Так рада я, что останусь! Про себя шепчу: «Спасибо вам, товарищ Чепига, я никогда не забуду доброту вашего сердца!» Вытираю слезы и вижу Женьку. Он вылезает из кустов. Наверное, ждал и слушал, что Чепига мне скажет.

— Что, Чижик, оставили? Вот и хорошо. Я завтра тебе помогу, выходи на связь.

На другой день рано утром иду я к Женькиной палатке, она стоит под большим дубом, метрах в ста от моей повозки. Шкандыбаю на костылях и думаю: «Не забыла, как на рации работать?» Подхожу. Женька рад, он отодвигается от рации, и я берусь за ключ. Немного волнуюсь, руки дрожат. Начинаю выстукивать свой позывной. Принимаю от начальника связи радиограмму. Он поздравляет меня с выздоровлением.

Так и начала я снова работать.

Осенью 1932 года руководитель Варшавского филиала крупнейшего германского химического концерна и талантливый разведчик-антифашист, которого мы назовем в нашем рассказе Вольфгангом, возвратился в столицу панской Польши из длительной поездки по ее городам. Германский посол в Варшаве граф Гельмут фон Мольтке пригласил серьезного и умеющего, по мнению посла, смотреть на вещи с государственной точки зрения коммерсанта к себе на квартиру:

— Я и мои ближайшие сотрудники хотели бы узнать, что вы думаете о положении в стране...

Среди собравшихся в тот вечер на квартире у фон Мольтке был и первый секретарь посольства, близкий друг посла; со студенческих лет Рудольф фон Шелия. Рассказ коммерсанта оказался интересным. Быть может, именно поэтому фон Шелия вскоре подошел к Вольфгангу и, хотя раньше они не были знакомы, обратился к нему как старый друг. С тех пор коммерсант и дипломат стали часто встречаться. Бывали вместе в театрах, обедали в ресторанах.

Вольфганг хорошо знал: чтобы получить от собеседника необходимую тебе информацию, надо уметь не только задавать вопросы. И он щедро делился с фон Шелия сведениями, которые представляли для дипломата интерес и которые сам Вольфганг добывал во время своей работы. И как-то само собой получилось так, что теперь фон Шелия постоянно старался составлять свои доклады в Берлин в присутствии Вольфганга, а следовательно, и с его помощью.

Фон Шелия нечего было стесняться. Ведь другие сотрудники, и прежде всего сам посол фон Мольтке, часто пользовались при составлении различных бумаг в Берлин помощью Вольфганга. Даже посольские стенографистки считали это вполне естественным.

Скромный, всегда готовый прийти на помощь дельным советом, Вольфганг стал своим человеком в посольстве. Он никогда не отказывался в узком кругу высказать свою точку зрения на то или иное событие. А событий происходило великое множество.

В Берлине к власти пришли фашисты. Фон Шелия особенно любил обсуждать с Вольфгангом различные интриги, которые плели теперь друг против друга нацистские главари. Во время таких бесед каждый высказывал свою точку зрения. Прогнозы Вольфганга часто приводили фон Шелия в искреннее восхищение В свою очередь, Вольфганг все глубже узнавал своего нового друга.

Немецкому дипломату шел пятый десяток. Он был единственным сыном крупного силезского помещика-дворянина, а его мать — дочерью фон Миккеля, министра финансов в кабинете Бисмарка. Благодаря такому происхождению фон Шелия был хорошо известен в аристократических кругах и находился в дружбе со многими немецкими аристократами.

Во время первой мировой войны он был офицером в силезском кавалерийском полку. После войны, закончив учебу, устроился в министерство иностранных дел. Работал секретарем германского посольства в Праге, затем — в Константинополе, позднее стал вице-консулом в польском городе Катовицы. В 1932 году по желанию фон Мольтке, который стал послом в Варшаве, Шелия был переведен в столицу Польши на должность секретаря посольства.

