Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Взаимодействие с пехотой — одно из главных условий в работе минометчиков. Было, враг накапливался на опушке леса, в сторону которой вели наступление наши бойцы. Командир стрелковой части попросил минометчиков:

— Прочешите опушку.

Результат прочески получился отличный. Когда разведка вступила в лес, она не увидела там ни одного живого немца. Стрелковый командир просил передать горячую благодарность бойцов-пехотинцев бойцам-минометчикам.

— Выстроили мы свои расчеты, — рассказывает нам командир Смирнов, — и сообщили им это. И тут, в такую-то торжественную минуту, неприятельская батарея открыла по нам сильнейший огонь. Надо было, как положено, укрываться в щелях. «Не хотим в щели! — закричали минометчики. — Давайте новую цель!»

Оп же рассказывает нам и о том, как однажды немцы установили свой пулемет на железнодорожном мосту. «Вон на том», — Смирнов указал на железные фермы, скособочившиеся над рекой. Пулемет сильно прижимал нашу пехоту к земле. Но и на этот раз пехотинцев выручили минометчики. Три выстрела — и с пулеметом было покопчено.

Нередко минометчики действуют совместно с артиллеристами. На днях они разглядели танки, замаскированные в лесу. Дали по ним несколько залпов; два танка загорелись, но остальные стали уходить, взять их минами было уже трудно. К счастью, на наблюдательном пункте были и артиллеристы.

— Теперь вы им подсыпьте, — попросили минометчики.

Артиллеристы подбили еще два тапка, уйти удалось только одному.

С артиллеристами у минометчиков установился такой прочный контакт, что друг друга они понимают уже без слов. Начни минометчики обстрел — артиллеристы знают: цель нащупана — и, ориентируясь на разрывы мин, посылают туда же и свои снаряды.

В этот день блужданий по огневым позициям минометчиков мы установили как родство, так и различие пушечного и минометного оружия: мы поняли, что минометы — тоже артиллерия, но использовать их лучше всего в ближнем бою, в котором они просто незаменимы.

С блокнотами, полными записей, брели мы по шоссе от Саперной к Понтонной, среди кирпичных домов которой спряталась наша машина. Ехать по этой дороге, открытой цейсовским трубам немцев, было немыслимо: разобьют тотчас. В Понтонной и то небезопасно: немцы весь день бьют по железнодорожному переезду, до которого поезда уже не доходят, но людей — ив шинелях и в ватниках — здесь все время движется немало; бьют немецкие артиллеристы и по судостроительному заводу и просто по домам, только что настроенным перед войной для рабочих.

Справа от дороги тянется большой парк с облетающей желтой листвой. Под его деревьями мы услышали выстрелы. Что такое? Установив бутылку на старый пень, молоденький лейтенант одну за другой посылал в ее сторону пули из поблескивающего новизной ТТ. Рядом с лейтенантом жмурилась при каждом выстреле белокурая девушка в гимнастерке и пилотке. Она, конечно же, ждала, когда та злосчастная бутылка будет прострелена насмерть. А бутылка держалась и держалась, пестря этикеткой, прославлявшей не то пиво, не то томатный соус.

Мирный человек, Михалев не выдержал, вытащил из кобуры свой ТТ. Выстрелил он всего один раз и почти не целясь, по бутылку разнесло на мелкие осколки.

— Что вы этим хотели сказать? — спросил, оборачиваясь, лейтенант.

— Да, так, ничего особенного. Уж что сказалось.

Михалев раздулся, шел дальше чертовски важный, как-то по-генеральски ставя ноги и не без презрения поглядывая на все окружающее. Может быть, я ошибаюсь, но мне кажется, что это был его первый выстрел в жизни и рисковать второй раз ему, пожалуй, не стоит.

4

Сидим в небольшой комнатке старого двухэтажного здания, в селе, которое называется Усть-Ижорой. Раньше мне здесь бывать не приходилось, хотя село это, точнее поселок, стоит в каких-нибудь нескольких километрах от Ленинграда, длинно раскинувшись вдоль высокого левого берега Невы и обступив с двух сторон устье реки Ижоры.

