раз вглядывался я в свой самоцвет и не видал там никакого железного хромца.

– А ты посмотри в тыщу первый!.. – зло отозвалась ведьма и исчезла в толпе.

Не стал Матвей смотреть на аметист. Как обычно, поцеловал камень и принялся милостыню собирать.

Подавали ему в тот день не меньше, чем в другие дни. А к вечеру почувствовал Матвей неясное беспокойство. Отправился он в свой родной кабак. Уж там-то все волнения и страхи быстро улетучатся!

Но в этот раз выпивка не помогала и хмель даже от тройной померанцевой водки не брал. А чувство беспокойства все нарастало. Неужели старая ведьма напакостила? Наконец, рука будто сама по себе потянулась за пазуху.

В который раз вгляделся Матвей в самоцвет, и вдруг в жар бросило! Из холодной фиолетовой глубины, не мигая, угрюмо смотрел старик. Глаза его становились все больше. Матвей даже разглядел треугольный шрам над левой бровью незнакомца и еще один неглубокий шрам в форме полумесяца – под правым глазом.

Ахнул от страха Матвей, будто девица, да так громко, что все посетители кабака обернулись. А нищий-дворянин забился в припадке. Сорвал с себя золотую цепочку и стал вопить.

– Отведи, сатана, свой мучительный взгляд! Пошто, вражина, въелся в душу черным взором?!.. Ворочайся, откуда явился, – в подземелье…

Упал Матвей на пол и принялся кататься.

– Отведи взгляд! Отринь, поганая нечисть!..

Многое повидали на своем веку посетители кабака «Лохань». Но такое исступление встретили впервые.

Никто вначале не знал, что делать с припадочным. А тут вдруг, откуда ни возьмись, появилась хромая Калгуса. Преспокойно подняла она аметист, а кабацкому целовальнику швырнула три алтына.

– Заверните-ка этого порченного в старую козью шкуру и держите так до утра! Тело его сохранится, а вот разум уже не вернется!.. – визгливо крикнула ведьма и вышмыгнула из кабака.

Забулдыги и целовальник тут же все исполнили. Обернули Матвея в козью шкуру, он и затих.

А утром будто подменили его. Бродил дворянин-оборванец по городу с вытаращенными глазами и все время озирался: то ли нечисть ему какая-то виделась, то ли свою погибель поджидал. Да еще, ни к кому не обращаясь, постоянно бормотал:

– Отведи взор, железный хромец!.. Отринь, стародавняя нечисть!..

А через пару дней Матвея нашли на окраине Заяузья, в яме, из которой добывалась глина. Шея у него была свернута, глаза широко раскрыты, а лицо и лохмотья кровью вымазаны.

Испуганные глинщики потом уверяли, что, когда они закрывали покойнику глаза, в них виделся неведомый всадник.

О колдунье Калгусе и о ее черных деяниях, вплоть до XX века, в Заяузье ходили предания. Говорилось в них, что как жила страшная старуха в пещерах Таганского холма, так и померла там. А где именно – никто не знал. Вместе с ней затерялся во тьме подземелья и роковой аметист «Око-Свист скакуна».

В XVIII веке о таинственном фиолетовом самоцвете на золотой цепочке снова заговорили. Но на этот раз не среди нищей братии, а в светских салонах Санкт-Петербурга и Москвы.

Конечно, доказать трудно, шла ли речь именно о кучумовом «Оке Свист-скакуна» или о похожем на него крупном и прекрасном аметисте. Среди любителей азартных игр талисман этот называли «фиолетовой удачей». В светских салонах поговаривали, что когда-то он принадлежал последнему властителю Сибирского ханства, а потом его отыскал в московском подземелье какой-то оборванец.

Азартные игры в России процветали уже в XVII веке. Самыми распространенными были: зернь, карты, тавлеи (шашки) и даже шахматы.

Николай Костомаров писал, что зернь, как и карты, считались в России самыми предосудительными играми: «…воеводам предписывалось наказывать тех, кто будет ими заниматься… Игры эти… были любимым занятием лентяев, гуляк, негодяев, развратных людей; пристанище их было в корчмах или кабаках, где им для игры отводили тайные кабацкие бани. Как бывает всегда со всем запрещенным, по мере больших преследований зернь и карты более привлекали к себе охотников. Игры эти были повсеместны, особенно между служащими людьми. Русские распространили употребление их между инородцами Сибири: остяками, татарами и другими, и так как русские играли лучше инородцев, то оставались всегда в выигрыше и приобретали от них дорогие меха».

Костомаров отмечал, что, несмотря на строгие церковные и административные запреты азартных игр, будущему царю Алексею Михайловичу в детстве не раз дарили колоды карт.

В XVIII веке в России играли и в царских дворцах, и в бедных избах. За ночь спускались целые состояния. Одни за несколько часов становились богачами, другие – нищими. На кон ставились деньги, дома, имения, крепостные, драгоценности и, конечно же, ювелирные украшения из самоцветов и золота.

В больших и малых городах России появилось много шулеров и изготовителей амулетов, якобы приносящих удачу в азартных играх. Делались они из различных материалов. Дерево, кость, железо, стекло, драгоценные камни и металлы – все шло на изготовление цепочек, перстней, кулонов, браслетов, табакерок, булавок, пуговиц, – которые наделялись волшебными свойствами приносить своим владельцам удачу в азартных играх.

Считалось, чем древней талисман, чем богаче и таинственней его история, тем большей он обладает магической силой.