— Я ненавижу свою жизнь в Польше, — не раз жаловался Вольфгангу фон Шелия. Однако работал он в Варшаве успешно.

Ему нельзя было отказать в тонком чутье и осторожности. Будучи близким другом германского посла в Варшаве, благодаря своим большим связям и ловкости Шелия стал очень важным лицом в посольстве. Он был принят в домах многих руководителей страны.

Однако Вольфганг видел, что фон Шелия, человека светского, гнетет несоответствие между его происхождением и его небольшой, даже жалкой, по словам самого Шелия, должностью. Мысль о том, что с 1924 года он дальше секретаря посольства не смог продвинуться, доводила фон Шелия до бешенства.

Фон Шелия ненавидел коммунистов, но почти так же, да еще с оттенком аристократического пренебрежения относился к фашистской черни. Он презирал фашизм, зло высмеивал германских нацистов и их главаря-ефрейтора.

В том, что его новый друг — зубастый и хищный волк, Вольфганг убеждался не раз. Он неплохо изучил своего друга. А тот и предположить не мог, что Вольфганг, этот преуспевающий коммерсант, приятель многих аристократов, — убежденный антифашист, советский разведчик.

Шелия часто приглашал Вольфганга в свой служебный кабинет, раскрывал перед ним все политические и дипломатические карты, во всем советовался с ним и даже поручал ему составлять свои доклады для министерства иностранных дел.

«С первого дня нашего знакомства, — докладывал Вольфганг в Центр, — Шелия информирует меня обо всем, что ему кажется важным. Это и политическая информация, и личные интриги, и денежные истории, и его собственные конфликты с женой и прислугой. Свои сведения он сообщает мне и в посольстве и на квартире. Документы, которые меня интересуют, он или прочитывает вслух, или разрешает мне читать их самому. Так как он сознает, что нарушает этим свои служебные обязанности, то обычно говорит: «Возьмите в руки газету для предосторожности. В случае, если кто-нибудь войдет, прикройте ею телеграммы...»

Шелия доверял Вольфгангу. Большую роль в этом сыграло тщеславие дипломата, его желание всегда иметь под рукой единомышленника, внимательного слушателя и умного советчика. Острые критические замечания «коммерсанта» о существующем в Германии режиме доставляли фон Шелия огромное удовольствие. Но, конечно, больше всего Шелия ценил глубокие познания Вольфганга в вопросах международной политики.

Одним словом, Шелия считал Вольфганга очень способным и умным человеком, который так же ненавидит большевиков, как и мелкую буржуазию, и о котором еще нельзя даже точно сказать, какой пост он сможет в дальнейшем занять в это, по словам Шелия, смутное для Германии время...

Немецкие дипломаты в Варшаве еще только подумывали о вступлении в национал-социалистскую партию. А Шелия, вернувшись из поездки в Германию, пригласил к себе Вольфганга и бросил ему с усмешкой на колени свой нацистский партийный билет и удостоверение командира штурмового отряда. Свое вступление в нацистскую партию и СА Шелия в течение нескольких месяцев скрывал от друзей и даже от посла. Он доверил эту тайну лишь Вольфгангу.

Вскоре началось массовое вступление работников посольства в нацистскую партию. Несколько коллег Шелия пришли к нему в кабинет с вопросом, не хочет ли и он вступить в партию. Кое-кто из них втайне думал, что аристократ Шелия откажется и тем, к их радости, повредит себе. Выслушав визитеров, Шелия величественно взглянул на них и, достав из сейфа нацистский партийный билет, надменно заявил:

— Этот вопрос я разрешил еще в Германии. И, кстати, намного раньше вас, господа!.. Хайль Гитлер!..

Однако отношения с руководителем национал-социалистской организации немецкой колонии в Варшаве Бюргамом у аристократа Шелия были одно время довольно натянутыми. Лишь благодаря своему удивительному искусству льстить Шелия удалось расположить этого местного фюрера к себе.