Обычно, когда я проезжал, бывало, железной дорогой на Москву, Усть-Ижора оставалась слева по ходу поезда; издали, сквозь окна вагона, виделись только кущи старых ив, берез и густые яблоневые сады, в которых надежно прятались кирпичные и бревенчатые домики. Между Московской дорогой и Невой лежит еще одна железная дорога — Кировская. Она идет на восток через Мгу, занятую сейчас, как я уже говорил, немцами, идет через Волхов, возле которого разгораются жестокие бои, через Тихвин и далее — на Череповец, Вологду. Дорога эта проходит совсем недалеко от Усть-Ижоры, минует далее станции Понтонную, Саперную, пересекает реку Тосну.

Проезжая через эти пригородные равнины и по той и по другой дороге, прежде всего видишь город Колпипо с его могучим заводищем, рабочие которого в конце августа — начале сентября дружной заводской семьей, вооруженные винтовками, отбивали атаки немцев буквально от порога своего дома, видишь незавершенные индустриальные новостройки — Ленметаллургстрой, Ленспиртстрой и немало других.

Корреспондентом «Ленинградской правды» я бывал на Ижорском заводе в Колпине, бывал в Ивановке за Тосной — в богатом овощеводческом колхозе, ездил во Мгу и в окружающие ее деревни и деревушки, трамваем доезжал до Рыбацкого, которое, по сути дела, окраина Ленинграда, — как бы кружил и кружил вокруг Усть-Ижоры. Но вот только сегодня война привела меня в это длинное селение, такое длинное, что дом, в котором мы сейчас находимся, помечен номером 187-м по проспекту 9 Января, а он еще далеко не последний на этом сельском проспекте, идущем над Невой.

— Ну что ж, — говорит полковник Черпаченко, возвращая наши удостоверения, свидетельствующие о том, что редакция прикомандировывает нас своими постоянными корреспондентами к Н-ской армии, оперативный отдел штаба которой возглавляет этот полковник. — Будем знакомы. Если что понадобится, заходите.

Мы побывали уже у члена Военного совета армии, представились в политотделе, были в разных хозяйственных учреждениях, где нас — что до крайности важно — поставили на снабжение бензином из армейских фондов.

Что же после всего этого требуется нам, военным корреспондентам, от начальника оперативного отдела? Надо узнать у него кое-что об армии, о том, где проходят ее рубежи, где и какие стоят части, где расположен противник и что он замышляет.

— Не много ли хотите, товарищи дорогие? — Полковник несмешлив, ему, видимо, не до шуток. — Что замышляет противник?! А черт его знает что. Они там, эти гитлеровские генералы леебы-клеебы, сидят, поди, и тоже кумекают: а что, мол, замышляют русские? — Он с минуту раздумывает. — По логике говоря, что остается делать немцам? Готовить новый удар на Ленинград. А что мы должны делать? Накапливать силы и тоже готовить удар. Вас, наверно, информировали в штабе фронта о том, что созданы новые армии, одной из которых является наша…

Да, перед тем, как отправиться сюда, в Усть-Ижору, мы побывали в штабе фронта, где, зная нас по многочисленным газетным корреспонденциям, нам нарассказывали, видимо, больше, чем полагалось бы в сегодняшних условиях, когда все, что касается войск и ведения боевых действий, — глубочайшая и строжайшая военная тайна, за разглашение которой — под трибунал и вполне возможно, что даже и к стенке.

Да, мы знаем, что вокруг Ленинграда, на тех рубежах, где остановлен враг, сейчас идет развертывание трех армий. На севере — от Сестрорецка до какого-то Осиновца на Ладожском озере — фронт километров в 90 занимает 23-я армия. От Финского залива, через торфянистую низину перед Урицком, по юго-западным склонам Пулковских высот, через Большое Кузьмино, к самой насыпи бывшей «царской» дороги и немного далее ее — к Витебской дороге, идут позиции 42-й армии. А мы вот прибыли сегодня в «Н-скую» — 55-ю армию. Нам известно, что первая ее линия протянулась от стыка с 42-й армией, от Витебской дороги до Невы, в том месте, где в Неву впадает Тосна, но известно это в очень общих чертах, хотелось бы знать получше, поподробней.

Полковник отдернул кусок зеленой ткани, которой на стене была завешена карта расположения частей армии, и стал показывать:

57
{"b":"283062","o":1}